Улей - Сергей Фрумкин

Но самым ценным призом всегда считали женщин. Только что попавших в Братство, необученных, своенравных, наделенных характером и гордостью. Позже, через год или несколько лет, подобные качества в пленницах исчезали, растворялись, ослаблялись, чему немало способствовали Закон «Улья» и правила поведения на Девятом Уровне. Но именно сейчас, гордые и непокорные девчонки казались необычными, интересными – самыми достойными наградами для лучших из лучших. Было и еще одно обстоятельство: каждый воин хотел так выбрать мать своего очередного отпрыска, чтобы явившийся на свет маленький Брат стал самым отважным, самым сильным и самым знаменитым. Пусть зачастую отец не узнавал в лицо своего ребенка, закончившего обучение на Седьмом Уровне – все равно каждому Брату хотелось верить, что именно его отпрыск в будущем внесет неоценимый вклад в дело Братства. И почему-то каждому Брату всегда казалось, что идеальная в описанном смысле женщина должна прибыть откуда-то издалека, извне, словно выпавшая на рулетке цифра.

На самом же деле каждый приз служил только поводом. Каким бы нужным и полезным не казался выставляемый для поединка объект, его реальная ценность определялась уже в ходе состязаний – значение имело лишь: в борьбе с кем и какой ценой этот приз найдет своего обладателя. Все дело в том, что разыгрывая яхту или девушку, воин «Улья» получал редкую возможность поднять ранг, заслужить звание и славу не постоянным каждодневным трудом, а в один день и в один миг. Победивший Демона мог стать Демоном, победивший сотника – сотником. А заслуживший славу чемпиона, вообще во веки веков становился человеком-легендой!

При этом существовала, конечно, и некоторая субординация: ряд неписаных правил приличия, благодаря которым Братья с Шестого Уровня, например, не спешили кидаться под тесаки Старших, чтобы прославить себя в быстрой и бессмысленной смерти. Кроме того, заведомо сильнейший противник мог и не принять вызова, отказав в чести скрестить оружие и, тем самым, сильно опозорив размечтавшегося о прославлении выскочку. И обычно все заранее знали, какой приз достанется тому или иному «сословию» Братства. За какие будут бороться простые солдаты, за какие – младшие командиры, за какие – Демоны, а какие послужат основанием для турниров на звание абсолютного чемпиона «Улья».

На выставлении призов и даже на самих поединках Григ уже бывал раньше, но он никогда не сидел над центральной аркой в огромной крытой лоджии правителей. Отсюда арена смотрелась как на ладони, вокруг – непростительно много места, а огромные кресла позволяли принять любую позу: сидячую, полулежачую, лежачую.

Заметно, что кресло Грига возникло здесь совсем недавно. Оно вообще как-то не вписывалось в общую картину. Раньше Кас и Вик размещались по правую и левую руку Владыки. Теперь появился четвертый человек, функции которого еще не прояснились, а время отвести место на подиуме уже пришло. Если бы у Отца было три руки, можно было бы никого и не обидеть…

Почему-то Владыка решил прижать Каса – кресло главнокомандующего отодвинули от Отца настолько, чтобы можно было разместить Грига. Теперь рядом с Отцом сидели Григ и Вик, а уже рядом с Григом размещалось кресло с тяжелой громадиной Каса. Казалось бы, незначительный факт, но его заметили все, и Кас – в первую очередь.

Церемония открытия Дней Дележа выглядела почти стандартно: показательные выступления на мечах, шестах, тесаках. Стрельба по бегущим мишеням, гонки по арене на одноместных надземных катерах. Акробатические и гимнастические этюды, чудеса пластики, комплексы упражнений боевых стилей борьбы. Все это в исполнении пяти десятков Братьев. Все это – синхронно, слаженно и отрепетировано до последней мелочи. Все это – под музыку гипнотизирующих маршей и переливы световых композиций.

Затем все смолкло. На середину арены вышли по одному офицеру от каждой бригады Демонов, атаковавших «Эльрабику». Все пятеро в боевых латах. Красный, синий, черный, зеленый и желтый. Под пение труб и барабанную дробь каждый делал шаг вперед и выкрикивал имена отличившихся и имена погибших. На каждом имени в центре аренды возникало объемное непрозрачное изображение называемого.

Голограмма Грига возникла самой первой – у парня даже захватило дыхание от восторга. Такая честь, перед всем «Ульем»! Он даже позабыл, что сидит в лоджии Первых, и что тысячи глаз и без того то и дело замирают на кресле нового Правителя.

Второй появилась голограмма Каса – главнокомандующего. И в этот раз – второй! Кас ничем не показал, что недоволен, но Григ ясно ощутил исходящую от сидящего рядом богатыря волну неприязни.

