Госпожа президент - Анне Хольт

Зазвонил телефон.

От неожиданности Уоррен опрокинул бутылку с колой, зажатую между колен. Чертыхнулся, подхватил бутылку с остатками липкой черной жидкости, схватил трубку.

— Алло, — буркнул он, вытирая свободную руку об одеяло.

— Уоррен, — окликнул далекий голос.

— Да?

— Это Колин.

— А-а. Привет, Колин. Ты чертовски далеко.

— Я постараюсь быстро.

— Такое впечатление, что ты шепчешь. Говори громче!

— Черт побери, Уоррен, слушай меня. Мы сейчас отнюдь не в почете.

— Да, я и здесь это замечаю.

Колин Вулф и Уоррен Сиффорд работали вместе почти десять лет. И, создавая новый отдел, Уоррен первым делом пригласил туда именно этого спецагента, своего ровесника. Человека старой закалки. Колин носил фамилию Вулф, сиречь «волк», но внешне больше походил на медведя, отличался основательностью, спокойствием и точностью. Сейчас голос его звучал тоном выше обычного, а запаздывание в связи усиливало ощущение тревоги.

— Они не хотят нас слушать, — сказал Колин, — и сделали свои выводы.

— Какие? — спросил Уоррен, хотя знал ответ.

— Что за всей этой историей стоит некая исламистская организация. И вернулись, черт бы их побрал, на след «Аль-Каиды». «Аль-Каида»! Да она имеет сюда не больше касательства, чем ИРА. Или скаутское движение, коли на то пошло. А теперь они почуяли кровь. Потому я и звоню.

— Что стряслось?

— Всплыл некий счет.

— Счет?

— Джеффри Хантер. Деньги переведены его жене.

Уоррен сглотнул комок в горле. Коричневое пятно на трусах выглядело омерзительно. Липкой рукой он подтянул одеяло, прикрыл пятно.

— Алло?

— Я слушаю, — сказал Уоррен. — Полная хреновина.

— Да уж. И слишком все складно, чтоб оказаться правдой.

— Ты о чем?

— Слушай, у меня мало времени. Но я хочу, чтобы ты знал. Речь идет о двухстах тысячах долларов. Деньги, конечно, пропущены по обычным каналам, для обезлички, однако удалось отследить их до плательщика. Ребята на Пенсильвания-авеню потратили на это ровно пять часов.

— И кто же он?

— Держись крепче.

— Я лежу в постели.

— Двоюродный брат нефтяного министра Саудовской Аравии. Живет в Иране.

— Shit.

— Вполне уместное восклицание.

Уоррен схватил отчет своего отдела. Бумага прилипла к пальцам. Нет, это неправда. Не может такого быть. На самом деле правы они — Колин, Уоррен и остальные сотрудники маленького, отверженного отдела профилистов, которых никто не желал слушать.

— Этого не может быть, — тихо сказал Уоррен. — Виновный не мог действовать настолько непрофессионально, чтобы позволить нам отследить деньги.

— Что?

— Не может быть!

— Потому я и звоню, Уоррен! Слишком уж все просто. А что, если перевернуть все с ног на голову?

— Что-что? Не слышу, тут…

— Если перевернуть все с ног на голову! — крикнул Колин. — Давай допустим, что след в Саудовскую Аравию проложен нарочно… Если мы правы и кто-то действительно хотел, чтобы мы нашли деньги и отследили, откуда они пришли…

…то все фрагменты встают на свои места, подумал Уоррен и перевел дух. Именно так Виновный и действует. Именно этого хочет. Жаждет хаоса, создает кризис и…

— Понимаешь? Согласен со мной? Голос Колина звучал в дальней дали. Да Уоррен толком и не прислушивался.

— Эта информация наверняка очень скоро просочится, — сказал Колин. Слышимость быстро ухудшалась. — Ты следил за биржей?

— Более-менее.

— Когда связь с Саудовской Аравией и Ираном станет достоянием гласности…

Цены на нефть, подумал Уоррен, взлетят как никогда в истории.

— …индекс Доу-Джонса резко упал и продолжает упорно и круто снижаться и…

— Алло! — крикнул Уоррен.

— Алло? Ты слушаешь? Мне пора закругляться, Уоррен. Надо бежать, поскольку…

Уоррен едва не оглох от треска в трубке, отвел ее подальше от уха. Внезапно снова прорезался голос Колина. И впервые за все время разговора совершенно отчетливо.

— Толкуют о сотне долларов за баррель, — мрачно сказал он. — Уже на следующей неделе. Именно этого он и добивается. Все правильно, Уоррен. Все правильно. Мне пора. Звони.

Отбой.

Уоррен встал с кровати. Придется еще раз принять душ. Расставив ноги, чтобы клейкие ляжки не липли друг к другу, пошел к чемодану.

