Чернильная смерть - Корнелия Функе

— Неужто Серебряный князь второй раз позволит переплетчику обвести себя вокруг пальца? — Орфей сам не ожидал, что в его голосе зазвучит такая ненависть. Он с удивлением признался себе, что желает сейчас смерти Мортимера не менее страстно, чем Мортола. — Даже Сажерук ходит теперь за ним как тень! — проговорил он. — Видно, Смерть стерла из его памяти все горе, которое причинил ему этот благородный герой.

Орфей снял очки и протер глаза, словно желая отогнать воспоминание о холодном взгляде Сажерука. Да, вот почему Огненный Танцор его возненавидел! Мортимер околдовал его своим проклятым голосом. Он всех околдовал. Будем надеяться, что Свистун вырежет ему язык, прежде чем четвертовать. Орфею хотелось своими глазами увидеть, как собаки Зяблика терзают плоть Мортимера, как Свистун кромсает ножом его благородное сердце… Ах, неужели ему так и не приведется написать эту песню о Перепеле?

Голос Мортолы оторвал Орфея от кровожадных грез.

— Эти зернышки легко проглотить ненароком! — прохрипела она, съеживаясь на кресле. Ее пальцы обхватили подлокотники, как птичьи когти. — Их нужно класть под язык, но они такие скользкие и маленькие, что незаметно проскакивают в горло. А если их наглотаться, птичий облик будет настигать тебя и без спросу.

Мортола по-сорочьи дернула головой, разинула рот, словно клюв, и поднесла ладонь к бледным губам.

— Слушай! — сказала она, борясь с подступающими судорогами. — Я хочу, чтобы ты, как только Змееглав прибудет в Омбру, отправился в замок и предостерег Змея от его дочери! Скажи ему, пусть расспросит Бальбулуса, сколько книг о Перепеле он изготовил по заказу Виоланты. Убеди, что его дочь помешалась на разбойнике и готова на все, чтобы спасти этого негодяя. Найди неотразимые слова. Очаруй его своим голосом, как наверняка попытается сделать и Волшебный Язык. Ты любишь хвастаться, что твой голос выразительнее, чем его, — так докажи это на деле!

Мортола икнула и выплюнула в ладонь еще одно зернышко.

Да, старуха хитра, хоть и безумна. Пожалуй, лучше оставить ее в убеждении, что она по-прежнему может им командовать, хотя ему так дурно было от ее икоты, что он чуть не плюнул вином ей в физиономию. Орфей сдул пылинку с искусно вышитого рукава. Его роскошная одежда, дом, горничные… Неужели старуха настолько слепа, что не понимает — он ей больше в слуга? Можно подумать, он явился в этот мир, чтобы осуществлять чужие планы! Нет уж, здесь он служит только самому себе. Он поклялся в этом.

— Отличная идея! — Орфей заговорил привычным раболепным тоном. — Но как быть с прочими благородными друзьями нашего Перепела? Он ведь наверняка полагается не только на Виоланту. Как быть с Черным Принцем…

«И Сажеруком», — добавил он про себя, но не произнес этого имени вслух. Сажеруку он отомстит сам.

— Ах да, Черный Принц. Еще один благородный болван. Помнится, у моего сына были с ним счеты. — Мортола спрятала выплюнутое зернышко к остальным. — Я им займусь. И дочкой Волшебного Языка тоже. Эта девчонка почти так же опасна, как ее отец.

— Чепуха! — Орфей налил себе для храбрости еще вина.

Мортола смотрела на него с презрением. Да, она по-прежнему считает его раболепным дураком. Тем лучше. Она потерла худые руки и вздрогнула, словно почувствовала, как сквозь кожу снова пробиваются перья.

— А старик? Тот, что якобы написал для дочки Волшебного Языка слова, которые я отобрала у нее во Дворце Ночи? Это он вкладывает безумную храбрость в сердце переплетчика?

— Нет, Фенолио больше не пишет. Но я все равно не против, если ты его убьешь. Я был бы даже рад — старик невыносимо задается!

Мортола кивнула, но, кажется, уже не слушала.

— Мне пора. — Она с трудом поднялась с кресла. — У тебя в доме душно, как в тюрьме.

За дверью крепко спал Осс. Он громко всхрапнул, когда Мортола через него перешагивала.

— Это твой телохранитель? — спросила она. — Видать, немного у тебя врагов!

Орфей плохо спал в эту ночь. Ему снились птицы, множество птиц. Но когда занялась заря и Омбра стряхнула с себя ночную тьму, он подошел к окну и взглянул на город с новой уверенностью.

— Доброе утро, Перепел, — тихо произнес он, устремив взгляд на башни замка. — Надеюсь, тебе плохо спалось! Ты, конечно, думаешь, что роли в этой истории уже распределены, но хватит уже тебе играть героя… Открывается занавес, акт второй: на сцену выходит Орфей. В какой роли? Разумеется, злодея. Ведь это всегда лучшая роль в пьесе!

