За что убивают Учителей - Наталья Сергеевна Корнева

не видя.

– В этот раз вы играете со мной в поддавки, и очень зря, – холодно усмехнулся Элирий. – За долгие годы вы позабыли, что ваш Учитель никогда не проигрывает.

Прежде Красный Феникс был известен тем, что мог вдребезги разнести ментальную защиту любого уровня. Похоже, Первый ученик не мог предположить, что силы Учителя восстановились настолько. И разве не скован он вервием бесцветия, наложенным самим Великим Иерофантом?

Однако, по правде говоря, сил этих катастрофически недоставало. Элирий хотел бы провести полноценное дознание и досконально выяснить все, что скрывает память Яниэра, но пока, увы, это было неосуществимо.

Мысли Первого ученика утратили связность, мышцы онемели, и вот уже несколько минут он просто таращился на Учителя, как глупая рыба, не в силах произнести ни слова. Находясь под контролем боевой техники ментального контроля, Белый жрец молча смотрел в до боли знакомые, холодные глаза изменчивого цвета морской воды, пока наставник резал ему запястье.

– Проклятье, Яниэр, по какому праву тебя называют Первым учеником? – рассерженно бросил Элирий. – Твоя кровь не может растворить запирающие печати волчонка.

Увы, все было так: кровь северянина не сняла печати вервия, как он рассчитывал. Это означало, что Второй ученик по силе крови превосходит Первого. Надо сказать, превосходит совсем ненамного: частично печати все же разрушились, частично – ослабли. Отдельные сдерживающие путы вервия продолжали давить, хоть основные и были сняты.

Элирий улыбнулся. Он сбросил опостылевшую уже маску смирения и снова был самим собою – надменный, насмешливый, уверенный, в глазах – колкий морской лед и неизменное превосходство. Вечный облик Красного Феникса Лианора полностью проявился в нем.

– Элиар растил это тело, как растят корову на убой, – наклонившись к Яниэру, с улыбкой прошептал Элирий ему на ухо. – Он не позволял никому и пальцем прикоснуться к несчастному, ведь предложенный небесам должен быть чист. Даже пыль под ногтями может осквернить жертву, и она не будет принята небожителями. Что уж говорить о том, что я намереваюсь сделать.

Красный Феникс имел в виду – запятнать невинные руки кровью и насилием, но застыл, вдруг скованный непреодолимым соблазном: знакомый нежный запах сладкого крыжовника окутал его разум, будто какое-то злое наваждение.

Фантомы былого порой караулят нас, поджидают в самых неожиданных мелочах. Для Элирия в это самое мгновение всплывший из недр памяти призрачный фантом обрел почти животную привлекательность – привидевшимся красивым человеком безотчетно захотелось обладать. Это приторное, насквозь порочное чувство возникло к Янаре, сестре Яниэра. В прошлом у них было одно лицо на двоих, прекрасное лицо.

Одуряющий крыжовниковый аромат темной тропинкой повел в прошлое. Лакомый запах разбудил старые воспоминания. Рефлекторным движением Элирий вновь тронул ароматную ягодную сладость – на пальцах застыли сахарные потеки, а в льдистых глазах Яниэра – смущение и испуг. Усмехнувшись, Элирий достал кляп изо рта ученика.

На виске Яниэра нервно затрепетала жилка – тонкая голубая жилка мелко билась под прозрачной кожей. Красный Феникс замер, глядя на нее. Казалось, даже легкое касание может разрушить неверный мираж – образ Янары. Вся нежность мира была в этом лице, совершенно неотличимом от точеного лица сестры Яниэра – девушки, которую он так хотел назвать своей.

Проявления природы не так-то легко контролировать, в особенности, когда речь шла о многолетней привычке, а новое тело было слишком юным. Там, в прошлом, умопомрачительно пахло медом и пряным вином. Тягучее медовое вино воспоминаний неожиданно оказалось слишком крепким и опьянило его.

С Первым учеником связано большое прошлое: прежний Ром-Белиат в зените своей славы; Красная цитадель, утопающая в цветении красной вишни; прогулки по побережью и разговоры; свежий запах океана. Яниэр навсегда останется частью всего этого, останется частью его памяти и его сердца. Частью его самого. Элирий замешкался, чувствуя, как перед глазами мелькают размытые образы прошлого.

Какая-то дикая нерастраченная нежность шумела в груди прибоем, покрывающим острые рифы, прорастала полевыми цветами на рассыпающихся костях былого.

Нет, не верно поддаваться ностальгии… Первый ученик не достоин прощения. Вместо этой милости предатель будет дрожать от поцелуев плети.

Искра недоброго возбуждения вспыхнула и качнулась в глазах Элирия. Он потянулся к рукояти Хвоста Феникса, с которым не расставался с тех пор, как волчонок преподнес ему футляр. Истосковавшись по силе лотосной крови, магическая плеть немедленно отозвалась, распустившись в руках алыми лезвиями пламени. Духовный огонь красного цвета заполнил легендарное оружие прошлого и оживил его: сейчас по шевелящимся лентам игриво пробегали огненные всполохи, а скоро будет течь такая же алая кровь.

Выцветшим взглядом Яниэр посмотрел на плеть. Под ментальным контролем взгляд его потускнел и отяжелел, глаза сделались бледными, как талый снег. К своему удивлению, Элирий не сумел истолковать взгляд ученика. Воистину, не каждый взгляд можно прочитать, или же он слишком ослабел за прошедшие четыре сотни лет. Что это, страх?.. Какое-то другое чувство?

– Следовало бы убить тебя за твое предательство, – сердито сказал Элирий. – Но другому Элиар не поверит, твои же слова не оставят и тени сомнений. Я оставлю тебя в живых только затем, чтобы ты рассказал, что я сделал с тобой.

Словно открылся сосуд, в котором копились тайные желания, и только желания, а не разум, управляли ими обоими в эти минуты.

Глава 23. Феникс убивает красотой. Часть 1

Эпоха Красного Солнца. Год 281.

Сезон малых холодов

Воздух по-прежнему холоден

Ром-Белиат. Красная цитадель

*черной тушью*

Когда на следующий вечер его наконец пригласили на аудиенцию в господскую башню, ширмы из затканного пионами пурпурного шелка были установлены перед Учителем.

Эти изящные стрельчатые ширмы для разговора с августейшей персоной нередко использовались для аудиенций: на Великого Иерофанта, словно на солнце, запрещалось смотреть прямо. Полупрозрачная газовая ткань служила тончайшей преградой для недозволенных взглядов, сохраняя комфорт для обеих сторон переговоров. Впрочем, Учитель не имел обыкновения отгораживаться от учеников, а потому Элиар невольно напрягся, раздумывая, не пророчит ли ему подобное отстранение немилость, которой он с некоторых пор страшился едва ли не больше самой смерти.

В круглой комнате-шкатулке было восемь высоких узких окон. В эту самую минуту свет звезд и месяца не проникал в них, встречая непреодолимую преграду в виде тяжелых портьер, на каждой из которых была изображена целая тканая картина, – масштабная сцена из истории Первой и Второй эпох Лианора. Бесконечные битвы Первородных и защитников Материка – кармином и киноварью на сияющем золотом фоне.

Разглядывая искусно вышитые красной нитью пионы, Элиар мысленно вздохнул. Разве мог предположить гордый сын вождя Степных Волков, что с ним будут обращаться подобным образом? Что он добровольно позволит