Птичка (СИ) - "Ann Lee"

Но каждое утро, исправно, уже на протяжении трёх месяцев, с момента, как они расстались, он просыпался, открывал глаза, и был жив.

Он спрашивал сам себя.

Что с ним не так?

Ведь он так горел рядом с ней. Он впервые осознал для себя тот факт, что нашёлся человека, с которым он готов провести остаток жизни. Он хотел этого. Он думал о совместном будущем. О детях. Он любил её, как никого больше.

Так почему же он не сдох без неё.

Почему продолжает жить, как будто ничего не произошло?

Не чувствует боли.

Одиночества.

Тоски.

Он до сих пор помнит, тот день, когда всё сломалось, разрушилось.

Ему позвонил Фёдор. Сбивчиво объяснил, что Вика, всё знает про Геллу, причем из уст самой Геллы.

Назар тогда почувствовал только лёгкую досаду. И то, потому что сам не рассказал обо всём этом Вике. Но был уверен, что она поймёт его. Его рассудительная Птичка, выслушает его обязательно.

Но…

Уже когда он не смог до неё дозвониться, он понял что рассудительности в его Вике не осталось.

А он никак не мог сорваться тогда к ней, хотя если бы сразу поехал, то успел бы поймать свою Птичку, а так…

Выпорхнула зарянка из клетки на волю.

И всё же до последнего Назар лелеял надежду, что Вика остынет, и они поговорят, как взрослые люди.

Но разговора так и не вышло.

Не понимала она его, и понимать не хотела, и знать его больше не хотела.

Да, возможно стоило бы настоять, но Назара тогда так резанула её холодность. Безразличие.

Неужели он не заслужил быть хотя бы выслушанным?

И он отпустил свою Птичку. Пусть летит.

***

Сегодня он спешил в аэропорт, встретить родителей.

Сергей исправно и аккуратно провез его свободными дорогами, по припорошенной снегом Москве, так что он успел немного поработать, не отвлекаясь на время.

Только возле самого аэровокзала образовалась небольшая пробка, но это была всего лишь минутная заминка, поэтому, когда родители в обнимку вынырнули из зала прибытия, он стоял в первых рядах, встречая их.

Отец первым заметил его, и повёл в его сторону маму.

— Назар, милый, — мама растянула губы в улыбке, и обняла его за шею.

— Как же я соскучилась, — забормотала она в изгиб его шеи, а Назар, на мгновение позволил быть себе не взрослым мужчиной, а маленьким мальчиком, окунулся в родной аромат, и крепко сжал мать в объятиях.

— Я тоже, мам, — улыбнулся он, когда она отстранилась.

Она словно и не менялась. Ну, может морщинок стало больше. А так, всё такая же миниатюрная, стройная, и всё равно молодая.

Они с отцом рано поженились, и детьми тоже рано обзавелись, поэтому в свои тридцать четыре, Назар имел довольно таки, молодых родителей. Маме недавно исполнилось пятьдесят два, а отец на три года старше неё.

Отец оставался крепким, высоким, статным. Лет двадцать назад он бросил курить, и выпивал теперь очень редко. Мама подсадила его, на своё правильное питание, и выглядели они оба великолепно.

— Назар, — отец протянул ему руку для рукопожатия, но, потом, не совладав с чувствами, притянул и крепко обнял.

Всё же они очень давно не виделись. Год прошёл.

Они все дружно загрузились в автомобиль, тепло, поприветствовав Сергея. Сидели, обсуждая последние новости, обрадованные тем, что снова вместе.

Назар, сидел на переднем, рядом с Сергеем, но почти всё время в пол оборота.

— Мне звонил Георг Амикян, — вдруг сказал папа, когда мама закончила восхищаться современной архитектурой Москвы.

Назар устало вздохнул.

Семья Амикян, не те люди, от которых можно легко отмахнуться, особенно, когда есть многолетнее сотрудничество, и договорённости. Но, тем не менее, Гелла, больше не его невеста.

Далось это решение Назару, легко, исполнение его, тяжелее. Гелла, мягко говоря, была обескуражена. Георг Амикян, её отец, и глава корпорации «Амикян», вообще взбешен, осыпал Назара, сперва угрозами, потом оскорблениями.

Вот сейчас решил видимо действовать через родителей.

— Будешь делать внушение? — спросил Назар, разглядывая зимнюю хмарь, за окном машины.

