Иван - Александр Ванярх

— Нет, это рассказать невозможно: там столько поворотов, нужно обязательно идти с кем-то.

— Куда это вы собираетесь? — услышала Рита Ивановна знакомый голос и, повернувшись, увидела идущего со стороны речки Николая Николаевича, голого по пояс и с полотенцем через плечо.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он, и только подойдя ближе, произнес: — Здравствуйте!

— Здравствуйте, — сказала Рита Ивановна, — вы столько задали вопросов, что я не знаю, на какой отвечать.

— Для меня главный: как вы себя чувствуете? — улыбаясь, сказал Николай Николаевич.

— Спасибо, удивительно легко. А куда я собираюсь? Просто прогуляться решила, да подумала: не пройти ли к монастырю?

— Если хотите, я провожу вас. Но вначале надо позавтракать, потом я вам продиктую, а вы запишите в отдельную тетрадь, как вы должны будете жить в дальнейшем. Иначе… иначе, хотя ваша хворь и не слишком опасная, но можно дойти до цирроза печени и так далее.

— О чем это вы? Что я — алкоголичка?! — возмутилась Рита.

— Успокойтесь, я вам говорю то, что есть. Если не хотите лечиться — мучайтесь дальше, но я вам этого не советую.

— Ну, хорошо, подчиняюсь, только вы не слишком командуйте!

— Вы, милочка, не ерепеньтесь, считайте, что вам повезло со мной. Именно по таким болезням я долгое время работал с профессором Добровольским и кое-что почерпнул у него — это, во-первых, а во-вторых, мне очень нравится Ваня, а раз вы его родственница, то вас надо беречь.

И Николай Николаевич грубовато взял Риту под руку и повел домой.

— Ну вот, было отличное настроение, а теперь…, — грустно проговорила Рита, подчиняясь воле неумолимого соседа.

— Ничего, ничего, настроение — это дело наживное, а монастырь от вас не уйдет. Не пройдет и недели, как мы его посетим.

— Никуда я с вами не пойду! — серьезно сказала Рита Ивановна.

— Пойдете, куда вы денетесь! Я вам таких страхов понарисую, что вы сами прибежите ко мне лечиться. Кстати, Иван тоже в монастыре не был, — уже мирно сказал Николай Николаевич.

Возле дома они расстались.

— Вы там долго не рассиживайтесь, через полчаса я буду у вас, — крикнул он издалека.

— Вот прицепился! — вслух сказала Рита.

Через полчаса он пришел со своим саквояжем и начал раскладывать инструменты. Рита Ивановна уже убрала в комнате и теперь молча села в кресло.

— Мне надо измерить ваше давление. Вы уж меня простите за бестактность, — извинился он.

— Знаете, я как-то не привыкла, чтобы мною командовали! — нахмурилась Рита.

— Нет, вы уж, пожалуйста, подчиняйтесь! Иначе скажу Ване. Ваня для меня авторитет, а для вас?

— Я его второй раз в жизни вижу, если не считать его детства.

— Как это «второй раз»? — не понял Николай Николаевич.

— Ладно, меряйте свое давление.

— Не мое, а ваше! Измерив давление, Николай Николаевич сказал:

— Давление, отличное, так что сердце мы исключаем. А вот нервишки… Вы когда-нибудь Богу молились?

— Как молилась? Креститься, что ли?

— Да нет, вот чтобы стать на колени и бить челом. Знаете, что такое «бить челом»?

— Вы что, издеваетесь?

— Отнюдь, — серьезно произнес сосед. — Вам надо ежедневно, желательно утром и вечером, делать такие упражнения: стать на колени и наклоняться головой к полу и задерживать наклон вначале на две секунды, потом на три и так далее, доводя до одной минуты, сначала медленно подниматься, а потом все быстрее и быстрее — по системе йогов. Это называется «промывание мозгов», а у нас — «молиться Богу». У вас, наверно, часто болит голова?

— Болит, больше затылок,

— Я так и думал. Теперь — есть у вас ручка, тетрадь?

— Да откуда же я знаю, что тут есть, я даже не знаю, где продукты, наверное, обед надо готовить.

— Обед я вам помогу, давайте сейчас уже сделаем главное, чтобы потом к этому не возвращаться. Возьмите пока мою ручку, и вон там на полочке лежит тетрадь — это Софья Ивановна хотела записывать свои наблюдения, но так и не начала.

Рита взяла тетрадь, ручку и приготовилась писать.

— Напишите слово «исключить» и под ним пишите: первое — молоко свежее, некипяченое.

Рита Ивановна недоуменно посмотрела на Николая Николаевича.

— Да, да, молоко! Второе — мясо свиное, утиное, индейки, гуся. Третье — всякие бульоны, даже куриный.

— Вы что, смеетесь?! А чем же питаться?

