Глаза их полны заката, Сердца их полны рассвета - Егор Викторович Ивойлов

уснуть не мог. Ноги упирались в переднее сидение, спина ныла. Он взял ее за руку. У него на предплечье была татуировка «скелет марлина».

Самолет пронзал огромные клубы пара. В зареве восходящего солнца казалось, что они охвачены огнем. Несколько веков назад, такой пейзаж был бы мечтой для никчемных смертных, которые осмелились поднять взор к небу, чтобы на миг забыть о бренной земле и помечтать о белоснежных, воздушных замках. Громады облаков вызывали ассоциации с богами, ангелами и раем. Теперь же, никто даже не смотрит в иллюминатор, предпочитая пялиться в экран мобильного телефона. Все-таки, почему ощущение свободы и блаженства всегда ассоциировано именно с небом и полетом?

Алиса проснулась. Посмотрела в иллюминатор – она всегда сидела у окна. Где-то далеко внизу синело море. Волн не было видно. Только безграничная бирюзовая гладь с плывущими по ней тенями, которые отбрасывали облака. Из просветов струились солнечные лучи и море рассыпалось искрами в тех местах, где они касались воды.

– Спасибо тому, кто все это создал для нас… – тихо сказала Алиса.

– Да, согласен. Сам иногда удивляюсь как эти штуки взлетают, хотя изучал аэродинамику когда-то. – Глеб подумал почему-то, что дочь говорит о самолете.

– Пап я так рада, что лечу с тобой. Мы отличная команда!

– Да, дорогая. Я тоже рад.

Самолет приземлился. Душный воздух Гоа казался вязким. Нужно было немного времени, чтобы привыкнуть. Глеб сделал глубокий вдох. Почувствовал тот особый запах, которым пахнет только Индия.

Опять Аэропорт. Люди казались застывшими на своих местах, не живыми. Хотя, если всмотреться, то некоторые бежали, спешили, но эта суета тонула в общей безмятежности. Наверное, Глеб мог бы жить прямо в аэропорту, если бы была такая возможность.

Вышли на улицу. Сели в такси. Еще несколько часов назад они месили грязную снежную кашу, которая хлюпала под ногами. Теперь, вечно пасмурная Москва осталась в прошлом. Вокруг все залито светом. Почти как двадцать лет назад. Глеб приоткрыл окно. Да, это тот самый воздух: теплый, с пряностями и нотками марихуаны. Все казалось родным и знакомым, будто вернулся домой.

Добрались до старого гест хауса. Он находился почти в первой линии от моря и возвышался немного над соседними домами и пальмами. Поэтому, можно было смотреть на море, наслаждаться ветром и запахом песка. При этом, пляж и люди на нем, были скрыты из вида. Пространство казалось прекрасно уединенным, уютным, и даже немного магическим. Хозяин вышел, чтобы встреть Глеба:

– Good to see you again my brother, and my God!235 – сказал старый индус Глебу. Он совсем не изменился с момента их знакомства двадцать лет назад.

– Me too.236

Они обнялись. Потом индус повернулся к Алисе. Он посмотрел на нее долго, немного задумчиво:

– You must be Alice? I'm very pleased to meet you. You look a lot like your mother.237

– Thanks.238 – Алиса улыбнулась смущенно.

Индус пожал руку Глебу, казался очень довольным.

– You must be tired. Get some rest, we'll talk later.239

Глеб помедлив вошел в номер. В простой гоанской комнате почти не было мебели. В углу стоял синий шкаф с перекосившимися дверцами и старая деревянная кровать, выкрашенная в зелёный.

Через пару дней, все помещение было завалено женскими тряпками, косметикой, книгами и обугленными палочками благовоний. Кровати были застелены пестрым постельным бельем, которое Алиса купила на местном рынке. Пахло какими-то духами и эфирными маслами, солью, песком, фруктами. Все стало как прежде.

По утрам они ходили к морю. Глеб сидел за столиком пляжного кафе завтракал, размышлял. Когда ветер дул из поселка, он приносил запахи дорожной пыли и еды. В тот день этого не было, потому что дуло с моря. Иногда, ветер стихал, иногда вновь возобновлялся. Доносился шум волн, было солнечно и приятно.

Алиса ходила вдоль линии прибоя. Она опускалась на корточки, чтобы рассмотреть маленьких крабов, зарывающихся в песок. Иногда заходила в воду, смотрела на застывшие на горизонте корабли.

Ностальгия – странное чувство. Наверное, признак старости? Хотя, Глебу казалось, что он всегда был склонен к этому. Он смотрел на старые фотографии, читал сообщения давно отправленные. Кому? Пытался понять свои ощущения: вроде, было грустно, но, одновременно, и безразлично.

«Он был слишком простодушен, чтобы задуматься о том, когда пришло к нему смирение. Но он знал, что смирение пришло, не принеся с собой ни позора, ни утраты человеческого достоинства.»240 – в тот момент, Глеб казался самому себе старым Сантьяго из «Старик и море».

Всё-таки, как относиться к тому, что происходило в жизни? Нужно ли дорожить воспоминаниями и тем, кем был когда-то? Ведь все клетки тела обновляются постепенно. За годы человек полностью меняется. Не сохраняет ни одной молекулы от себя прошлого. В таком случае, можно ли говорить о преемственности? Быть может, прошлые воспоминания не имеют никакого отношения в тебе настоящему и все происходило с кем-то другим. В таком случае, и в настоящем человек, лишь чье-то воспоминание из будущего…

За соседним от Глеба столиком сидела очень красивая, юная девушка и читала «Старик и море». Перевернув последнюю страницу, она закрыла книгу и молча подошла к нему, протягивая законченный роман, распухший от брызг морской воды и солнца. На мгновенье, их взгляды встретились. Глеб видел, как вспыхнули ее глаза. Глебу казалось, что этот взгляд знаком ему. Нет, не показалось, он был уверен.

«И долго сладостной картиной

Он любовался – и мечты

О прежнем счастье цепью длинной,

Как будто за звездой звезда,

Пред ним катилися тогда.

Прикованный незримой силой,

Он с новой грустью стал знаком;

В нем чувство вдруг заговорило

Родным когда-то языком.

То был ли признак возрожденья?

Он слов коварных искушенья

Найти в уме своем не мог…

Забыть? – забвенья не дал бог:

Да он и не взял бы забвенья!..»241

Почему то, Глебу вспомнился Лермонтов. Через мгновение, девушка отвернулась и пошла по горячему песку, вдоль бесконечного арамбольского пляжа. Глеб привстал со своего места и хотел сказать, что –то, но услышал веселый голос дочери, которая подбежала к нему от моря:

– Не стыдно, пап, она, почти моя ровесница – Алиса шутливо потрепала отца по голове.

Глеб промолчал и вернулся на свое место.

– Это она тебе дала? – Алиса взяла со столика «Старик и море» – Похоже, красивая. Жаль, я только со спины успела рассмотреть. Думаю, тебе нужно ее пригласить куда-нибудь – догони, попроси крем от загара для меня. Я уже сгорела вся, а она, как раз, такая же белокожая.

– Она же ушла уже – Глеб подмигнул дочери.

– Уверена, мы ее еще встретим.

– Посмотрим.

– Пап, давай вечером поднимемся на утес, на том пляже, где Свит лейк?

– Давай, дорогая.

***

Они карабкались по узкой, пыльной тропинке, серпантином ползущей      на вершину утеса. Колючий кустарник впивался в кожу и одежду. Подъем был