Легенда Горы. Если убить змею. Разбойник. Рассказы. Очерки - Яшар Кемаль

— Эйвах, эйвах, — сокрушенно вздохнул Хаджи. — Какой йигит погиб! И по нашей вине!

Едва эфе почувствовал себя лучше, он поднялся с постели и приказал:

— Собирайтесь, поедем в Одемиш — спасать нашего Али.

Никто не проронил ни слова.

— Почему вы все молчите?

Снова — безмолвие.

— Что-нибудь случилось с Али?.. Хаджи!

— Слушаю, мой эфе.

— Али повесили?

Хаджи стоял с понурым видом.

— Как ты мог утаить от меня такое?! Да это же просто подлость! Даже если б я умирал, все равно должен был бы мне сообщить. Какой позор, Хаджи! А ведь Кара Али наверняка ждал, что мы придем ему на выручку. Отныне не видать мне радости на этом свете. Идите за мной.

Эфе вышел из шатра и зашагал прочь. Куда — никто не знал. Весь день шел не оглядываясь. Наступил вечер, пала темнота, а он все шел и шел. Все в таком же неистовом гневе, в таком же исступлении. Нукеры устали, проголодались. Но никто не осмеливался заговорить с эфе. Когда он в таком состоянии, от него можно ожидать чего угодно. Он способен повесить тысячу человек, спалить десять деревень, опустошить целый вилайет. Подобное случалось с ним и прежде, но никогда еще приступ ярости не был так продолжителен.

Они уже достигли скалистой местности, но Чакырджалы продолжал идти как по ровной дороге. Держался прямо, с обычным своим достоинством. Он казался неотъемлемой частью окружающей природы. Чем-то вроде скалы или дерева.

Нукеры громко перешептывались. Но даже если бы они кричали, Чакырджалы все равно ничего не услышал бы.

— Уже с ног валимся, а он все бежит и бежит.

— Надо ему сказать.

— Что толку-то? Он же будто глухой.

Из скал они вышли к берегу реки. Нукеры хотели было напиться, но эфе уходил так стремительно, что они кинулись за ним, даже не успев утолить жажду.

Ало полыхнуло солнце. По равнине побежали бесконечные длинные тени. Кругом — ни души. Только ровный, как поднос, простор бурой земли, лишь кое-где тронутой зеленью.

Вот уж и день миновал, ночь надвигается, а эфе все летит как на крыльях, не угнаться за ним. Нукеры боятся потерять его из виду. А ведь равнина для них — место очень опасное. Если их тут захватят, никому не уйти. Уж на что нукеры Чакырджалы люди отважные, но и у них екало сердце.

Все это время Хаджи боялся и близко подойти к их предводителю. Знал, что в минуты бешенства он может убить кого угодно: отца, жену, самого себя. Но, прикинув, что и так и этак смерть, Хаджи догнал Чакырджалы и притронулся к его правой руке:

— Погоди, мой эфе.

Чакырджалы замедлил шаг, обернулся. Лицо у него было темное, почти черное. Глаза утонули в глазницах, лоб прорезали морщины.

— Что ты хочешь мне сказать, Хаджи? — спросил он, останавливаясь.

— Ты уж извини, мой эфе. Товарищи не поспевают за тобой. Надо их подождать. Да и отдохнуть малость не мешало бы, еле на ногах держимся. — После того как другие нукеры поравнялись с ними, Хаджи мягко добавил: — Может, все-таки передохнем?

Только тогда наконец Чакырджалы опомнился.

Хаджи почесал живот и уже смелее сказал:

— Есть ужасно хочется. Проголодались мы все.

Сели прямо среди поднимающихся клубов тумана, разложили припасы, открыли баклажки.

Лицо эфе постепенно разглаживалось, пьяная ярость гасла в глазах.

— Хаджи, — простонал он, — что сказал Али перед смертью? Что я его предал?

— Не такой он был человек, — ответил Хаджи. — Настоящий йигит никогда не скажет ничего подобного. Он знал: если бы только могли, мы пришли бы ему на помощь.

Эфе сунул в рот кусок хлеба, но так и не смог его проглотить. Выплюнул.

25

Они пересекли всю равнину Конья и укрылись у эрменекских юрюков. Здесь они не смогли выдержать больше месяца. Эфе плохо знал здешних обитателей, сильно скучал. Такого множества друзей и лазутчиков, как в приэгейских краях, тут не было. Если только правительство проведает, где они, им всем крышка. Слава богу, что юрюки относятся к ним с большим уважением, исполняют каждое желание. Трудно только понять: из любви или из страха. Люди они, во всяком случае, гостеприимные, а на большее не приходится и рассчитывать.

Итак, надо было срочно перебираться в свои горы. Там за них готовы отдать жизнь и стар и млад. Сотни деревень, если понадобится, придут на помощь.

