Американец - Рожков Григорий Сергеевич

Но самым «веселым», то есть до посинения страшным, было выехать на Пушкинскую улицу и оказаться под обстрелом своих танков. Фугасный снаряд, выпущенный из короткоствольной пушки «шермана», пролетел мимо и взорвался позади, подняв в воздух тучу пыли и обломков. Первый выстрел я заметил, а вот о том, что был и второй, узнал лишь после разрыва снаряда уже перед бронеавтомобилем.

Все кричали благим матом:

– Jesus Christ!.. Fuck!.. Son of a bitch!.. Fucking idiots!.. – И Кинг, и Райт, и Дэвидсон ругались. Только я в ужасе молчал и пытался удержать на голове каску, пока Сэм маневрирует по разбитой дороге под артиллерийским обстрелом.

– Oh shi… WALL![31] – успел выкрикнуть я за миг до встречи нашей многострадальной БАшки со стеной.

– Crap… My head…[32] – застонал кто-то в боевом отделении.

– Тихо! – Сознание вернулось удивительно быстро, а слух – еще быстрее. Кто-то приближался, негромко стуча подошвами. – Кто-то идет… – Удивительно, нет криков, команд или разговоров, никто не бегает и не стреляет, даже «шерман», обстрелявший нас, молчит. Попробовал я сместить стволы пулеметов, но башенку заклинило, тогда я выхватил из кобуры ПТТ и наградной кольт из пустого гранатного подсумка. Стрельба по-македонски – не мой стиль, но шквал огня на пару секунд я обеспечить смогу. Жаль, маузер на базе оставил…

В этот миг с двух разных сторон меня громко «попросили» остановиться и поднять руки на немецком:

– Halt! Hände hoch![33] – Пистолеты уже в руках, так что хрен вам, а не сдаваться. Откуда здесь немцы? А потом голос из темноты меня удивил: – Перселли, обходи справа.

– Не стрелять! – воскликнул я, боясь, что еще миг – и меня в башне либо гранатой размажут, либо прошьют пулями. – Рейнджеры здесь, мы выходим!

Осторожно поднимаюсь над краем башни, но не высовываюсь полностью. Вокруг темнота, ни зги не видно, небо облаками затянуло. В бронемашине началось молчаливое шевеление, Кинг вылез через боковое окошко на свободу и обошел машину вдоль стены.

– Осветить лицо! – потребовал голос из темноты. – Иначе мы вас расстреляем из пушек!

– Нечем мне лицо освещать, черт побери! Я – Пауэлл, первый лейтенант Майкл Пауэлл, командир первого взвода рейнджеров! Эдвард, это ты? – Кричать нехорошо, но черт его знает… Командир третьего взвода и его незримый командир должны слышать все четко.

– Майкл! Не подстрели меня случайно, это – я, капитан Гримвэй, и Эд здесь.

– Фу-у-ух… – тяжко выдохнул я, расслабившись. – Кинг, все о’кей…

Спустя всего десять минут мы преспокойно ели горячее рагу и пили кофе с офицерами танковой группы из состава 33-го полка и командиром 32-го полка – полковником Доуном. Танкисты извинились за недоразумение с обстрелом и поздравили нас со счастливым исходом этого обстрела – мы живы, и это хорошо.

Причиной же такой «теплой» встречи послужили блуждания немецких десантников по тылам обороняющихся. А мы со своей наглой стрельбой вызвали подозрения и огребли чуточку «счастья». Но это лирика. Главное, командиры были рады узнать, что в южной части города, кроме известных им групп, находится еще пять сотен солдат, готовых в любой момент двигаться на прорыв. Они уже разрабатывали план по проведению этого прорыва. Мы с позволения Доуна подключились к обсуждению.

Замысел был прост – привлечь внимание противника к одному району, а на самом деле ударить и прорваться в другом. Цель наша – южное направление, таков приказ, а отвлекающий удар будет направлен на север – от железнодорожного моста. Для осуществления этого требовалось многое…

Для начала надо оставить в городе часть сил для создания видимости удара на север – и прозвучало это так, словно кого-то надо принести в жертву. Мне категорически не понравился такой расклад. Да, понятно, если спасаться всем, то существует четко зримая опасность потерять всех – враги точно увидят, что отовсюду исчезли обороняющиеся. А потом эти обороняющиеся появятся на юге. Что случится? Правильно, со всех сторон на беглецов набросятся все и сразу. Это не вариант. Но без плана отхода для отвлекающих сил тоже нельзя.

