Чернь и золото - Адриан Чайковски

Глазами, которым не мешали ни темнота, ни маски, он обвел подпольщиков и их нежеланных гостей. Магического движения не ощущалось, но если эти легендарные шпионы действительно так хороши, то он, пожалуй, ничего и не должен ощущать.

Механик-полукровка так и сверлил его взглядом. Они крепко невзлюбили друг друга — а почему, собственно? Со стороны Ахея все ясно: механики разрушили культуру его народа и само его существование поставили под угрозу — но другой-то за что злится, раз весь мир теперь принадлежит им?

Будь Ахей честен с самим собой, он быстро нашел бы ответ, но он боялся быть честным.

Оставив позади себя подвал, Таниса сразу же вошла в один ритм с Тизамоном — так было и в Асте, и при их тайном проникновении в Минну. Они снова, без всяких слов или жестов, стали единым целым. Тизамон ни разу не взглянул на нее, уверенный, что она сделает все как надо.

Но при посторонних, как Таниса уже знала по опыту, эта связь мгновенно прервется. Хуже того — Тизамон сделает вид, будто ее, Танисы, вовсе не существует на свете.

Это терзало ее с тех пор, как она подслушала разговор Стенвольда с Тизамоном. Приятная при всем своем неправдоподобии иллюзия, что она дочь Стенвольда, разбилась вдребезги: теперь она жила в совершенно ином мире, с далеким и чужим человеком вместо отца. Она восстала бы против этого, но Тизамон увиливал, и воевать было не с кем.

Великий Бойцовый Богомол — просто трус, хоть и убивает сто человек одним чихом. Встретил то, что его пугает по-настоящему, и уходит от боя.

Следуя указаниям Хизеса, они пробирались по сточным каналам Минны. Эти обросшие водорослями туннели могли посрамить чертоги Великой Коллегии — ширина их порой достигала десяти футов. Минна явно не нуждалась в столь грандиозной канализации, но встречавшиеся здесь барельефы стерлись от возраста и не позволяли разгадать тайну древних строителей.

На одной из площадей подземного города торчал постамент со ступнями и краем одежд — остальную часть изваяния как ножом срезало.

В воде шевелились какие-то твари; тараканы с полчеловека длиной разбегались от потайного фонаря Тизамона. И ему, и Танисе вполне хватало тусклого света, который этот фонарь давал.

Дорогу мантид тоже запомнил до мельчайших подробностей. У подпольщиков было вдоволь времени, чтобы освоиться в подземных ходах, и очень скоро Таниса увидела перед собой образчик более современной архитектуры. До того как Ультер воздвиг свой дворец, здесь был Консенсус, миннский сенат. Кроме канализации, необходимой даже общественным деятелям, от него сохранились подвалы, над которыми и помещались непосредственно тюремные камеры и кладовые осоидов.

Узкая лестница нашлась в точности там, где сказал Хизес. Тизамон, идущий первым, обнаружил наверху люк, который агент подпольщиков во дворце все время держал незапертым.

Без всякого шума они проникли в самый дворец — точнее, в зерновой склад. Здесь уже следовало действовать с осторожностью. Танисе очень хотелось самой отыскать Чи и Сальму, но Тизамон разубедил ее одним взглядом. Он дал Хизесу слово, а слово для мантида дороже жизни; Таниса это, в общем, могла понять.

На обратном пути у нее, как всегда, чесался язык, но она знала, что Тизамон не станет с ней разговаривать. Так было и в Асте, и после преодоления миннской стены. Он обо всем забудет и почувствует к ней прежнюю ненависть.

«Ну, погоди, мерзавец, — сказала она про себя. — Как только Чи и Сальма окажутся на свободе, я тебя заставлю меня признать — хотя бы под угрозой клинка. А если не выйдет, то лучше убей меня: я не могу больше выносить твоего равнодушия».

27

Вернувшись к себе, Тальрик облачился в самое ценное свое достояние — кольчугу-безрукавку, сделанную вне пределов Империи. Спрос на такие изделия намного превышал малое их количество, проникавшее на имперские рынки по Шелковому Пути. Тальрику повезло: кольчуги из стали-медянки носили обычно лишь генералы и государственные мужи.

Металлический жилет холодил грудь сквозь тонкую тканевую подкладку, но под камзолом с рукавами был совсем незаметен.

Прикидывая, сколько времени у него осталось, Тальрик надел пояс с мечом. Мысль, что Ультер в конце концов может оказаться лояльным, больше не волновала его. Он видел измену так часто, что научился распознавать ее издали.

