Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции - Лев Кривицкий

Такие изменения, полагал Гольдшмидт, могут происходить под действием гормонов родительских организмов и вызываться системными мутациями. Но выработка гормонов происходит в связи с особенностями биологической работы организмов и подвергается значительным модификациям в рамках норм реакции генотипов. Поэтому логично предположить, что корректировка программ индивидуального развития организмов, приводящая к эволюционно значимым морфофизиологическим преобразованиям, происходит не посредством мифических системных мутаций, а на основе гормональных сигналов, вырабатываемых при изменениях характера и содержания биологической работы организмов.

Весьма симптоматичным является и представление Гольдшмидта о появлении посредством системных мутаций так называемых перспективных монстров, или обнадеживающих уродов, ставшее как бы визитной карточкой сальтационизма и вызвавшее немало насмешек со стороны его противников. В соответствии с этим представлением в определенные периоды интенсивного видообразования системные мутации принимают массовый характер у многих видов, и под их действием возникает множество аномальных уродливых форм, которые оперативно устраняются отбором.

Обратим внимание, что отвергнув дарвинизм и его мобилизационное ядро, теорию отбора, Гольдшмидт не смог обойтись без фактора отбора при объяснении видообразования. Отбор выступает у него в роли мусорщика, пригодного только для уничтожения неудачных мутантов. Однако среди массы мутантов появляются и редкие, буквально единичные удачливые уроды, которые благодаря случайному стечению благоприятных обстоятельств могут уцелеть и стать родоначальниками не только нового вида, но и новой надвидовой систематической группы, новой ветви макроэволюционного развития. Таких особей Гольдшмидт назвал обнадеживающими уродами, или перспективными монстрами.

Представители этого новообразованного типа организации сразу же занимают экологическую нишу и тем самым оказываются адаптированными к среде обитания. Роль отбора как движущей силы формирования адаптивных качеств как будто бы отпадает. Однако отбор присутствует в качестве случайного подбора обстоятельств, которые способствуют выживанию и обретению потомства удачливыми уродами. Из творца наиболее приспособленных отбор опускается на роль покровителя удачливых уродов.

Конечно, подобные обоснования не могли помочь сальтационной теории Гольдшмидта выдержать конкуренцию с синтетической теорией эволюции, которая в то время была мощной научно-исследовательской программой, вовлекавшей в свое поле тяготения все новые направления исследований и подходы в самых различных дисциплинах, синтезировала их достижения в единую стройную систему.

Попытка создания Гольдшмидтом новой многообещающей науки – физиологической генетики, также не удалась. Эта попытка заключалась в установлении связи структуры хромосом с физиологическими изменениями, происходящими в периоды раннего развития организмов. И хотя Гольдшмидту не удалось сальтационным скачком преодолеть огромное расстояние между генетикой и физиологией, он стал одним из пионеров эволюционной эмбриологии.

Указав на эволюционную роль гетерохроний в биологии развития, то есть изменений темпов развития органов, которые способны приводить к существенному преобразованию этих органов, Гольдшмидт предложил весьма перспективную и многообещающую программу исследований, способную раскрыть один из глубинных механизмов детерминации эволюционных процессов.

Реакция на сальтационизм Гольдшмидта в научном сообществе была по большей части резко негативной. Э.Майр назвал «обнадеживающих» уродов Гольдшмидта совершенно безнадежными, поскольку вследствие их несбалансированности они не имеют ни малейшего шанса избежать элиминации стабилизирующим отбором. Многие исследователи указывали на резкое снижение жизнеспособности и приспособленности в результате исследованных генетикой крупных мутаций, а также на невозможность для сильно измененного мутанта нахождения брачного партнера для размножения.

Однако в 70-е годы XX века сальтационистские идеи Гольдшмидта были снова подняты на щит. Открытие в 1961 г. Ф.Жакобом и Ж.Моно регуляторных генов, направляющих работу генов структурных, вызвало к жизни появление в 1971 г. гипотезы Р.Бриттена и Э.Дэвидсона, согласно которой мутации структурных генов способны лишь вызывать микроэволюционные изменения, макроэволюционные же преобразования совершаются мутациями регуляторных генов.

