Последняя битва. Штурм Берлина глазами очевидцев - Райан Корнелиус

— В Форт-Беннинге никогда этому не поверят!

За лихорадочной деятельностью союзников с галереи на часовой башне городской ратуши в молчании наблюдали немцы. Часами, пока подполковник Гранвиль Шарп подавлял со своим пехотным батальоном слабое сопротивление защитников городка, он постоянно и со всевозрастающим раздражением ощущал присутствие публики. «В моих людей стреляли, а немцы с интересом наблюдали за сражением и форсированием реки», — вспоминал он. В конце концов терпение Шарпа лопнуло. Подойдя к танку, он приказал стрелку: «Дай-ка залп по часам, скажем, в пятерку». Танкист повиновался и прицелился. Галерея тут же опустела.

Но в любом случае, шоу уже закончилось. 83-я форсировала Эльбу. На восточном берегу был захвачен первый надежный плацдарм.

К вечеру 13 апреля саперы завершили строительство и, скрупулезные до конца, поставили на подступах к мосту памятный знак. Отдавая честь новому президенту и с присущей дивизии высокой нравственностью и склонностью к рекламе они написали:

«МОСТ ТРУМЭНА. ВОРОТА БЕРЛИНА. ПОСТРОЕН 83-Й ПЕХОТНОЙ ДИВИЗИЕЙ».

* * *

Новости сообщили генералу Симпсону, он — генералу Брэдли, а Брэдли немедленно позвонил Эйзенхауэру. В одно мгновение плацдарм 83-й дивизии завладел всеми умами. Верховный главнокомандующий внимательно выслушал информацию, а в конце доклада задал Брэдли вопрос. По воспоминаниям Брэдли, Эйзенхауэр спросил: «Брэд, как ты думаешь, во что нам обойдется бросок от Эльбы и штурм Берлина?»

Брэдли уже несколько дней задавал себе тот же вопрос. Как и Эйзенхауэр, он теперь не считал Берлин военной целью, однако, если взять город было бы легко, он проголосовал бы за штурм. И все же Брэдли, как и его босс, не хотел бы слишком углубляться в будущую советскую зону. Его также тревожили возможные потери личного состава в боях за территории, с которых в конце концов придется уйти. Он не думал, что на пути потери будут очень высокими, но сам город — это совсем другое дело. За взятие Берлина пришлось бы заплатить высокую цену.

И он ответил Верховному главнокомандующему: «Я оцениваю потери в сто тысяч человек». Воцарилось молчание. Затем Брэдли добавил: «Это была бы слишком высокая цена всего лишь за престижный объект, особенно когда знаешь, что придется отдавать его другому парню».[40]

На этом телефонный разговор завершился. Верховный главнокомандующий не раскрыл своих намерений, однако Брэдли ясно высказал собственное мнение: жизни американцев дороже престижа и временной оккупации ненужной недвижимости.

В штабе 19-го корпуса генерал Маклейн стоял перед картой, изучая положение на фронте. По его мнению, вражеские позиции на восточном берегу Эльбы были «сухой корочкой», не более того. Как только его дивизии форсируют Эльбу, ничто не остановит их на пути в Берлин. Полковник Джордж Б. Слоун, начальник оперативного отдела Маклейна, верил, что американцы встретятся с тем же сопротивлением, что и на пути от Рейна — с очагами последних рубежей обороны, которые быстро движущиеся части прекрасно могут обходить. Он был совершенно уверен в том, что через сорок восемь часов после возобновления наступления авангарды американских бронетанковых подразделений войдут в Берлин.

Маклейн быстро пришел к нескольким решениям. Поразительный успех «Бродячего цирка» в захвате плацдарма, переброска войск и наведение моста через Эльбу всего за несколько часов изменили всю картину. Солдаты 83-й не только расширили плацдарм на восточном берегу; они уже наступали с него. Маклейн был уверен, что 83-я плацдарм ни за что не отдаст, но сомневался, выдержит ли хилый кабель парома 2-й бронетанковой дивизии артобстрел. Уже договорились, что часть 2-й бронетанковой начнет переходить Эльбу по «мосту Трумэна», наведенному 83-й дивизией. Так что Маклейн не видел причин, почему бы 30-й дивизии, сейчас выходящей на позиции, не атаковать Магдебург и не направиться к мосту Автобан. С той скоростью, с какой продвигались сейчас войска, плацдарм 83-й можно было бы быстро расширить, чтобы связаться с отрезанными батальонами напротив парома 2-й дивизии. С сильно расширенного плацдарма можно будет продолжать наступление.

Маклейн решил обойти Магдебург. «Мост Трумэна», как и предвидела 83-я, станет воротами Берлина.

