Комедианты - Валерий Михайлов

Её святая святых. Я буквально впился в неё губами, как вампир впивается в прокушенное горло жертвы. Я ласкал ртом её губы, клитор, лобок…

– Иди ко мне, – приказала она, затем вытерла мне губы своими трусиками.

– Помоги.

Когда всё было на месте, она свела ноги…

– У тебя был в детстве калейдоскоп? – пытал Второго Могильщика Первый. Они продолжали свой бесконечный спор.

– Был.

– Символическая штуковина. Такая же, как лотос. Только там цветок, растущий из грязи, а здесь… Битое стекло, бумага, несколько зеркал… Фигня. Посмотришь – красиво, начнёшь разбираться, разбирать… Так и тут. Только ты разобрал свою игрушку и теперь режешься об острые кромки. Скоты-политики, гады-менты, сволочи-чиновники, садисты-врачи… всё это острые кромки, позволяющие создавать рисунок. Ты смотришь на них по отдельности, как в детских сказках: злой волк обижает бедного доброго зайчика. А попробуй истреби волков. То-то и оно. И каждая тварь на своём месте. Мы такая же экосистема, где каждый на своём месте делает своё дело, и делает так, чтобы уцелеть, чтобы семью накормить и чтобы кому-то другому не попасться на зуб. А то, что взятки берут, так нам бога молить надо, чтобы брали. Представь себе, что перестанут брать. И что тогда? Что может быть страшнее чиновника, с которым невозможно договориться? А зачем ему с тобой договариваться, если он не берёт? Зачем идти тебе навстречу? Зачем думать, как можно тебе помочь? Инструкция 223322. Кошмар, страшнее, чем у любого Кафки! Ты так хочешь жить?

– Вот и я говорю, что ничего изменить нельзя, что один раз выбранный когда-то путь будет довлеть теперь над человечеством до самого конца.

– Нельзя изменить мир. Можно под него подстроиться. А ещё лучше, подстроиться так, чтобы быть бесполезным, незаметным, ненужным, – вступил я в разговор.

– Правильно, Геныч, врежь ему! – обрадовался Первый могильщик.

– У Джуан-цзы есть история об одном горбуне. Одни его жалели, другие смеялись над ним, а когда началась война, забрали всех, кроме него. А война была такой, что все там погибли. Только он и уцелел. Джуан-цзы любил рассказывать эту историю. Будьте, говорил он, как тот горбун, совершенно бесполезными. Только совершенно бесполезный человек может быть свободным, – продолжил я.

– Это вопрос социальной адаптации. Ты либо способен жить в окружающей действительности, либо нет. Те же, кто не могут приспособиться, – погибают. И если в дикой природе они мрут от голода или попадают к кому-нибудь на обед, то здесь начинаются пьянство, наркотики, суицид. А идиоты-родители пытаются оградить ребёнка от действительности, НИКАКОГО НАСИЛИЯ НА ЭКРАНЕ, а потом это чадо вырастает. Получает путёвку в жизнь, и всё… доза или петля. Или отцовский пистолет, чтобы забрать с собой побольше мудаков-одноклассников или просто случайных прохожих…

– Проводишь меня? – засобиралась Жанна (если кто не понял, так звали мою любимую).

– Может, останешься? – попросил я.

– Ты же знаешь, я люблю ночевать дома.

Глава 2

– Вот так-то… Ты приходишь, я ухожу… – грустно сказал Серёга, тот самый парень, на чьих похоронах материализовался я.

Его смерть… В тот день он проснулся совсем ещё рано. Часов в семь. После пьянки. Сунулся вместо двери в стену, больно ударился головой. «Пиздец мне!», – обречённо сказал он после этого. Затем выкупался, побрился, надел всё новое. Вышел за сигаретами… И всё. Кто-то дал ему по затылку, профессионально, надо сказать, дал или дали, после чего Серёга, не приходя в сознание…

Он тяжело вздохнул. Он вообще был какой-то грустный и несчастный, в затрапезной солдатской майке с растянутыми до такой степени плечиками, что вырез заканчивался на животе. Трико было не лучше. Да и сама поза… то, как он сидел на кровати возле моих ног, вызывало чувство жалости и совсем необоснованное чувство вины.

– И главное… ты никому. Ни слова. Понял? Никому.

БАХ! – услышал я хлопок из другой реальности.

– Ты чего, очумел? – спросил женский голос.

– Сорвалось, – ответил мужской.

Запахло вином. Судя по хлопку (это вылетела пробка), кто-то пил шампанское. Серёга остался где-то там, в сновидении, а я…

Я открыл глаза. Давно небеленый потолок, казённые стены (это что, моя карма?), приглушённый свет. Две юных дамы в белых халатах и один тоже юный и тоже в халате джентльмен распивали шампанское, судя по всему, на рабочем месте.

– Как себя чувствуешь? – спросила меня одна из них.

– Ничего, только трубки мешают.

– Где тебя так? – поинтересовался джентльмен.

– Понятия не имею. Шёл, споткнулся, упал… Очнулся – гипс. Я что, в реанимации?

– Точно, – подтвердил он.

Я ощутил вдруг себя героем одного из бесчисленных сериалов, Марианной, Марией, Мэрисабелью… Я в реанимации, ничего о себе не помню, разговариваю с покойным Серёгой, правда, пока ещё только во сне… Ретроградная амнезия… Сколько раз я слышал эти слова, но никогда не думал, что буду прятаться за ними, как за ширмой. Ретроградная амнезия и удар по голове как извинение… как попытка исправить моё нелепое возникновение в этой жизни, в этой столовой, на этих похоронах. Кто-то бросал мне спасательный круг, нелепый, странный спасательный круг. В том, что это была попытка помочь, я почему-то не сомневался.

Разумеется, я не стал ничего рассказывать ни врачам, ни менту. Оказывается, врачи сообщают в милицию обо всех подобного рода происшествиях. Да и что я им мог рассказать? Проводив Жанну, я прямёшенько отправился домой. Улица была безлюдной. Вернее, сначала безлюдной. Потом послышались шаги. Громкие, отчётливые, приближающиеся шаги. Потом резкий удар по голове. Я точно помню: ТАМ НИКОГО НЕ БЫЛО!!! Ну, расскажу я об этом ментам или лучше доктору, а ещё лучше, расскажу всё, начиная с моего чудесного появления. И что? Вместо ретроградной амнезии – какая-нибудь шизофрения или опухоль? Тоже, кстати, популярная тема в кино.

Благодаря Могильщикам (у нас это удовольствие платное) меня перевели в двухместную палату. Вторая койка была свободной.

– Привет, – они ждали там, – как дела? Ты похож на раненого командира. Помнишь песню про Щёрса?

– Ту, где потоптали коноплю?

– А говорили, ты память потерял.

– Потерял. Ту папку, где была информация обо мне.

– Бывает…

– Тут, когда мы к тебе шли, прикол был. Пошли мы, чтобы не обходить, через поликлинику. Там, возле кабинета, где полюса, как всегда, километровая очередь. Стоит дед на костылях. Никого не трогает. Мимо проходят два подростка, и один ни с того ни с сего отпускает деду грандиознейший пендаль. Тот забыл про костыли и за ними. Мы уже думали, что догонит. Не догнал. Стал, за сердце схватился… – принялся рассказывать Первый Могильщик.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});