Майндсайт. Новая наука личной трансформации - Дэниел Сигел

Если вдобавок к этому у Сэнди имелась генетическая предрасположенность к тревожным состояниям, то недавние новости о природных катаклизмах могли активировать нейронные пути страха. Что ей нужно было сделать, чтобы почувствовать себя увереннее и успокоиться, когда окружающий мир, да и ее внутренний характеризовались полной неопределенностью? Один способ – притвориться, то есть вести себя так, как будто повлиять на исход событий реально. Но тут появляется контролер.

Контролер создает трехчастную стратегию. Во-первых, он сканирует обстановку на предмет опасностей и постоянно отслеживает то, что способно навредить нам. Затем, когда приближается опасность, он включает сигнал тревоги, то есть провоцирует страх и беспокойство. И, наконец, он побуждает нас что-то предпринять, чтобы предотвратить опасность.

В нормальных условиях контролер напоминает, чтобы мы смотрели направо и налево, переходя дорогу, активирует внутреннюю тревогу, когда мы видим едущий навстречу грузовик, и затем побуждает нас поскорее перебежать на другую сторону или, наоборот, подождать на тротуаре, пока грузовик проедет. Так выглядит наиболее полезная функция контролера, и я хотел показать, что он оберегает Сэнди и желает ей только хорошего.

Однако если контролер слишком увлекается, его деятельность способна нас парализовать. Например, он постоянно прокручивает самые мрачные сценарии, даже когда мы не подвергаемся никакому риску. Чересчур активный контролер считает, что готовность к худшему – лучшая защита, потому что тогда нас не застать врасплох. А когда контролер окончательно перегибает палку, у нас проявляется не только сверхнастороженность, но и типичные для ОКР обсессивные мысли и компульсивное поведение, благодаря которым мы надеемся предотвратить грядущие катастрофы. Несмотря на то что многим пациентам с ОКР вполне очевидно, что их поведение и ход мыслей не имеют смысла, контролер создает невыносимое внутреннее ощущение необходимости что-то сделать, и это ослабляет – хотя и временно – ощущение страха.

А теперь представьте, что вы подчинились навязчивой мысли или выполнили компульсивный ритуал. Если ничего плохого не произошло – ни землетрясений, ни пожаров, ни нападений акул, – мозг убеждает себя, что ваши действия, вызванные ОКР, помогли выжить. Значит, контролер оказался прав: есть причина и есть следствие! Стратегия контролера получила подкрепление, а значит нужно во всем беспрекословно подчиняться контролеру. Пациенты с ОКР зачастую следуют этой «логике». В конце концов, контролер ведь озабочен нашим выживанием и хочет передавать наши гены еще сто миллионов лет, тут уж не до шуток.

Концентрация внимания для изменения структуры мозга

Возможно, вы задаетесь вопросом, как метод лечения, подразумевающий еще большую сосредоточенность на внутреннем мире, поможет человеку, уже измученному тревогой и навязчивыми идеями. Вдруг Сэнди нужно просто жить дальше вместо того, чтобы еще глубже погружаться в пучины сознания? На самом деле благодаря выбранной стратегии я собирался показать Сэнди, что ее симптомы – часть нормального, просто излишне активного мозгового процесса, и научить ее техникам осознанного внимания, работающим в двух направлениях. Оно успокаивает пациента и сглаживает симптомы, а также укрепляет саморегулирующие каналы мозга.

В начале второй сессии я еще раз вкратце напомнил Сэнди суть гиперактивного контролера и обсудил с ней, как прошла неделя дома и в школе. Потом я продемонстрировал Сэнди и ее маме базовые техники медитации. Они быстро научились погружаться в состояние наблюдения за дыханием и осознавать происходящее, как позже выразилась Сэнди, как бы наблюдая за собой со стороны. Они с мамой договорились вместе медитировать каждое утро по пять-десять минут. Как многие дети и подростки, Сэнди сообщила, что иногда чувствовала себя странно, просто изучая происходящее у нее в голове. Но вскоре она почти перестала испытывать неловкость, и наблюдение за сознанием приносило ей облегчение. Она поняла, что иногда можно только сидеть и ничего не предпринимать в отношении появляющихся мыслей.

Зарождающаяся способность к наблюдению сама по себе не избавила Сэнди от тревоги или потребности стучать пальцами, но по крайней мере частота возникновения компульсий снизилась. Сэнди рассказала, что теперь считала про себя или прятала руку под партой, чтобы никто не видел, как она постукивает пальцами. Но ее все еще расстраивали навязчивые мысли о возможных катастрофах.

