За что убивают Учителей - Наталья Сергеевна Корнева

стремясь немедленно развеять возникшее недопонимание. – Не думайте так! Элиар никогда не пойдет на это… снова. Он ждал вас слишком долго. Кажется, на сей раз он готов позволить каждому жителю Материка умереть, только бы мессир остался жив. Против всего мира, против всех знамен он будет бороться за вас до конца.

– Как это благородно с его стороны. – Не скрывая сарказма, Элирий передернул плечами. – Выходит, раз жертвы не будет, вы все обречены?

Кажется, Яниэр не знал ответа на этот вопрос. Да и кто мог бы сказать наверняка, что ждет их в будущем? Оно было туманно, как никогда.

– Когда черный мор отступил, Материк вздохнул с облегчением, – помедлив немного, сообщил северянин. – Но я продолжал напряженно раздумывать о том, как сдержать проклятие, если вдруг солнце снова явит нам свой гнев. Я укутал Ангу белыми облаками и построил в горе Фор-Вирам множество просторных шахт и штолен: развитие Неприсоединившегося города теперь частично перенесено под землю. Я нашел и некоторые способы блокировать черный цвет в крови, замедляя течение болезни и на какое-то время отодвигая смертельный исход. Тем не менее, черный недуг по-прежнему неисцелим.

– Знаю, – выдохнул Элирий, устало прикрыв глаза. Прямые брови высокомерно поднимались над закрытыми веками. – Именно он был началом падения Лианора. В свое время лучшие чародеи и врачеватели Священного острова не сумели справиться с черным мором. А ты рассчитываешь спрятаться и переждать бурю в безопасности своего горного приюта? Наивный трусливый птенец.

– Я сделал Север закрытым не из страха, – печально возразил Первый ученик. – Элиар запретил мне покидать Ангу в обмен на…

Яниэр вдруг осекся, будто вспомнив о чем-то.

…Когда-то Второй ученик отдал Первому священное тело Учителя. Это была великая милость и великий дар, который навсегда связал руки Яниэра благодарностью.

О, как хотел бы он, чтобы мертвое тело наставника упокоилось в земле, было с почестями погребено под красными вишневыми деревьями в полном цвету. Тогда на свете осталось бы хоть какое-то место памяти, куда он мог бы приходить и тосковать по ушедшему за последнюю межу. Там, в этом сокровенном месте, было бы красиво и тихо. Он опускал бы в землю хрупкие вишневые саженцы, и те вырастали бы на смену отжившим свое старым деревьям… там, как и в прежние времена, они были бы с Учителем только вдвоем.

Но сделать так, как хотел, он не мог – должно было придерживаться старых традиций Лианора, колыбели лучших среди людей, откуда был родом Учитель. Его светлость мессир Элирий Лестер Лар редко делился воспоминаниями о Лианоре, но эта драгоценная земля, страна великих душ, была у Совершенного в крови; страна высшей радости, где шли дожди из цветов.

На родине Яниэра, в северных землях Материка, тела умерших принято предавали земле, в южных – огню, и только наследники великого народа мореходов традиционно препоручали своих мертвецов воде. Там, на великолепном острове блаженства, в краю вечной весны не было место тоске, и Яниэр был обязан с уважением принять этот обычай: отпускать и не скорбеть. Бескрайние морские просторы исцеляют даже глубочайшие душевные раны – так верили на Лианоре. И, почтительно следуя странной чужой вере, он отдал мертвое тело морю, не оставив себе ничего, кроме памяти. Тело Учителя в погребальных одеждах сакрального цвета циан – он отдал его волнам, отпустил в терпеливые объятия океана.

Тогда, на лодке, полной солнца, до рези в глазах вглядываясь в бесконечную синюю гладь, Яниэр мог только молча кусать губы от боли и бессилия. Перекатывая тугие буруны вод, море глухо бормотало что-то ласково-утешительное, но, глядя в пустые волны, Яниэр не утешился ни в этот день, ни в последующие. Тоску, мучительную, словно жажду, не получилось утолить даже всей морской водой мира: океан оказался горьким на вкус. И даже холодная красота родных мест, куда он возвратился после падения Ром-Белиата, не смогла до конца развеять его печаль.

Если тело отдано морю – душа может переродиться. Так верили на Лианоре. И, словно подтверждая мудрость народа мореходов, душа Учителя действительно снова здесь. Но цена… цена возвращения из небытия оказалась непомерно высока – затмение солнца и черный мор, убивающий невинных вот уже сотни лет.

Все на свете имеет свою цену. Самое сложное – примириться с ней. В жизни множество удовольствий, но очень мало того, за что стоит платить по полной, того, что действительно стоит этого. А подлинные ценности и вовсе редко продаются.

Конечно, жизнь его светлости мессира Элирия Лестера Лара представляла собою наивысшую ценность. Он – светоч первоогня, хранитель истинного цвета, носитель благословения небожителей. Признаться, Яниэр был очень рад вновь видеть перед собою наставника, который воспитывал его с шести лет. Но, насильственным путем дважды лишив жизни легендарного Красного Феникса Лианора, в глупости своей они обратили благословение в проклятие, навлекли на Материк гнев небес.

И чем обернется для мира новое возрождение Учителя? Кто будет платить новую цену?..

Вслух Яниэр ничего не сказал.

– В обмен на то, что он не тронет тебя в твоей норе? – презрительно закончил за него Элирий.

– Чтобы повторить ритуал призыва, – не отвечая, перевел тему Яниэр, – Элиар направил все усилия на совершенствование в запрещенных техниках. В результате он оказался абсолютно не готов к возвращению болезни. Жители Бенну сейчас очень страдают от захлестнувшей Вечный город новой волны черного мора.

– Сочувствую вашим тяготам. – Элирий развел руками. – В них тоже виноват я? Или вы превратились в чудовищ по своей собственной воле?

Он посмотрел на ученика как-то особенно пристально, и этого краткого взгляда оказалось более чем достаточно: Совершенный вложил в него все, что удалось скопить по крохам за краткие дни после возрождения. Всю силу древней крови, что успела вызреть и проявиться, понемногу просачиваясь наружу сквозь неплотно наложенное вервие. В бледном зеркале глаз Яниэра он с удовлетворением увидел, как алые искры цвета распустились в его собственных циановых глазах подобно священным красным лотосам. Воистину, гипнотический блеск этих искр кого угодно заставил бы нервничать: если дать его взору проникнуть внутрь, вырваться из по-змеиному цепкого капкана ментального контроля было практически невозможно – даже великому жрецу. Таков знаменитый ментальный удар Красного Феникса!

Очнувшись, Яниэр обнаружил себя связанным и с кляпом во рту. Разрушительным взглядом, который ученик неосмотрительно пустил в себя, сознание его было расколото надвое, как грозовое небо – молнией. От дикой боли в голове Яниэр полностью утратил способность воспринимать окружающее. Наконец, спустя вечность или одно мгновение, – счет времени также нарушился, – Яниэр сумел приоткрыть глаза и блуждающим расфокусированным взглядом обвел вокруг, словно бы ничего