— Георг, конечно, очень горяч, — подала голос, мама, видимо присутствовала при телефоном разговоре.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Внушение, — усмехнулся отец. — Я думаю, что это мера воспитания не эффективная, тем более в твоём возрасте, Назар.

Отец вздохнул и отвернулся.

Мама обеспокоенно стрельнула глазками сперва на сына, потом на мужа.

— Дим… — попыталась она сгладить ситуацию.

— Не пойму я, Вер, — повернулся он, и Назар поймал в зеркале его взгляд.

Прямой, хлёсткий. Так как, и он сам умел смотреть. Жёстко и бескомпромиссно.

— Не пойму, чего он с Амикянами рассорился. И ведь не объясняет. Моё дело говорит.

— Но Дим, это действительно его дело, — пожурила его мама, и погладила по плечу.

— Пап, ну что ты хочешь от меня услышать, — Назар тоже недовольно скривился.

Как пацан, ей богу! Оправдывается!

— Да, хоть что-нибудь Назар, кроме того что ты так решил, — проворчал отец.

— Да, отец, я так решил, — Назар развернулся, и сел прямо.

Досадуя на упрямый характер отца, на эту ситуацию, которая затронула и его родителей, и его бизнес.

Но поступить по-другому он не мог.

Гелла, конечно, достойная партия во всех отношениях, но в последнее время у него резко сменились вкусы. И лучше он будет один, чем с той, к которой не чувствует и половины того, что чувствовал к Вике.

Надо же, не вспоминал о ней давно, старясь дозировать и контролировать свои мысли, а тут непроизвольно вползла.

Перед его мысленным взором, тут же появился её образ. Светлые глаза, вздёрнутый носик, светлые волосы, пухлые губы.

И откуда-то из глубин, зажужжала тихая боль.

Ну вот! Он не совсем бесчувственный чурбан значит!

— Мальчики мои, давайте опустим эту тему, — примирительно проговорила мама. — Не хочу, чтобы вы ругались, тем более в годовщину смерти Дани.

Этот аргумент подействовал на обоих мужчин, и они притушили свои взгляды, потупились оба, и Назар примирительно улыбнулся отцу.

— Прости пап… мам.

— Да ладно уж, — махнул отец, но было видно, что тоже оттаял.

Назар, смотрел на пролетающий мимо город, и теперь думал о брате, вернее вспоминал.

Данька пошёл полностью в маму. Весь светлый, тонкий, лёгкий. Стихи сочинял, песни пел. Талантливый и одарённый. И поэтому когда внезапно ушёл, утонул в шестнадцать, это стало таким ударом для них всех, что Назар, долго не мог принять смерть брата. Просто отказывался верить, предпочитая думать, что тот уехал, далеко и надолго.

Они были с Даней погодки. Он младше, Назар старше. Был вечной крышей в любой компании. Все знали что, у Долохова младшего, есть Долохов старший.

А в тот день, Назар задержался на тренировке, а Данька сбежал с друзьями на озеро местное. Они тогда жили в закрытом военном городке. И эти обалдуи решили на коньках покататься, по только что вставшему льду.

Никто толком и объяснить не смог, из его компании, что с ним произошло. Просто раз, и ушёл под лёд. И никто из присутствующих там, ничего не смог сделать.

Да и так ли это важно, если брата в тот день у Назара не стало.

Семнадцать лет прошло, и боль, конечно, притупилась, и осознание, что брата он больше никогда не увидит, пришло. Но стоило только копнуть. Подумать на эту тему. Чувство несправедливости, недосказанности, упущенного времени, всё это наваливалось, вместе с апатией.

Мама тогда слегла надолго. Отец был похож на тень. Как они справились, пережили, и даже нашли силы жить, Назар не знал. Он и сам, то время вспоминает как какое-то затмение. Помог не сойти с ума спорт, потом они переехали в Москву. Смена обстановки, пошла им всем на пользу.

Родителям помогла вера. Они стали чаще посещать церковь, находя в беседах с батюшкой утешение. Они все продолжили жить. И теперь, вот раз в год встречались, чтобы помянуть, вечно молодого Даньку.

На эти дни Назар отменял все дела, а вернее старался не назначать ничего серьёзного. Они с родителями, ездили в церковь, на панихиду, потом на кладбище, в тот городок, который казалось, застыл во времени. Ничего там не менялось, и порой казалось, сейчас из-за знакомого поворота вывернет Даня, и рассмеётся, увидев всех них.