До чего же просто оказалось поймать в силки губернатора Минны: стоило лишь отнять у него игрушку и дождаться, когда мальчик начнет скандалить. Тальрик испытал бы горькое разочарование, будь ему присуща сентиментальность — да и без нее, признаться, несколько приуныл. Ему очень не хотелось поступать таким образом с Ультером, бывшим другом и бывшим патроном.

Рассказ Грейи, однако, сомнений не оставлял: Ультер жил, чтобы удовлетворять свои аппетиты. Прежний великий воин превратился в мелочного тирана, правящего городом как по собственной прихоти, так и через своих «любимчиков», по выражению Кимены-подпольщицы. Тальрик, будучи профессионалом, видел признаки этого на каждом шагу. Финансовые и материальные недостачи — далеко не одни запчасти, которые надеялся выбить Ааген, — прямо-таки бросались в глаза. Снабжение группируемых в Асте войск безнадежно отстало от графика. То, чем не пользовался сам Ультер, присваивали его паразиты, миннский черный рынок наживался за счет Империи, а город между тем находился на грани взрыва.

Ультеру пока удавалось спускать пар из котла, но давление нарастало. Даже арест Кимены не нанес сопротивлению существенного удара, поскольку Ультер в ней видел скорее трофей, чем политическую фигуру. Злокачественный нарост в лице губернатора мешал правильной работе военной машины, для скорейшей победы над Нижними Землями его следовало немедленно удалить.

Полковник Латвок оказался прав относительно Ультера и, вероятно, поступил правильно, послав к нему Тальрика — но это не значило, что Тальрику должно нравиться такое задание.

Он проверил, нет ли на клинке ржавчины. Тальрик, как хороший агент Рекефа, редко пользовался оружием, но на сей раз оно могло пригодиться.

— Можешь выходить, меня все равно не обманешь, — сказал он.

На самом деле он не знал, где прячется наблюдатель, — знал только, что за ним наблюдают. Те Берро, сидевший на карнизе за узким окошком, сразу протиснулся в комнату.

— Что новенького? — сухо осведомился Тальрик.

— Я охотнее послушал бы вас, — сказал, отряхиваясь, те Берро. Под его бесформенным белым хитоном, обычной одеждой миннских мушидов, Тальрик заметил выпуклость вроде рукояти кинжала.

— Скоро ко мне придут. Некоторое время Ультер будет сражаться с совестью, но алчность быстро поможет ему одержать победу.

— Помощь требуется? У внутреннего отдела есть в городе кое-какие людишки.

— Не надо, я сам. — Тальрик поборол соблазн остаться в сторонке, натравив Рекеф на своего старого наставника. — Присмотрите за мной, однако.

— А если поздно будет?

— Значит, такая судьба.

— Ну что ж, вам решать. Удачи, майор. — Те Берро вспорхнул на подоконник.

— Лейтенант!

— Слушаю?

— Давно вы служите в подразделении полковника Латвока?

— Около года. — Мушид сидел скрючившись, и трудно было понять, как он отнесся к вопросу Тальрика.

— Если он хочет смерти Ультера, почему просто его не убьет?

— Виноват, не понял. — Те Берро явно не хотел продолжать этот разговор.

— Мы с вами оба рекефовцы, лейтенант. С губернаторами случается всякое. Они давятся за обедом, падают из окон, задевают артерию во время бритья. К чему вся эта канитель?

— По-вашему, он со мной делится? — Те Берро тщательно подбирал слова. — Вы провели расследование, нашли способ подставить Ультера — вот и прекрасно. Тем более что все произойдет законным порядком. Может, вас не Ультер заботит? Боитесь, как бы самому не попало? — Те Берро снова протиснулся в окошко и улетел.

Механики шептались, водя туда-сюда своими тусклыми фонарями. Ахей выходил из себя, слушая их глупые измышления о строителях древних каналов. Он-то знал, что подземный город создан руками его народа: разрушенные, заросшие лишайником барельефы сразу ему об этом поведали. Давно это было, очень давно — теперь даже в Торне не помнят, что на месте Минны когда-то стоял город номов, но верховные мастера должны о нем знать. В прошлом нет почти ничего, что было бы сокрыто от них. Знание в Торне ценится дороже золота и ревниво оберегается даже от близких родственников.

Вспоминают ли там об Ахее, гадают ли, что с ним сталось? Он сам очень хотел бы увидеть, что будет с ним нынче вечером.

Он, постоянно тревоживший высшие силы вопросами о будущем, запутался в нитях судьбы. Цепь совпадений связала его с настоящим моментом так, будто это он попал в рабство к осоидам. Он ничего этого не хотел и в конюшне Элиаса Коммерца укрылся совершенно случайно. Ночью он улетел бы без чьего-либо ведома… если б не эта несносная женщина с помпезным именем.