Священный метод - Екатерина Белецкая

В зале раздался шум, но официал успокаивающе поднял руку.

– Однако Роберта Ольшанская-Соградо в данный момент находится в месте пребывания. Поэтому мы могли бы настаивать на возвращении к первому варианту наказания, согласно вердикту дела № 7584. Но есть ряд обстоятельств, которые пока что не были рассмотрены и приобщены к делу.

– О каких обстоятельствах идет речь? Снова сокрытие информации? – Председатель суда прищурился. – По-моему, этот вопрос мы уже неоднократно обсуждали во время прошлых прений.

– Вот этими троими… индивидуумами… был нанесен значительный вред Официальной службе. Сейчас они находятся в нашей юрисдикции. И содержатся за наш счет и на нашей земле.

– Да нет, на нашей, – возразил кто-то из судей. – Это мы уже тоже неоднократно обсуждали.

– Эта земля была предоставлена службе еще шестьдесят лет назад, – напомнил официал.

– Как предоставили, так и отберем, – пообещал судья. Председатель шикнул на него. – Кроме того, вчера поступило заявление от представителей конклава Санкт-Рена.

Официал явно напрягся.

– Согласно этому заявлению, рауф до сих пор является штатным сотрудником одного из мобильных госпиталей и не отработал положенный контракт.

– Это не имеет никакого отношения к делу! – рявкнул официал. – Эти трое работали на организацию, осуществляющую противоправную деятельность.

– Я работал на Официальную службу, согласно контракту. Наш госпиталь дислоцировался… – начал Фэб, но официал тут же перебил его, не дав сказать больше ни слова:

– Молчать! – рявкнул он. – По Санкт-Рене никакого разбирательства не будет!!! Мы не позволим дать этому заявлению ход!

Фэб усмехнулся.

– Ну конечно, не позволите, – подтвердил он. – Какое отношение имеет Санкт-Рена к Терре-ноль, правда?

Ох, как тонок сейчас лед под твоими ногами, официал. Совсем тонок. Если хоть кто-то из нас заикнется о проекте «Азимут»… Но заикаться пока что нельзя. Это смертельно опасно.

А королева сильна, нужно признать. Конечно, это её распоряжение. Королева сейчас дала понять официалам: рано торжествовать победу. Конклав может развернуть всё так, что мало вам, дорогие, не покажется.

– Ваши обвинения, пожалуйста, – поторопил официала председатель. – А то, простите, скоро ночь наступит, а мы до сих пор не сдвинулись с мертвой точки.

– Итак. Рауф – незаконное вмешательство в дела Официальной службы с целью передачи данных террористам. Подрывная деятельность. Искажение самой сути деятельности службы перед общественностью. Клевета.

– Чего? – Фэб аж поперхнулся. – И когда это я успел, интересно?

– Джессика Пейли…

– Я вся внимание, – улыбнулась Джессика.

– Незаконное вмешательство в дела Официальной службы с целью передачи данных террористам. Клевета.

– Докажите, – пожала плечами Джессика. – Где, когда, как.

– Всему своё время. Роберта Ольшанская-Соградо.

Берта отняла от глаза примочку (глаз и впрямь стал открываться гораздо лучше после неё) и посмотрела на официала.

– Незаконное вмешательство в дела Официальной службы с целью передачи данных террористам. Клевета. Дезинформация. Подстрекательство.

– Ну, я даю стране угля, – протянула Берта. – Когда только успеваю.

– Требую отправить дела на доследование. – Официал повернулся к судье. – А также содержание под стражей вышеуказанных лиц, пока идет доследование.

– Удовлетворить, – неохотно ответил судья. – Заседание закрыто. Следующее состоится через три дня.

* * *

Эти три дня прошли для Берты в состоянии лихорадочного ожидания. Глаз почти перестал болеть, да и до глаза ли было сейчас? Там, за стенами тюрьмы, было сейчас огромное свободное лето, и как же хотелось выйти, наконец, из камеры и оказаться… максимально далеко отсюда. А дальше посмотрим. Господи, пожалуйста! Только бы получилось. Только бы… Ночами ей не спалось, и она часами лежала, уставившись в потолок и думая – обо всем сразу. Если выпустят, это уже будет победой. Не окончательной, совсем крошечной, но это всё-таки победа, а не так… как сейчас.

На третий день, после завтрака, она сидела за столом, держа на коленях книгу, и ждала – уже совсем скоро за ней должны были прийти. Сегодня всё решится. Ну, может быть, и не сегодня, но уже на днях. Точно. И где их носит, этих проклятых конвоиров?

Когда в коридоре раздались шаги, она встала, положила книгу на стол, одернула робу. Пригладила волосы – отросли за эти месяцы, мешают. Привычно встала у стены, положив на неё обе ладони, так было положено.

Ключ в двери лязгнул.

– Картинка с выставки, – прокомментировал из коридора голос Огдена. – Взять.

Кто-то невидимый грубо дернул Берту за плечо, её бросили на койку. От неожиданности она опешила. В камеру вошли двое, оба – в форме Официальной, а за ними Огден.

