Банальное убийство - Рекс Тодхантер Стаут

поместить объявление в завтрашних газетах? – спросил Вулф. – В «Таймс», «Ньюс» и «Газетт»?

– В «Таймс» и «Ньюс» возможно, – ответил я. – В «Газетт» наверняка.

– Открой блокнот. Ширина – два столбца, дюйма по четыре. Сверху цифрами, тридцатым кеглем или крупнее, жирным шрифтом: «Сто долларов». Ниже, тоже жирным шрифтом, но помельче: «Будет выплачено наличными за любые сведения об изготовителе или о происхождении белых пуговиц, запятая, сделанных вручную из конского волоса. Точка. Пуговиц любого размера и любой формы, запятая, используемых по назначению. Точка. Меня интересуют не те люди, запятая, которые могут их изготовить, запятая, а те, запятая, которые их изготовили. Точка. Сто долларов получит тот, кто предоставит эти сведения первым». Ниже – моя фамилия, адрес и номер телефона.

– Тоже жирным шрифтом?

– Нет, обычным и достаточно плотным.

Я повернулся к столу и придвинул к себе пишущую машинку. Я бы отдал дюжину полиэфирных пуговиц за то, чтобы узнать, когда Вулф это придумал – пока диктовал письмо в Гондурас или во время чтения «Путешествия с Чарли».

ГЛАВА 4

Поскольку старым особняком из бурого песчаника на Западной Тридцать пятой улице владеет Вулф, то и правила внутреннего распорядка устанавливает он, а вот любые изменения в утреннюю программу вношу обычно я. Вулф жестко придерживается своего расписания: в 8:15 Фриц приносит в его спальню на втором этаже завтрак на подносе, в 9:00 Вулф поднимается на лифте в оранжерею, а точно в 11:00 на лифте же спускается в кабинет. Мое же расписание зависит от того, чем в настоящее время мы заняты, а также от времени моего отхода ко сну. Для полного восстановления сил я должен спать восемь часов, поэтому и будильник всякий раз ставлю соответственно. Поскольку накануне, в среду вечером, я ходил с подругой в театр, после чего мы с ней приятно провели время в клубе «Фламинго», а домой я вернулся уже во втором часу ночи, то и будильник я поставил на половину десятого.

Однако в четверг утром разбудил меня вовсе не звонок будильника. В первый миг, когда это случилось, я лишь плотнее зажмурился, пытаясь понять, что за чертовщина у нас творится. Это был не телефон, потому что, ложась, я отключил его, да и звук был не настолько громкий. Похоже было на шмеля, но какого дьявола вздумалось бы этому дурацкому шмелю посреди ночи порхать по Тридцать пятой улице? Может, правда, уже и не ночь вовсе? Может, солнце взошло? Я продрал глаза и уставился на циферблат будильника. Без шести девять. А звонили, конечно же, по внутреннему телефону. Я перекатился в постели и сграбастал трубку:

– Спальня Арчи Гудвина, мистер Гудвин слушает.

– Извини меня, Арчи, – сказал Фриц. – Дело в том, что она настаивает…

– Кто?

– Женщина, которая звонит нам по телефону. По поводу каких-то пуговиц. Она уверяет…

– Хорошо, я поговорю с ней. – Я включил телефон и снял трубку. – Алло! Это Арчи Гудвин…

– Мне нужен Ниро Вулф, и я очень спешу!

– Он занят. Если вы по поводу объявления…

– Да! В «Ньюс». Я знаю про эти пуговицы и хочу получить вознаграждение…

– Получите. Как вас зовут?

– Беатрис Эппс. Э-п-п-с. А я первая дозвонилась?

– Да, если ваши сведения верны. Мисс или миссис?

– Мисс Беатрис Эппс. Я сейчас не могу…

– Где вы находитесь, мисс Эппс?

– В будке автомата на Гранд-Сентрал. Я спешу на службу, где должна быть к девяти, поэтому сейчас все рассказать вам не успею. Но я хочу быть первой.

– Я вас понимаю. Это очень благоразумно. А где вы работаете?

– В компании «Квинн и Коллинз» в Чейнин-билдинге, – ответила она. – Торговля недвижимостью. Но только вы сами не приходите, потому что в офисе это не понравится. Я позвоню вам во время перерыва на ланч.

– Во сколько?

– В полпервого.

– Хорошо. Ровно в половине первого я буду поджидать вас в Чейнин-билдинге у газетного киоска. Ланч за мой счет. В петлице у меня будет небольшая орхидея, белая с зеленым, а сто долларов…

– Я уже опаздываю. Увидимся в полпервого.

Послышались короткие гудки. Я плюхнулся на подушку, но быстро сообразил, что уже слишком бодр, чтобы проспать еще полчаса, и со вздохом спустил ноги на пол.

В десять я уже сидел в кухне за своим столом, поливал карамельным соусом аппетитные оладьи и одновременно просматривал «Таймс», которую держал раскрытой на специальной подставке.

– Как, ты ешь оладьи даже без корицы? – недоуменно спросил Фриц.

– Да, – твердо сказал я. – Я убедился, что она афродизиак.

– Значит, для тебя она… как это по-английски говорят? Возить уголь туда, где добывают.

– Возить уголь в Ньюкасл4. Я, конечно, не о том говорил, но ты ничего дурного не замышлял, так что спасибо.

– Я никогда ничего дурного не замышляю. – Заметив, что я уже принялся за вторую оладью, Фриц отошел к плите, чтобы испечь следующую порцию. – Я видел объявление. И видел на твоем столе детские вещи, которые ты принес в чемодане. Помнится, кто-то говорил, что нет для сыщика дел опаснее, чем похищение ребенка.

– Возможно, – сдержанно признал я. – Это зависит от многих обстоятельств.

– За все годы, что я служу у мистера Вулфа, это первый случай, когда он расследует похищение ребенка.

Я пригубил кофе.

– Вечно ты так, Фриц, ходишь вокруг да около. А ведь мог бы спросить меня в лоб: «Арчи, это дело о похищении»? А я бы ответил: «Нет». И это было бы чистой правдой. Я понимаю, в заблуждение тебя ввели детские вещи. Между нами, принадлежат они Вулфу – он их лично покупал. Долго выбирал. Еще не решено, будет ли его ребенок жить здесь с нами, тем более что мамашу Вулф сюда пускать не собирается, однако она прекрасная повариха, так что, случись тебе взять продолжительный отпуск…

Фриц вывалил мне на тарелку свежеиспеченные оладьи, а я потянулся за джемом из помидоров и лайма. Не все же карамельным соусом поливать.

– Ты настоящий друг, Арчи, – проникновенным голосом произнес Фриц.

– Лучше не бывает, – согласился я.

– Vraiment5. Спасибо, что предупредил. Успею подготовиться. Так это мальчик?

– Да. Точная копия Вулфа. Просто вылитый.

– Очень хорошо. Знаешь, что я сделаю? – Он вернулся к плите и выразительно помахал лопаточкой. – Я добавлю корицы во все блюда!

Я выразил неодобрение, и мы заспорили.