Птичка (СИ) - "Ann Lee"

Не замечает что ли, что сердце его скачет, стоит только ощутить аромат её сладкий.

Он даже присутствие её ощущает, не видя её.

И сейчас своей ревностью, она бесит его, потому что, допускает, пусть хотя бы в мыслях его измену. А значит, не доверяет.

Они, так молча, и доехали до дома. Потом поднялись на лифте. Вика демонстративно отвернулась от него, разглядывая тёмный город, за прозрачной стеной лифта. А он разглядывал её спинку, и поникшие плечики, и изящные кисти рук, и пальчики что сжимали юбку платья.

Он вспомнил как она, в ужасе узнав цену этого платья, умоляла не покупать его. Назара тогда позабавила её реакция. Впервые увидел у женщины не алчный блеск от обладания брендовой шмоткой, а ужас, и запретил ей вообще вести разговоры на эту тему, и сомневаться в его решениях, и видел, как упрямо блестят её глаза, но подчинилась, совладала с собой. И платье это носила так словно, всю жизнь одевалась от именитых дизайнеров.

А сейчас, что произошло?

Неужели её так выбили из колеи слова Аллы?

И что она вообще там наговорила?

Они, молча, заходят в квартиру, и Вика скрывается в гардеробной. Даже стук каблучков о паркет какой-то грустный.

Назар даёт ей немного времени. Стягивает смокинг, расстегивает рубашку. Идёт в ванную, умывается, пытается настроиться на серьёзный и неприятный разговор.

Возможно, сейчас самое время выложить вообще всё?

Он смотрит на себя в зеркало, оценивая, сможет ли он после этого вернуть её. Ведь если Вику так задело наличие бывших любовниц, что будет после этого?

Назар ещё раз плещет себе в лицо холодной водой, и принимает решение поговорить обо всём.

Но когда он тихо заходит в гардеробную, в которой скрылась Вика, все эти мысли вылетают у него из головы.

Она стоит к нему спиной. На ней только черный, кружевной боди, который почти и не скрывает ничего. Круглые ягодицы в обрамлении кружева, спинка только по контуру припорошена чёрными завитками ткани, светлые волосы ниже лопаток. На ногах всё ещё туфли, и они кажутся бесконечными. Она стоит и гладит тонко платье, раздумывает о чём-то.

Ну, понятно о чём. Вернее о ком.

Назар сглатывает от подступившего желание. Низ живота тяжелеет, когда он представляет, как стискивает это упругое тело, через тонкий шёлк ткани. Как впитывает её сладкий аромат, что плывёт в воздухе. И во рту снова её вкус. И он бьёт по нервам и действует как самый сильнейший афродизиак.

Наркотик.

И он на все готов ради очередной дозы.

Вика оборачивается, как раз в тот момент, когда он делает навстречу ей шаг. Ловит его алчный взгляд, и отступает.

— Назар, нет, — протестует она, когда он подступает ближе, и, не отрываясь, смотрит, на торчащие соски, которые выделяются из под черного кружева.

— Назар, — она тормозит его, когда он, подойдя вплотную, склоняется к ней ближе, и пытается ловить и останавливать его руки, оглаживающие её.

Назар с силой водит по её изгибам, не обращая внимание, на сопротивление. Сминает ткань, впиваясь в нежную кожу. Втягивает её аромат. У него ведёт голову так, что он почти и не слышит ничего, так понимает, что она не довольна, но он это исправит.

— Назар, не своди всё к сексу, — продолжает она противиться, и уворачивается от его касаний, и губ, и тем самым ещё сильнее разжигает в нем жажду.

И не секс это вовсе.

Это потребность на физическом уровне почувствовать, что она принадлежит ему, что она всё ещё с ним.

Это необходимость сейчас. Это важно. И поэтому он не остановиться, пока не почувствует её ответа.

Назар ловит её подбородок, и грубо проникает в рот, потому что, нет больше сил терпеть. Хочется ощутить её вкус, губами, языком.

Он смотрит пристально в её глаза, и видит, как там нарастает протест, бунт, против его действий.

Вика упирается в его грудь, пытается оттолкнуть.

Глупая! Она же его Птичка. Никуда ей не деется от него!

Он стискивает её крепче, прижимая за талию к разгорячённой коже, и продолжает таранить её рот.

Давай же сдайся! Ответь! Птичка моя!