— Пишите и не волнуйтесь. Из фруктов исключить груши, абрикосы, кислые яблоки. Из овощей — дыни, огурцы. Всякие жиры, свиной, маргарин, специи, поменьше сливочного масла, — и Николай Николаевич еще долго диктовал, чего нельзя. — А теперь пишите, что можно и нужно. Кефир, творог, сметана — немного, хлеб пшеничный, желательно несвежий…

Так они просидели в роли учителя и ученика минут сорок.

— Вы завтракали? — неожиданно спросил Николай Николаевич.

— Да нет же, не успела!

— Тогда идемте ко мне, у меня готовый завтрак стоит.

— Нет, нет, только не к вам.

— Вы что, боитесь меня?

— Просто неудобно. Скажут, только приехала и уже…

— Что «уже» и кто скажет? Ладно, я сейчас отнесу саквояж и принесу завтрак сюда. — И Николай Николаевич вышел.

Зазвонил телефон. «Слушаю!» — сказала Рита Ивановна. «Это Коммунистическая, 119? — послышался приглушенный голос. — На ваш адрес поступила телеграмма. Читаю текст: «Выехала через Белгород-Днестровский буду неделю — Оксана». Телеграмму опустим в почтовый ящик». «Хорошо, спасибо».

На завтрак был творог с сахаром, хлеб и чай.

— А вообще, Рита Ивановна, надо бы поголодать два-три дня, после зондирования, в данном случае голод — самое эффективное лечение.

— Так в чем же дело? Могу и поголодать.

— Но творога все-таки съешьте, не зря, же я ходил…

Опять зазвонил телефон. Николай Николаевич взял трубку. «Дядя Коля, как там наша гостья?» — спрашивал Иван. — «Все в норме, вот завтракаем, а у вас как?» — «Сегодня приеду домой ночевать, все вроде выяснилось». — «А что там стряслось, если не секрет?». — «Какой там секрет, уже по радио говорят». «Ого, даже так? И что же это?» «Наш пилот удрал в Турцию на самолете «АН-2». «А как же «граница на замке»?» «Видать, замок слишком большой, он между ним и границей и прошмыгнул; дома все расскажу, поцелуй за меня Риту Ивановну».

Николай Николаевич, положив трубку, подошел к столу и, перегнувшись, поцеловал в щеку Риту Ивановну.

— Да вы с ума сошли! — возмутилась та. — Что вы себе позволяете?!

— Ничего я себе не позволяю, просто это Ваня вас поцеловал в щеку, а если бы я — я бы в губы.

Почти целый день бродили Рита Ивановна и Николай Николаевич по окрестностям маленького городка. Сходили к монастырю, проехали на автобусе к мечети и развалинам Караван-Сарая, посетили домик Грина, в общем, осмотрели все достопримечательности Старого Крыма.

— Я вам завидую, Николай Николаевич, — сказала Рита, когда они подходили к дому.

— Чему же, если не секрет?

— Вот вы здоровались почти со всеми встречными, как и я у себя дома, а это и есть так сказать «корневая система», и обрывать ее нельзя.

— Ну да, я тут живу почитай уже сто лет, а насчет корневой системы вы правы: переезжать с места на место надо или очень рано, в детстве, когда у человека только один главный корень — родители, или потом вообще не переезжать.

— Я об этом очень часто думала и думаю, мне один человек сказал, что это философия, но вот посудите сами. Живет себе человек. У него есть только, как вы сказали, «главный корень» — отец и мать. Потом появляются другие: братья, сестры. Потом от них — дети братьев и сестер, но еще есть и истоки главного корня — дедушки и бабушки. А там появляются маленькие и не очень маленькие — это знакомые, друзья, и человек растет здоровым, бодрым, шумит себе и шумит, как дерево, а внешние обстоятельства — это как непогода или засуха, но основное — это корневая система. Но вот начинает болеть главный корень, исчезают дедушка и бабушка, потом и вообще засыхает — умирают родители, нет главного корня, зашаталось дерево жизни, но его могут удержать другие корни, если они мощные и здоровые, а если нет? Чахнет и болеет дерево, начинает гнить — сначала изнутри, медленно и незаметно, клонится и клонится к земле, пока не упадет…

— Молодец, Рита Ивановна, вы обязательно расскажете об этом вашим детям, я бы так не смог. Вы какой предмет преподавали в школе?

— Все. Я учила детей в начальных классах.

— Во всем я с вами согласен, но есть, же очень хорошие люди, воспитанные без родителей, без бабушек и дедушек в детских домах, школах-интернатах. Где их главный корень?

— Об этом я тоже думала, есть, да, есть. Но они все равно очень ранимы, даже если у них были воспитатели добрые, отзывчивые, любящие. Но все-таки есть еще один корень. Он, безусловно, самый мощный, это — Родина, место, где ты родился, та страна, в которой ты живешь, его народ, природа, культура, история — это, по моему, один из главнейших корней.