Силы преследования искали его два месяца без передышки. Порядком устали. Главное в таких случаях — сбить первый пыл. А уж там, глядишь, все образуется.

Чакырджалы и его нукеры переоделись юрюками. Оружие спрятали во вьюки, вьюки погрузили на верблюдов, сами сели на коней и отправились в путь. Вместе с ними — проводниками — поехала одна юрюкская семья. За эту услугу Чакырджалы щедро вознаградил их — никогда раньше они не видели столько денег.

За двадцать, — двадцать пять дней они добрались до подножия Бабадага. Приютились в становье одного из юрюкских племен и послали оттуда вести своим верным друзьям. От них Чакырджалы узнал обо всем, происшедшем за время его отсутствия.

Жители горных и равнинных селений, юрюки — все очень обрадовались возвращению Чакырджалы. Тяжело жилось им без заступника. Беи и ага снова подняли голову. Они прекратили строительство мостов и дорог, начатое по приказу Чакырджалы. Все время, что он отсутствовал, народ жил в горе, смятении и страхе. Эфе даже прослезился, думая, что, стало быть, он и впрямь нужен народу. Каких только бесчинств не вытворяли ага и беи! Три дня кряду рассказывали сельчане о перенесенных ими муках.

Какой-то старик поцеловал Чакырджалы руку:

— Никуда больше не уходи, сынок, заклинаю тебя Аллахом! Ага и османцы нас совсем заклевали. То сидели тихие, как воробушки, а тут сразу ястребами стали, на нас накинулись. Не уходи больше, сынок!

Со всех сторон посыпались просьбы. Такой-то ага притесняет меня, помоги. Такой-то ага не отдает то, что мне причитается по справедливости, помоги. Эта дорога стала совсем непроезжей и непрохожей. Этот мост смыло селем. Речь шла о мосте через реку Акчай на дороге между Боздоганом и Назилли. По нему ходили жители двух каза.

— Ну хорошо, обрушился мост. А вы не пробовали починить его сами?

— Дело это дорогое. А мы ведь не ага и не беи, в карманах ветер гуляет.

— Но там живет Осман-бей. Человек он богатый. Вы обращались к нему за помощью?

— Обращались.

— А он что?

— Говорит, мое дело стороннее, мне-то что?

— Передайте ему мой селям. Пусть он построит новый мост взамен старого.

Сельчане отправились к Осману-бею, уверенные, что теперь-то все будет в порядке. Осман-бей был у себя дома, в Арпазе, сидел со своим братом. Когда сельчане передали ему слова Чакырджалы, он не проронил ни «да», ни «нет». Но его брат осыпал эфе проклятиями. Ему вторил телохранитель, который тоже был в комнате. Когда сельчане рассказали обо всем этом Чакырджалы, тот только молвил:

— Идите. Мост будет отстроен заново.

И стал готовиться к нападению на дом Османа-бея.

Этот Осман-бей был из старой аристократии. Человек очень богатый, уважаемый, любимый местными властями. Чтобы обезопасить себя от разбойничьих набегов, его предки возвели прочную крепостную башню рядом со своими домами. Эта башня выдержала уже много нападений. Возможность укрыться в ее стенах и придавала отваги Осману-бею и его брату. Замкнулся со своими людьми в башне — что там эфе, целая армия не возьмет ее приступом!

Чакырджалы послал туда своих соглядатаев, но никаких вестей от них не поступало, и в конце концов его терпение лопнуло.

— Приготовьтесь, — велел он своим нукерам, — мы отправляемся в Арпаз.

В полдень они уже были на месте. Но Осман-бей, его брат и телохранители успели бежать в касаба.

Так ни с чем и вернулись. Однако Чакырджалы решил поквитаться с Османом-беем. Во что бы то ни стало!

Какое-то время эфе жил в своей деревне. Силы преследования сбились с ног, обыскивая каждый камень в горах, а он себе спокойно почивал дома, на груди жены. Но кто бы мог предположить такое! Даже самому шайтану это не пришло бы в голову!

Передышка, впрочем, длилась не так уж долго. Дела не ждали. Прежде всего надо было раздобыть денег. Ограбив нескольких богачей, Чакырджалы пополнил свою казну.

Эфе, как известно, был человек памятливый, ничего не забывал.

— Хаджи, — сказал он однажды, — пришел черед Османа-бея. С него причитается три тысячи золотых на постройку моста через Акчай.

Они были как раз недалеко от Арпаза. Прежде чем зайти в город, эфе расставил часовых на всех дорогах. Затем вместе с Хаджи Мустафой поспешил к дому Османа-бея. День был базарный. Вышедшая на стук женщина объявила, что Осман-бей в кофейне. И только тогда поняла, что разговаривает с зейбеками. Она замычала что-то нечленораздельное, пытаясь запутать следы, но было уже поздно: стрела вылетела из лука.