Берег Живых. Наследники Императора - Анна Александровна Сешт

неизвестно о тех, кто посвятил свою жизнь только Ему и жив до сих пор.

Павах заметил, что воин, стоявший за плечом Анирет, кивнул, словно точно знал, о чём говорил его дядя.

– Но разве жрецам Сатеха… даже если таковые вдруг и существуют до сих пор… доступна магия фэйри? – спросил он.

– Если бы у Него были такие жрецы – история Таур-Дуат писалась бы совсем иначе, – ответил Джети – по-прежнему спокойно, но так, что от его слов всем стало не по себе. Потом он добавил уже мягче: – Что ж, по крайней мере, как исцелять ожоги от Сатехова пламени, мы знаем достаточно хорошо… ведь мы – жрецы Той, что была обожжена им ещё на заре времён. С разящей магией фэйри мы тоже знакомы. Расплести сложный узор этого колдовства нам будет под силу, тем более здесь, где наша Богиня так могущественна, и наше Знание процветало столько веков.

– Благодарю вас… – чуть слышно проговорил Павах, не веря себе. – Несмотря на всё, вы готовы помочь мне…

Ему никто не ответил. Помочь было одним, принять его и понять – совершенно другим.

Собравшись с духом, Павах перевёл взгляд на царевну:

– Анирет… позволь мне поговорить с тобой прежде, чем ты вернёшься в Апет-Сут. В последний раз.

Девушка посмотрела на него настороженно, но всё же кивнула.

– Наедине, – попросил Павах. – Я не таю злого умысла против тебя и никогда не причиню тебе вреда.

– В моём присутствии, – спокойно ответил за неё воин Таэху.

Анирет, казалось, хотела возразить, но, встретившись взглядом с племянником Джети, кивнула. Павах ощутил странный укол ревности и недобро посмотрел на воина. Царевна так легко доверилась этому незнакомцу и даже как будто слушалась его!

– Он – мой страж, – объяснила девушка.

«Вот оно как теперь…» – с горечью подумал Павах.

Верховный Жрец поднялся и обратился к Сэбни:

– Пройдём в другую комнату, оставим их наедине.

Вместе жрецы удалились. Павах заметил, что Джети, уходя, коротко взглянул на своего племянника, и тот едва заметно кивнул.

Страж поднялся, не прибегая к помощи трости, и приблизился к Анирет. Он лихорадочно соображал, как донести до неё, как предупредить и вместе с тем не выдать тех, кому он служил. Сколько раз Павах хотел подать ей хоть какой-то знак о сгущавшейся вокруг неё опасности и отступал в последний момент. Теперь у него была последняя возможность… Надеясь, что тело не подведёт его, он со всем возможным достоинством опустился перед ней на одно колено и взял её за руку. Царевна прищурилась, напряжённая и неподвижная.

– Я знаю, что ты не веришь мне, и справедливо. Но я всё же друг тебе, а не враг, – сказал Павах, глядя в её золотые глаза.

– Тогда почему не расскажешь мне всю правду? – веско спросила девушка. – О чём ещё нам говорить, как не о правде?

– Я не могу, – тихо ответил Павах и покачал головой. – Ты не поймёшь… но я действительно не могу.

– В таком случае, не трать моё время, – сказала царевна, резко высвобождая руку.

– Выслушай меня, прошу, – быстро заговорил он. – Возможно, тебе лучше не возвращаться в Апет-Сут, хотя бы пока. Останься здесь, в Обители. Тебе ведь нравится здесь! Многие боятся твоего возрастающего влияния… Времена грядут неспо…

– Спасибо за предупреждение, – холодно прервала его Анирет. – Владыке нашему нужны рядом верные. И я нужна ему.

Павах со вздохом склонил голову. Царевна могла поверить ему, только если он расскажет всё, что знал… Ему ничего не оставалось, кроме как подняться и вернуться к своему креслу, осознавая собственное бессилие.

– Мой брат верил вам безоговорочно. Всем троим, – сказала царевна ему в спину.

«А я хочу верить, что всё было не зря! Что моё преступление имеет цель и смысл!» – хотел выкрикнуть бывший страж, но не посмел даже прошептать это.

– Сенахт был этой веры достоин, – сказал он и мысленно взмолился: «Боги, пусть Ренэф действительно окажется лучшим Владыкой, чем Хэфер когда-либо мог бы стать. Пусть блистательная Амахисат направит его, поможет привести наш народ к величию. Тогда я хотя бы смогу умереть спокойно…»

Глава 13

3-й месяц Сезона Всходов

– Без музыки будет не так захватывающе, – с соблазнительной улыбкой предупредила девушка и вытянула руку немного вперёд и вверх, позволяя змею обвиться от плеча до запястья.

– Зато для меня одного, – возразил воин немного смущённо, не в силах отвести от неё восхищённого взгляда.

– Так даже приятнее, – искренне ответила танцовщица и прикрыла глаза, воссоздавая внутри ритм.

Её бёдра задвигались точно сами собой. Песок приятно холодил босые ступни. Ещё совсем девочкой Хинна видела рэмейских жриц, чьи красота и грация движений в ритуальном танце так поразили её, что она тщательно старалась копировать их, прежде чем собственное тело обрело способность рождать что-то своё, особенное. Но и теперь каждый раз, танцуя, она с особым удовольствием вспоминала рогатых жриц. Её руки ласкали змея, неизменного партнёра по танцам, побуждая двигаться то плавно и будто нехотя, то стремительно, словно в смертоносном броске.

В танце Хинна оживала, забывала о том, что сейчас являла собой не живое существо, а лишь предмет, приносящий усладу, изящное оружие чужой воли, и истинная её цель была далека от удовольствий. Она привыкла к похотливым взглядам, к тому, что от чужих рук её подчас защищал только змей, с которым иногда вечерами всё же приходилось расставаться. Взгляды рэмеи не были полны той отвратительной похоти, но и не лишены желания, которое девушка прекрасно умела разжигать своим танцем… особенно – у этого рэмеи. Как давно она не испытывала искреннего наслаждения от чужого восхищения и тем более – от чужого желания? Как давно привыкла воспринимать их лишь как неприятное следствие своего тайного искусства?

Хинна танцевала для этого солдата с искренним удовольствием, под ритм, слышный только ей одной. Будто бы случайным движением она вынула из волос заколки, и золотые пряди соблазнительно рассыпались по её спине. Она помнила жадные руки, сжимавшие эти пряди в кулак, подчинявшие её… но сегодня она хотела соблазнять.

Длинное узкое платье немного сковывало движения, но Хинна позаботилась об этом заранее, удлинив разрезы на бёдрах. Браслеты на лодыжках тонко позвякивали в такт каждому шагу.

Сквозь полуопущенные ресницы танцовщица видела, как молодой воин чуть подался вперёд, как восхищённо следил за каждым её движением, и чувствовала себя почти богиней. А богиня могла дарить себя не только безо всякого унижения, но и с радостью, когда нисходила к избранному ею.

Девушка коснулась змея губами и бросила на воина многообещающий взгляд. Он резко вздохнул, но сдержался, ожидая инициативы от неё.