Привет Свистуну

Нынче ночью в воздухе пахло Временем.

Он улыбнулся, мысленно оценивая свою выдумку.

Неплохая мысль. А в самом деле: чем пахнет Время?

Пылью, часами, человеком.

А если задуматься, какое оно — Время то есть — на слух?

Оно вроде воды, струящейся в темной пещере, вроде зовущих голосов, вроде шороха земли, что

сыплется на крышку гроба, вроде дождя.

Рэй Брэдбери. Марсианские хроники[21]

Фарид не присутствовал при том, как Перепел въехал в ворота замка. «Ты останешься в лагере». Стоило Сажеруку произнести эти слова, и страх снова накликать на него смерть холодной рукой сжал горло Фарида. Вместе с ним среди пустых палаток остался Силач, потому что Черный Принц не пожелал верить, что и он может переодеться женщиной. Много часов просидели они в ожидании, но когда Мегги и все остальные наконец вернулись, с ними не было не только Перепела, но и Сажерука.

— Где он? — только Черному Принцу Фарид решился задать этот вопрос, хотя темное лицо атамана было до того мрачно, что даже медведь держался от него на расстоянии.

— Там, где Перепел, — ответил Принц и, увидев ошеломленное лицо Фарида, добавил: — Нет, не в тюрьме. Просто поблизости. Смерть соединила их, и только она может их теперь разлучить.

Поблизости. Фарид взглянул на палатку, где спала Мегги. Ему слышались тихие всхлипы, но он не решался идти к ней с утешениями. Мегги так и не простила ему, что он уговорил ее отца согласиться на сделку с Орфеем. К тому же перед палаткой сидел Дориа. На взгляд Фарида, он мог бы поменьше крутиться возле Мегги. К счастью, Дориа так же мало понимает в девушках, как и его не в меру сильный старший брат.

Вернувшиеся разбойники понуро сидели у костра. Некоторые даже не сняли женских платьев. Но Принц не дал своим людям утопить в вине страх перед будущим. Он отправил их на охоту. Ведь для детей Омбры, раз они собираются прятать их от Свистуна, понадобятся запасы — вяленое мясо и звериные шкуры для одеял и теплой одежды.

Но какое до этого дело Фариду? К разбойникам он не принадлежал, как не был своим в доме Орфея. Он не принадлежал до конца даже Мегги. Фарид целиком и полностью принадлежал одному человеку, но от него-то он и вынужден был держаться подальше из страха навлечь на него гибель…

Как раз стемнело — разбойники уже коптили мясо и натягивали шкуры между деревьями, — когда из леса выскочил Гвин. Фарид сперва принял его за Пролазу, пока не заметил седину на мордочке. Да, это был Гвин. С момента смерти Сажерука он смотрел на Фарида как на врага, но сейчас стал покусывать его за щиколотки, как делал раньше, приглашая поиграть, и тявкал до тех пор, пока Фарид не пошел за ним.

Куница бежала быстро, слишком быстро даже для легконогого Фарида, всегда убегавшего от преследователей. Но Гвин каждый раз поджидал его, нетерпеливо подергивая хвостом, и Фарид догонял, торопясь, насколько позволяла темнота, — ведь он знал, кто послал за ним зверька.

Они нашли Сажерука там, где город заканчивался упираясь в стену замка. Гора, на скате которой лепилась Омбра, уходила вверх так круто, что домов уже не было. Склон зарос колючим кустарником, из которого поднималась глухая стена, грозная, словно каменный кулак. Окон в ней не было, лишь несколько зарешеченных щелей, пропускавших в тюрьму немного воздуха, чтобы узники не задохнулись еще до казни. В застенках Омбры никто не задерживался надолго. Приговоры выносились быстро и также быстро приводились в исполнение. Зачем долго кормить того, кого собираешься вздернуть? Только для Перепела судья должен был еще прибыть из-за Непроходимой Чащи. Пять дней, как шептались в Омбре, будет Змееглав добираться сюда в занавешенной черной тканью карете, и никто не мог поручиться, проживет ли Перепел хоть день после его прибытия.

Сажерук стоял, прислонившись плечом к стене и опустив голову, как будто прислушивался к чему-то. Густая тень, которую отбрасывал замок, скрывала его от глаз стражи, расхаживавшей наверху среди зубцов.

Сажерук обернулся, лишь когда на него прыгнул Гвин. Прежде чем подбежать к учителю, Фарид опасливо поглядел наверх, на стражу, но солдат на стене не интересовала одинокая фигура. Один человек не может освободить Перепела. Стражники высматривали целые отряды, которые выйдут из ближнего леса или спустятся на канатах по склону выше замка, хотя Свистун, надо думать, догадывался, что даже Черный Принц не осмелится штурмовать крепость.