Об этом, с разрешения старших офицеров, я и завел речь.

– Да, нельзя бросать тех, кто будет обманывать врага. После нашего прорыва отряды на севере и западе должны будут малыми группами просачиваться через окружение к генералу Роузу. – Ясно, плана спасения для смертников нет: в глазах Доуна немое сожаление, с которым он уже свыкся.

Что же делать? Хм, есть у меня кое-какая мыслишка… Прошлым утром, в штабе у Роуза, я слышал, что Попсуй-Шапко упоминал Пинскую военную флотилию, два отряда которой до последних пор находились на Киевской тыловой базе. Они проводили плановый ремонт, а с началом прорыва выдвинулись на Березину и Припять – в зоны своей ответственности. Значит, речники где-то рядом! Должны быть рядом.

– Сэр, а что с речным флотом русских в этом районе? – Вопрос привлек внимание офицеров.

– Корабли речного флота находятся южнее, они поддерживают огнем дивизию союзников, доставляют им боеприпасы, вывозят раненых… – без особого интереса ответил начальник штаба 32-го полка, и лишь через миг он дернулся – словно осознал, что сказал. – Погоди, лейтенант. Речной флот! God damn![34] Может, нам попросить их помощи для эвакуации отвлекающих сил? – Полковник Доун задумался.

– Это вариант. Но мы не можем с ними связаться по радио, мы вообще не можем пользоваться радио для связи, иначе наш план раскусят. А иных вариантов связаться с катерами я не вижу: на сигналы с берега они, наверное, даже не обратят внимания, а по берегу мы не пройдем. – В словах полковника был смысл, но не весь.

– Надо попытаться, сэр. Если сможем установить контакт, то и отвлекающую группу сможем эвакуировать, и с артиллерией на том берегу свяжемся, может, и они помогут… – Гримвэй, молчавший до той поры, вступил в обсуждение.

– Да, надо пытаться…

Проклятье, труд помогает забыться, верно, а наша горячка помогает забыть и то, что делаешь сейчас! После совещания в штабе прошло уже четыре часа. И многое успело произойти. Хотя все сводилось к беготне и приглушенным крикам солдат и офицеров. Одним словом – аврал.

С речниками удалось связаться, и они не только помогут с эвакуацией и связью с батареями гаубиц на том берегу, но и сами поддержат наш прорыв огнем. Доун был рад такому раскладу – вышло очень удачно. Мою мехгруппу усилили еще двумя танками М3 Стюарт и объединили с батальоном капитана Дэвидсона – в таком составе мы, как самые боеготовые и маневренные, будем авангардом 32-го полка. Наше направление – юго-юго-запад, на Туголицы – Кончаны.

33-й полк с авангардом из рейнджеров Гримвэя и механизированного батальона будет пробиваться на юг по направлению Селиба – Доманово. На севере и западе остается по полтора батальона без танков и артиллерии, но зато им оставляют приличное количество базук и все внимание гаубиц дивизии с восточного берега Березины. Мы же рассчитываем на минометы, 75-мм гаубицы «шерманов» и пушки кораблей речного флота…

Размышляя над событиями прошедших часов, я устало потер слипающиеся глаза. За последние сутки почти никто толком не спал. Но сейчас на это всем наплевать. Главное – вырваться, потом будет отдых.

– Майкл, все на местах. – Сэм тихонько подошел и доложил о выполнении приказа.

В сотне метров от нас вниз по улице, прямо на въезде в город, расположились немцы. Там – наша цель. Или мы их сомнем и наша колонна пройдет, или… Нет, никаких вариантов у нас нет! Мы пройдем.

– Хорошо. По какому сигналу начинаем? – в очередной раз спросил я у помощника.

– Ох, ты параноик, Майкл, – тихо хохотнул Кинг, – атакуем с первой осветительной миной. Кстати, держи, Вечно Голодный Командир.

В мою руку лег небольшой сверток. Осторожно развернув его, я ухмыльнулся – нарезанные колбаса и хлеб. Простенько, но мне очень даже полезно.