Голограммы, голограммы. Григ даже не знал, что в такой удачной и, вроде бы, несложной операции отличилось столько народу. Голограммы погибших – им пели трубы Вечной Славы – долго и заунывно.

А когда офицеры удалились, вышло двое Демонов: представитель технических служб и представитель ударных бригад – человек Вика и человек Каса. Они громогласно признали первый день объявления призов открытым, а Праздник Дележа – окончательно наступившим.

Начались выставления трофеев. Парализующие пистолеты, видео-приборы, устройства для получения удовольствия (расслабляющие контроллеры, аппараты внушения, массажеры и т. д. и т. п.). Каждый раз кто-либо на трибунах поднимал руку и называл себя. Если ему находился конкурент или несколько конкурентов, переписывали имена для поединка. Если больше желающих не обнаруживалось – трофей отдавали просто так.

Одним из призов выставили тот самый саркофаг, в котором Грига возвращали к жизни – летающий лечащий диван, подчиняющийся мысленным командам. Летать по «Улью» на диване…

– Я могу поднять руку? – поинтересовался Григ.

– Смотря для чего, – отозвался Отец. – Если хочешь поучаствовать в игрищах – не стоит. Все равно никто не рискнет подняться против Первого. А если тебе нужен этот ящик – смотри сам.

Григ поднял руку.

– Григ Тарибский! – прогремел усиленный неизвестно откуда взявшимися микрофонами голос.

В зале наступила мертвая тишина, словно все ожидали продолжения. Ведущие на арене тоже замерли. Пауза затянулась, и тогда Отец сделал знак рукой, приказывая не останавливать церемонию.

Вик и Кас широко улыбались.

– Что-то не так? – пробормотал Григ.

– Ты их ошарашил, – объяснил Вик. – Никто не ожидал, что ПЕРВЫЙ позарится на безделушку. А раз уж назвал себя, значит вопрос серьезный – вот все и ждали, что же сейчас такое произойдет. Тебе теперь, братец, нужно ухо держать востро: для тебя – мелочь, для других – знамение свыше!

– Не делай так больше, – мягко попросил Отец. – Если что-то захочешь, скажи мне – пусть поднимет руку Дор или Лод. С ними тоже никто не станет спорить. Приз отдадут им, они – тебе. Ты же не уронишь и своего и нашего достоинства столь приземленными желаниями.

Дор и Лод стояли в числе личной охраны Первых по краям лоджии, чуть в стороне от правителей.

Григу стало неуютно – он понял, что повел себя, как ребенок.

Объявление призов продолжилось, но новый Первый практически перестал смотреть на арену. Ему стало не по себе. Одна глупость, один неосторожный шаг и… праздник испорчен…

– Сейчас самое интересное! – через какое-то время произнес Вик.

– Кого ты выставил? – прогремел Кас.

– Сегодня – десятку лучших. Но у нас столько трофеев, что за месяц половины не разыграем.

– Всех и не будем, – сказал Отец. – Для следующих дней отбери самых достойных.

– Хорошо, Отец.

Григ почувствовал, что речь идет о чем-то более важном, чем диваны, бластеры и даже яхты. Он прислушался, но разговор правителей уже затих, а над амфитеатром замирали последние слова ведущего, в которых Григ уловил лишь незнакомое женское имя.

Над ареной возникла большая непрозрачная голограмма полураздетой девушки. Ведущий заговорил, описывая способность к воспроизводству, генетический потенциал, внешние данные, физические параметры. Голограмма задвигалась, давая представление о походке девушки, о ее грации.

Какая-то обыкновенная тарибская девчонка… Григ смотрел и не смотрел одновременно. Он вдруг поймал себя на мысли, что не слышит не единого слова ведущего, а голограмму почти не видит. Что-то вокруг происходило. В воздухе затаилось напряжение. Стало как-то душно, словно повредились системы циркуляции воздуха…

Григ огляделся вокруг. Отец наблюдал за ареной в спокойном расслаблении. Вик – с ухмылкой, которая совсем не сочеталась с холодным спокойным блеском в глазах, указывающим на мыслительный процесс, далекий по своей сути и от этого места и от этого времени. Кас смотрел внимательно, но на словно отлитом из стали лице не проскальзывала ни единая эмоция. На трибунах же творилось настоящее сумасшествие: имена претендентов гремели один за другим, причем такие имена, что аплодисменты восторга и рев поддержки не прерывались, а становились лишь громче и громче, словно стремились разрушить стены амфитеатра и выплеснуться на просторы Третьего Уровня.