Он так и не собрался распаковать вещи.

Виновный — человек с огромным состоянием, прекрасно знающий Запад, вспомнились ему строки профиля. Человек весьма недюжинного ума, на редкость терпеливый, способный строить планы на долгий срок и мыслить перспективно. Он сумел создать чрезвычайно широкую и сложную международную сеть пособников, вероятно прибегая к угрозам, деньгам и дорогостоящей подготовке. Есть все основания считать, что лишь единицы из них знают, кто он. А может быть, таких нет вообще.

Чистых трусов Уоррен не нашел. Тщетно обшарил боковые карманы чемодана. Пальцы наткнулись на что-то тяжелое. Секунду помедлив, он извлек этот предмет.

Часы?

Verus amicus rara avis.

Он решил, что потерял их. Это мучило его куда больше, чем он себе признавался. Он любил эти часы и гордился, что получил их от госпожи президента. И никогда не снимал.

Кроме тех случаев, когда занимался сексом. Секс и время несовместимы, поэтому он снимал часы.

В глубине души Уоррен опасался, что часы украла рыжеволосая женщина. Он не помнил ее имени, хотя познакомился с ней всего-то неделю назад. В баре. Кажется, она работала в рекламе. Или в кино.

Whatever,[59] подумал он, надевая браслет на руку. Чистых трусов не нашлось. Ладно, обойдемся.

Скорее всего, он не американец. Уоррен словно бы слышал, как профиль, записанный на пленку, прокручивается в голове. Если он мусульманин, то, пожалуй, тяготеет больше к либерализму, чем к фанатизму. Живет, предположительно, на Среднем Востоке, но, возможно, временно находится в Европе.

Тридцать три минуты седьмого. Спать Уоррену Сиффорду совершенно расхотелось.

3

Направляясь в гостевую комнату, Ал Муффет бросил взгляд через перила второго этажа вниз, на дедовские часы в холле. Тридцать три минуты первого. Кажется, он где-то читал, что самый крепкий сон у людей между тремя и пятью ночи. Но, поскольку брат вечером изрядно напился, Ал рассчитывал, что он уже сейчас спит каменным сном.

Ему не хватило терпения ждать дольше.

Он старательно обходил скрипучие половицы. Шел босиком, досадуя, что не надел носки. Влажные подошвы отлеплялись от деревянного пола с легким чмоканьем. Файед, может, и не услышит, но девочки, особенно Луиза, спали очень чутко. С тех пор как умерла их мать, ноябрьской ночью, в три часа десять минут.

К счастью, вечером Ал сумел взять себя в руки, когда слова Файеда о последних минутах матери на миг совершенно выбили его из колеи. Наведавшись в ванную, где ледяной водой вымыл лицо и руки, он смог спуститься к брату и дочерям и более-менее спокойно продолжить ужин. В десять он отослал девочек спать, невзирая на их отчаянные протесты, и обрадовался, когда уже через полчаса Файед сказал, что хочет лечь.

Ал подошел к двери, за которой спал брат.

Мать никогда не путала своих сыновей.

Во-первых, разница в возрасте. Во-вторых, Али с Файедом натурой были совершенно разные. Ал Муффет знал, что, по мнению матери, он, дружелюбный, открытый всему и вся, больше походил на нее.

Файед вообще стоял в семье особняком. Учился он лучше брата, был одним из первых во всей школе. Зато руками работать не умел. Отец быстро понял, что нет смысла принуждать Файеда помогать в мастерской. А вот Али, напротив, уже к восьми годам знал, по какому принципу работает автомобильный мотор. В шестнадцать он получил водительские права и собрал себе машину из старых запчастей, которые отец позволил пустить в дело.

Угрюмая, недоверчивая натура рано наложила отпечаток и на физический облик брата. На мир он смотрел искоса, исподлобья, и зачастую окружающие сомневались, слушает ли он их вообще. Вдобавок Файед и ходил как-то боком, словно все время опасался наскока и предпочитал заранее выставить для защиты плечо.

Правда, лицом братья были необычайно похожи. Но мать все равно никогда их не путала. Нет, не могла она их спутать, подумал Ал Муффет и осторожно повернул ручку двери.

Если же в самом деле спутала, за несколько минут до кончины, уже не способная ясно видеть и мыслить, то возможна катастрофа.

В комнате царила кромешная тьма. Несколько секунд Ал постоял на пороге, чтобы глаза привыкли.

У стены проступили очертания кровати. Файед лежал на животе, свесив одну ногу с постели, а левую руку подложив под голову. Он ровно и негромко похрапывал.

Ал достал из нагрудного кармана фонарик. Прежде чем включить его, удостоверился, что чемодан брата стоит на низком комоде у двери в ванную, самую маленькую во всем доме.