Во время третьей и четвертой встреч я пытался создать небольшое «запаздывание» между компульсиями и предшествующим им импульсом. Я попросил Сэнди заметить момент, когда ее внутренний контролер только подавал голос и начинал волноваться. Мне необходимо было понять, что тогда происходило у нее внутри. Чувствовала ли Сэнди некую внутреннюю тревогу или страх? Я думал, что, когда она научится концентрировать осознанное внимание, она постепенно поймет, что ее обсессивно-компульсивное поведение являлось результатом активности внутреннего контролера. Это один из вариантов той же стратегии, в рамках которой мы даем имя определенному состоянию для его укрощения. Данный способ успокаивает лимбические импульсы за счет левостороннего режима обработки информации. Если Сэнди могла ощутить деятельность контролера и убедиться, что у него имеются собственные потребности, она стала бы отделять их от испытываемого ужаса. Усвоение того, что за обсессивно-компульсивное поведение отвечает определенный канал мозга – а не вся она, – должно было стать решающим шагом на пути к избавлению Сэнди от расстройства.

Спасибо, контролер

Как только Сэнди научилась выявлять обсессии и компульсии на стадии их появления, мы перешли к следующему этапу лечения. Теперь ей нужно было не только наблюдать за деятельностью контролера, но и вступать с ним во внутренний диалог. Внутренний диалог – нормальная и важная часть работы сознания, и мне хотелось с его помощью ослабить дистресс у Сэнди.

Идея разговоров с контролером ей весьма понравилась. Она прониклась принципами «сканирования», анализа тревоги и мотивации. Мне это показалось хорошим знаком: она пыталась подружиться с частью себя, доставляющей неприятности. Мы стали играть в ролевые игры по разным сценариям. Я попросил Сэнди представить, что соседи позвали ее на обед к себе в сад, и тут у нее внутри активизировался контролер. Что он скажет?

Контролер: «Не подходи слишком близко к краю бассейна, они выпрыгнут и схватят тебя».

Сэнди (про себя): «Мне так приятно, что ты любишь меня и заботишься обо мне. Я знаю, что ты оберегаешь меня, и я тоже хочу находиться в безопасности, но ты сейчас немного перестарался».

Я сказал Сэнди, что в данный момент нет необходимости изменять поведение, но нужно начать диалог. «Если тебе захочется сесть как можно дальше от бассейна, считать в уме или постукивать пальцами, ничего страшного не случится. Просто необходимо сначала обязательно заговорить с контролером», – объяснил я.

Такой диалог в корне отличается от внутренней борьбы, часто имеющей место до начала лечения. Мама Сэнди рассказала, как она всегда критиковала себя за такие переживания: «Эти тревоги – такая глупость, просто чушь, замолчи!»; «Не могу поверить, что я настолько глупа, прямо идиотка какая-то!» Кто выиграет, если воевать?

Только когда мы увидим в контролере альтернативное состояние сознания, которое нужно принять, а не уничтожать, можно говорить о каком-то прогрессе. Почему с ним стоит считаться? Потому что нужно ценить усердную работу нейронного канала, помогавшего выживать нашим предкам. Если бы не он, вас бы здесь сейчас не было. Кроме того, двенадцать вам лет или девяносто два года, вы вряд ли в силах победить механизм, которому по меньшей мере сто миллионов лет. В интегративном подходе выигрывает стратегия уважения и сотрудничества.

Новые отношения, установившиеся у Сэнди с контролером, позволили нам перейти к следующему этапу: снизить интенсивность ритуального поведения за счет переговоров. Сэнди обычно стучала пальцами четырнадцать раз, а страшные мысли посещали ее неоднократно в течение часа. Теперь мы с Сэнди условились, что на следующей неделе, когда контролер попросит ее постучать пальцами, она сделает это десять раз вместо четырнадцати. Я предупредил, что контролер, скорее всего, будет недоволен, но ей нужно просто ответить: «Спасибо! Я знаю, что так ты пытаешься нас уберечь, но десяти раз и правда достаточно». Еще через неделю я планировал сократить количество постукиваний с десяти до восьми, а потом до шести, четырех и двух. Каждый раз Сэнди необходимо было благодарить контролера.

Конечно, я надеялся, что, пока Сэнди работает над уменьшением числа постукиваний, не произойдет никакой неприятности. К счастью, за это время в лесу не случилось пожара, да и акулы не заплывали на пляж. Так, у контролера отсутствовали поводы для возмущения, и дела Сэнди шли все лучше. При необходимости, даже посреди уроков, она могла сосредоточиться на дыхании или представить себе безопасное место, чтобы успокоиться. Проблемы возникли при переходе с двух постукиваний на одно. Вероятно, ее внутренний контролер любил симметрию, и переключиться на одно постукивание оказалось сложнее, чем сократить их общее число. Данный этап занял у Сэнди несколько недель.