– Так, дрянь, слушай, – процедил он. – Сейчас тебе поставят «химию». А потом ты будешь сидеть там, где посадят, и даже не пробуй рыпнуться. Знаешь, почему? Потому что «химия» тебя убьет в секунду, если ты попробуешь сбежать. Быстро, – приказал он сопровождавшим его официалам. – И вниз.

– Есть.

Ей закатали рукав, удерживая, потом щелкнул вакуумник – и Берта почувствовала, что у неё начинает кружиться голова.

– Вниз, живо, – повторил Огден. – Бегом, бегом!

Если бы конвоиры не держали её за локти, она бы обязательно упала. Но они держали и волокли её вперед, подталкивая, заставляя ускорять шаг. Коридор, снова коридор, лестница, лифт; холодно лязгает металл бесчисленных запоров, слышно то и дело попискивание срабатывающей защиты – да, из такой тюрьмы даже Ит с рыжим бы не вышли при всём желании… еще один лифт, и еще коридор…

– Стоять, – за локоть дернули, она едва не упала.

– «Сторожа» установлены?

– Да, для позиций один, восемь, десять, – ответил кто-то невидимый из коридора.

– Позиция восемь, активация, – её снова толкнули и потащили вперед, но на этот раз идти пришлось недолго. Остановились перед одной из дверей – совсем не такой, как наверху.

Если один официал хочет посадить под замок другого официала, он сумеет это сделать…

– Стоять. Разблокировать позицию восемь, – приказал конвоир.

Дверь делилась на сегменты, потом посередине возникла тонкая щель, образовывая проход.

В коридоре, там, где Берта с охраной стояла минуту назад, раздался звук шагов и скупые короткие команды. Видимо, вели еще кого-то. Вскоре в дальней части коридора показалась Джессика в сопровождении троих конвоиров. Увидев Берту, она дернулась вперед и закричала:

– Ребята здесь! Берта, наши здесь!.. Там что-то не так, но они уже…

Договорить ей не дали – один из конвоиров ударил её ребром ладони по горлу, она сдавленно вскрикнула и стала оседать на пол. В этот же момент дверь камеры открылась полностью, Берту втолкнули внутрь, и дверь в мгновение ока словно бы срослась обратно.

Ошарашенная, ничего не понимающая Берта осталась стоять перед закрывшейся дверью. Для чего-то провела по ней ладонью, но тут же поспешно отдернула руку – то, что выглядело, как холодный синеватый металл, через секунду после прикосновения стало нестерпимо горячим, и вовсе даже не металлом, а чем-то совсем другим – в ладонь словно впились тысячи крошечных иголок.

Ничего себе дверка…

Берта обернулась и замерла.

Да, официалы позаботились о защите и о дверях.

Вот только на самих заключенных им было плевать с высокой колокольни, поэтому «начинка» камеры была местная, с Терры-ноль. Точнее, её практически не было вовсе. Бетонный выступ стены, на котором валялся засаленный матрас, и в углу камеры – унитаз и раковина. Точнее, не раковина, а ниша с углублением, в которой тонкой струйкой текла из вделанной в стену трубы вода.

И всё.

Ничего больше.

Чувствуя, что ноги не держат, Берта кое-как добрела до матраса, и без сил повалилась на него.

Non! Rien de rien…Non! Je ne regrette rien

Невидимый голос пел сейчас у неё в голове.

Нет, ни о чем. Я не жалею абсолютно ни о чем…

Ni le bien qu’on m’a faitNi le mal tout ça m’est bien égal!

Ни о хорошем, что я сделала, ни о зле, что делали мне…

Голову сдавили невидимые тиски, боль на секунду стала невыносимой.

Берта села, кулаки её помимо воли сжались.

Нет!

Нет! Нет!! Нет!!!

Не дождетесь, твари!

Даже здесь, и даже вот так – не дождетесь!

Потому что я никогда не сдамся. Что бы вы ни делали…

12

ТленСвященный метод

– Просыпайся, слышишь? Просыпайся скорее, у нас очень мало времени, – звал кто-то. – Ит, пожалуйста…

– Морис, две минуты, – попросил Ит, переворачиваясь на бок. Тело затекло и не слушалось. – Сейчас.

– Хорошо.

Ит прислушался к своим ощущениям. Да, ну и дела. Такое впечатление, что этот месяц они не спали в гибере, а пили, не просыхая. Голова чугунная, тяжелая, в висках два мощных отбойных молотка, да ко всему прочему еще и тошнит, причем довольно сильно. Он с трудом сел, вывел собственные показатели. Так, что у нас тут? Сахар упал, давление низкое, тонус тоже низкий, мышцы – как вареные макароны. Диагност в капсуле был слабенький, не чета тем, что стояли в том же «Вереске», и уж тем более – в стационарах на «Альтее», снимал очень мало параметров, но и этих параметров было достаточно для того, чтобы понять – гибер они перенесли не ахти как хорошо. Но и не настолько плохо, как пророчил Рофаил.