Когда же практически одновременно с 1971 г. стала разворачиваться сенсация вокруг теории прерывистого равновесия, инициатива в критике и претензиях на доминирующую роль в теории эволюции перешла к сторонникам сальтационизма, явно не склонных отказываться от представлений о редком успехе обнадеживающих уродов как наиболее вероятном источнике процессов макроэволюции.

Когда в 1975 г. было установлено поразительное сходство белков человека и шимпанзе при колоссальном различии этих живых существ по морфологическим и поведенческим признакам, это тоже было истолковано в духе сальтационизма, в пользу теории «удачливых уродов».

На этот раз «удачливым уродом» был объявлен человек, который якобы произошел от обезьяноподобных предков путем мутационного скачка, сильно изменившего регуляторные гены, но не затронувшего структурные, вследствие чего эти последние продолжают фабриковать белки, аналогичные тем, которыми обладает наша ближайшая родственница в животном мире – шимпанзе.

На самом деле данное открытие со всей наглядностью демонстрирует крах геноцентризма как в его сальтационистской, так и в градуалистической формах. Если бы прогрессом человека руководили мутации генов, он и до сего дня оставался бы обезьяной.

«Успехи молекулярной биологии последнего десятилетия, – констатирует В.Назаров, – нацело опровергли прежнее представление, будто систематические различия организмов связаны с различием генов и белков. Они показали, напротив, что даже самые отдаленные организмы отличаются поразительным сходством гомологичных генов и кодируемых ими белков» (Там же, с.145).

Все это лишь одно из свидетельств того, что регуляция работы генетической системы организма осуществляется работой всего организма через регуляторные гены. Признаки и свойства организмов формируются работой всей генетической системы с учетом обратных связей, поступающих из развивающегося организма. Провал всех попыток найти прямые пути от генов к признакам указывает на полигенную детерминацию всех морфологических различий, как микро-, так и макроэволюционных, в ходе биологической работы целостных организмов.

Абсолютизация барьера Вейсмана, предполагающая абсолютную изолированность генетической системы от влияний и потребностей развивающегося организма – не более чем геноцентрический миф. Эта система изолирована ровно настолько, чтобы процессы, протекающие в фенотипе, не мешали воспроизведению с многообразными вариациями в последующих поколениях основных, жизненно важных свойств и особенностей организмов определенного вида, обусловливающих пригодность организмов к строго определенному способу, характеру и содержанию биологической работы. Такое воспроизведение несовместимо и с крупными мутациями, случайно изменяющими генетические системы.

Поэтому мутации в принципе не могут быть системными, как не могут быть системными ошибки в системах связи любых технических устройств. Такие всеохватные технические ошибки не только не могут породить жизнеспособных организмов, они просто не могут произойти. Генетическая система – лишь технологическое устройство для обеспечения нормальной работы клеток организмов определенного типа, и изменяется она не посредством ошибок, а посредством учета существенных изменений работы этих организмов.

Мутации всегда нарушают координацию работы органов и систем организма. Кажущаяся системность мутационных изменений есть на самом деле нарушенная системность корреляционных связей организма, выработанных в историческом процессе развития вида биологической работой множества поколений. Будучи случайными и ненаправленными, мутации не могут обеспечить новый тип коррелятивных связей внутри организма, потому что этот тип складывается исторически на основе скоординированной работы органов.

Мутации могут участвовать в выработке морфологических структур, но только встраиваясь в общий ход нарабатываемых преобразований, поддержанных и отшлифованных отбором. Все слишком уродливое отметается. Все, что создает конкурентные преимущества в экологической биоэкономике (экономии природы по Дарвину) закрепляется и приносит в конечном счете эволюционную прибыль.

Десять лет спустя после опубликования книги Р.Гольдшмидта, в 1950 г. вышла книга палеонтолога О.Шиндевольфа «Основные вопросы палеонтологии», содержавшая еще один вариант радикально-сальтационистского сценария биологической эволюции. Шиндевольф назвал свою теорию типострофизмом, поскольку в ее основу было положено представление о типострофах – преобразованиях типов организации.