Вика впивается в плечи ногтями, на краткий миг, в её глазах полыхает гнев, и они прикрываются, и её язычок, несмело скользит навстречу ему, обвивает, отвечает.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

А ладошки уходят вверх, на его шею, потом зарываются в волосы, и тело её расслабляется, становиться податливым, и Назар выдыхает от блаженства.

Сдалась, ответила!

Он жадно спускается с поцелуями к её шее. Оттягивает вниз, тонкую бретель боди, и освобождает одну грудь, тут же накрывает горячей ладонью, и Вика стонет, запрокидывает голову.

Назар пропускает меж пальцами твёрдый сосок, сжимает мягкую плоть, и, склонившись, втягивает в рот ареолу. Всасывает, царапая зубами, и кружит языком, вокруг, наслаждаясь вкусом. Рычит от удовольствия, слыша стоны своей Птички, и чувствуя ответ её тела.

Он нетерпеливо тянет её на пол, прямо на серый ковёр, которым застелен пол гардеробной. Укладывает, и накрывает своим телом. Разводит ноги, продолжая жадно целовать её губы, потом спускается ниже, к тонкой нежной шее, прикусывает в изгибе кожу, и чувствует дрожь её тела, и ногти её сильнее вонзаются в его плечи.

Очередной стон срывается с губ Птички, и Назар снова их накрывает. Ему жалко их, он хочет владеть всем, и даже её стонами. Вика выгибается под ним, прикрыв глаза, и притягивает ближе. И он уже не медлит. Ему просто необходимо попасть в неё. Заполнить собой до краёв. И он поспешно расстегивает брюки, и даже не проверяя её готовность, тут же входит освобождённым из белья членом, отодвигая с пути полоску кружева.

Вика вскрикивает и сводит брови.

Неужели больно? Больно? Потерпи Птичка! Потому что остановиться сейчас, он не в силах. Он закидывает её ножки ещё выше, чтобы ещё глубже в неё, ещё слаще.

— Моя, моя Птичка, — шепчет он, в её губы, — только ты мне нужна, слышишь, никто больше… Вика… я люблю тебя…

— Назар, — она обнимает его за шею, — я тоже люблю… тебя… очень…люблю

И он срывается в такой бешеный ритм, словно опаздывает, и надо срочно поймать удовольствие. Он врезается в мягкую плоть, дурея, и шалея, не видя ничего вокруг, только ощущая, тугую плоть, и аромат сладкий, и её.

Везде она.

Везде.

Его прекрасная, мягкая, нежная Птичка. Сжимается вокруг него, и кричит. И он кричит вместе с ней, потому что, удовольствие топит.

Он почти захлёбывается от переполняющих его эмоций.

Кислорода не хватает, сердце дробит, и эйфория разрастается, достигая апогея.

Он кончает, и падает в тёплые руки своей Птички, растворяясь в очередной раз в ней, теряет себя.

29. «Подходящая кандидатура»

Земля стремительно удаляется.

Я смотрю в иллюминатор, и поглаживая свои губы. На них до сих пор горит прощальный поцелуй Назара. И слова о том, что он очень будет скучать, тихим шорохом шелестят у меня в ушах. Я тоже грущу, но эта грусть светлая, наполненная яркими воспоминаниями.

Особенно живы последние два дня, перед отъездом, когда он оставил все дела, и мы провели их, не отрываясь друг от друга.

После того вечера, после того бешеного секса, Назар клялся мне в преданности. Он говорил, что есть только я, что ему никто не нужен, просил прощение за то, что мне пришлось так узнать про Аллу, и был бесконечно нежен и ласков.

И словно в подтверждение своих слов мы не расставались не на минуту, эти два дня. Гуляли по городу, сидели в ресторанах, успели даже посетить Большой театр. А в последний вечер, танцевали почти до утра в одном баре, стилизованном под Кубу. Спали всего два часа, а потом долго занимались любовью, вплоть до сборов в аэропорт.

Родной город встретил погожим вечером. Приятным и тихим, особенно после суеты Москвы.

Первым делом я позвонила Назару, сообщить, что удачно долетела и приземлилась. Тон его был серьёзным, и стало понятно, что он снова весь в делах. Он отвечал коротко, и спокойно, и меня даже это покоробило, как он легко переключается, ведь всего каких-то пять часов назад, мы лежали рядом, не в силах разорвать объятия, а он уже снова, собран и серьёзен, и даже намёка нет на романтику между нами.