* * *

На рассвете в субботу 14 апреля генерал Хиндз ждал у паромной переправы, когда свяжут вместе три понтона. Они должны были составить платформу парома, которую с помощью каната можно будет подтягивать взад-вперед, пока не построят мост.

Снаряды все еще падали на оба берега плацдарма, и войска на восточной стороне вели ожесточенный бой. С пехотой они еще некоторое время могли справиться, однако Хиндз всерьез опасался танковой атаки. Американцы на восточном берегу все еще не имели ни артиллерийской, ни танковой поддержки.

Первым на понтонный паром вкатили бульдозер. Чтобы танки и тяжелые орудия могли взобраться на восточный берег реки, его необходимо было нивелировать.

Автомобиль-амфибия (DUKW с шестью ведущими колесами) должен был тянуть платформу, а канат — ускорять движение. Хиндз с тревогой наблюдал за операцией. Два троса уже лопнули, и их смыло течением. Остался последний канат и последние понтоны.

Трудоемкая операция началась. Паром медленно выдвинулся на середину Эльбы, но, когда уже приближался к восточному берегу, случилось невероятное. Просвистел одиночный снаряд и — один шанс из миллиона! — перерезал трос. Окаменевший в шоке Хиндз смотрел, как паром и бульдозер уносит течением. Очнувшись, он с горечью сказал: «Все усилия насмарку!»

Казалось, что это прямое попадание — сигнал полной катастрофы. Доложили, что войска на восточном берегу атакованы бронетехникой.

* * *

На восточном берегу Эльбы подполковник Артур Андерсон сквозь клубы утреннего тумана и дыма артиллерийских залпов наблюдал за немецкой бронетехникой, утюжившей позиции пехоты. Бронемашин было семь или восемь, среди них пара танков.

В бинокль Андерсон заметил группу, находившуюся вне радиуса действия его противотанковых базук и методично расстреливавшую одиночные окопы американцев.

На его глазах одна из его рот, оборонявшихся на фланге справа от командного поста, была разбита наголову. Солдаты выскочили из окопов и рванули к лесу.

Теперь немцы занялись позициями двух других рот Андерсона, одну за другой расстреливая стрелковые ячейки. Андерсон отчаянно просил по рации помощь у батарей на западном берегу Эльбы. Однако атака произошла так быстро, что, когда засвистели снаряды 2-й бронетанковой дивизии. Андерсон уже понимал, что слишком поздно.

Дальше на плацдарме лейтенант Билл Паркинз, командир 1-й роты, вдруг услышал треск своих пулеметов и ответный огонь немцев. Примчался взводный посыльный и сообщил, что немецкие бронемашины с пехотой наступают по всей линии обороны, «уничтожая все на своем пути». Паркинз передал войскам приказ оставаться на позициях и вести огонь. Затем он стремительно покинул командный пост, чтобы самому выяснить, что же происходит. «Я увидел, что ярдах в ста с востока приближаются три танка «Марк V», — позднее сообщал он, — и каждый, похоже, сопровождал взвод пехоты. Впереди шагали американские военнопленные, и немцы стреляли прямо сквозь их строй». Некоторые из людей Паркинза отстреливались из гранатометов, но танки были слишком далеко, и снаряды просто отскакивали от брони. Паркинз понял, что его солдат сомнут, и приказал отойти, пока их не взяли в плен или не убили.

С севера, востока и юга к плацдарму быстро подступали немецкие бронемашины.

Старший сержант Уилфред Крамер, командовавший пехотным взводом, увидел немецкий танк ярдах в двухстах двадцати от своих позиций. Вокруг него веером рассыпалась пехота. Крамер приказал своим людям ждать, а потом, когда немцы были уже ярдах в сорока, приказал открыть огонь. «Мы стреляли нормально и могли бы удержаться, — позже оправдывался он, — но тут начал стрелять танк. Первый снаряд упал ярдах в десяти от нашего пулемета, а потом фриц ударил точно. Он прекрасно видел все наши окопы. Это была стрельба прямой наводкой». Крамер держался сколько мог, а потом тоже приказал своим людям отойти.

Бои в окрестностях Грюневальде были настолько жестокими, что одна из рот подполковника Карлтона Стюарта, командира батальона, вызвала огонь на себя, «сообщив, что сами они прячутся в подвалах домов». Все запрашивали помощи авиации, которая могла бы уничтожить танки, но с рассвета до полудня, пока продолжалось сражение, появилось лишь несколько самолетов. Взлетные полосы истребителей остались далеко позади, и самолетам приходилось нести дополнительные емкости с горючим на крыльях, чтобы поспевать за стремительным сухопутным наступлением, а это означало, что они не могли нести бомбы.