Полудемон. Счастье короля - Галина Гончарова

Было.

Она же родила детей и старательно укрепляла свое положение при дворе. Это ведь так кажется, что женщины ничего не решают. А на деле…

У каждого мужчины есть жена, мать, сестра… да хоть какая‑то женщина, которая умеет им управлять. И пока мужчины играют в свои игры, женщины правят.

Она постепенно влезала во все интриги, постепенно укреплялась…

А потом Мишель решили выдать замуж. И Абигейл поняла — надо бить. Потому что потом, как ни печально, Мишель стала бы для нее недоступна. Герцогиня Миеллен, не больше и не меньше.

Миеллен — почти королевство, маленькое, достаточно независимое, хорошо укрепленное, с которым считались и король — там добраться до Мишель просто не получится. И она ударила.

В поджоге, правда, погибли и ее дети — о, как же Абигейл ругала потом отца и брата! Ну как так можно?!

Не проверив, ничего не спланировав толком! Уж она бы так не оплошала!

Она бы вывела детей заранее…

Но даже так получилось очень неплохо. Боль потери детей скрашивало мрачное осознание своей победы. Мишель схватили, заковали в цепи и принялись пытать! Абигейл просто смаковала новости из темницы, слизывала их с пальчиков, как варенье из лепестков роз. Еще немного — и ненавистная золовка взойдет на костер, как колдунья и убийца! И память о ней останется…

Еще чуть — чуть…

Но этого и не хватило.

Как король узнал обо всем?!

Абигейл только потом услышала имя — Том Хорн. Но найти старого слугу так и не смогла, он как сквозь землю провалился. Не иначе, кто‑то… отблагодарил.

И все меняется в один миг. Мишель выходит из тюрьмы. Но… это уже не та Мишель. Ей — ей, не будь ее внешность той же до последней черточки. Абигейл подумала бы, что девушку подменили. Куда только исчезла слезливая любительница сентиментальных романов? Мечтательница и озорница? Болтушка и хохотушка?

И взгляд…

Никогда такого у Мишель не было.

Словно через ее зрачки смотрел король — отец. Жестко и холодно. Вот тут‑то и стало видно, кто истинный ребенок, а кто — так. Рыцарь золоченный. Мишель приблизила к себе какой‑то сброд — и подобраться к ней стало невозможно. А вот Абигейл…

Женщина поежилась — и вовсе не от ночного холода. Мертвых крыс она до сих пор забыть не могла, иногда просыпалась с криком ужаса.

Некроманты!

Отродье Темного! Колдовское семя!

Твари!

На костер бы их, да не дали…

О том, что было в столице, Абигейл вспоминать тем более не любила. Досталось ей тогда. До сих пор помнит она глаза короля — отца…

— Ты, сучка, своего добилась. Только торжествовать не советую. Я мог бы тебя убить — хоть завтра. Но этот болван тут же найдет тебе замену — и как бы не оказалась она еще худшей. Я стар, я слаб, и поэтому ты останешься жива. И когда‑нибудь горько об этом пожалеешь.

Впрямую не было сказано ни слова, и все же она торжествовала победу! Мишель была опозорена и уничтожена, Рудольф станет королем, она — королевой, ее дети — наследниками престола, чего еще?

Власти! Блеска! Славы! Денег! Балов! Нарядов!

И все это у нее было. А Мишель как и не стало. Она уехала куда‑то в глушь, у нее родился сын…

Это единственное, что отравляло жизнь Абигейл, у нее‑то детей больше не было…

Хотя и ублюдков плодить от какого‑нибудь крестьянина или разбойника — кто бы еще позарился на возможную ведьму, колдунью? А, пускай ее! Ребенок был опасно болен, он жил в глуши, где даже магов жизни не было — ну и кого он волнует? Сам сдохнет!

И Абигейл закрутилась в вихре удовольствий!

Жизнь кипела и била ключом. Почти двадцать лет. А потом…

Когда она увидела этого мальчишку на пороге тронного зала — сердце екнуло. А потом забилось в три раза чаще, потому что ей показалось, что это — Мишель. Только она переоделась мужчиной и вернулась — почти двадцать лет спустя.

И все же…

Тонкое хрупкое тело, узкая кость, длинные белые волосы, громадные голубые глаза — все это было от матери, Абигейл видела. Но черты лица…

И плотно сжатые тонкие губы, и нос с горбинкой, и разрез глаз, и надменное выражение лица…

Кто же был отцом ребенка Мишель?

Но в свое время она не поинтересовалась этим вопросом, а потом уже было поздно искать ответы. Александр молчал, Мишель уже тоже не спросишь…

Кто?!

Александр кланялся, улыбался, был изысканно вежлив, а Абигейл уже понимала, что в ее дом вступил страшный враг. И — ненавидела.

Но что она могла сделать?

Убить?

Не получалось.

Поймать на живца? То есть на женщину?

Возможно… один раз у нее даже получилось. Кажется…

А потом?

Алекс словно был сделан из снега и стали. Он поздравил эту шлюшку, как там ее… Марли? Фарли? Со свадьбой — и продолжил жить, как ни в чем не бывало.

И — привлекать людей.

К нему тянулись, он нравился, он мог быть обаятельным. И — был.

А еще быстрым и безжалостным.

Удары сыпались со всех сторон, Абигейл на миг даже растерялась — и проиграла. И оказалась в монастыре.

Но даже тут она не сдалась!

Она нашла выход. Нашла союзников, нашла…

— Ааааааааааааааииииииииииииииииииииии!!!

Крыса.

Мерзкая тварь выбралась из‑под кровати, взбежала по одеялу — и нагло уставилась на королеву, как бы спрашивая: 'Ну и что ты нашла?'.

Абигейл ждала шума на лестнице, она знала, что кто‑то из ее людей придёт, прогонит гнусную тварь… и шаги послышались.

Легкие, уверенные, быстрые…

А потом дверь распахнулась.

— Тетушка! Какая приятная встреча!

О, этот голос с издевкой! Абигейл вздрогнула и вжалась в стену.

— Алекс…

— Я рад, что вы меня помните! Пообщаемся? Недолго…

* * *

Что такое загнанная в угол крыса?

По — моему очень симпатичная зверушка. А вот про Абигейл я такого сказать никак не могу. Ее лицо, когда она меня увидела, было настолько омерзительно — этакая смесь ненависти, злости, гнева, бессилия… Так и хотелось схватить что потяжелее — и бить. Бить наотмашь. Пока не сдохнет.

И все же я должен был задать ей один вопрос. Остальное я узнаю от других, а вот это…

— Зачем?

— Что — зачем?

— Тетя, зачем ты так поступила? Зачем подставила мою мать, травила ее… она ведь тебя приняла как сестру? Когда‑то…

Вот тут‑то и вылезает истинное лицо Абигейли.

Рыло. Свинячье.

Сейчас бы ее народу показать — кто бы поверил, что эта гадина — их законная королева? Они б ее сами камнями забили!

Точеные, несмотря на возраст, черты лица, искажаются, губы складываются в звериный оскал, пальцы скрючиваются, подобно когтям.

— Жаль, что твоя мать не сдохла еще при рождении! Сука!! Тварь!!!