Майндсайт. Новая наука личной трансформации - Дэниел Сигел

Однако сейчас Дениз поняла, что быть единомышленником Питера означало не только признавать его музыкальный талант или защищать его право на повышение. Она открыто приняла его разочарование. Когда Питер пришел домой, Дениз спросила, как он себя чувствует, и поинтересовалась, как он воспринял эту новость. «Знаете, – заметил Питер, – раньше она бы просто назвала меня тряпкой и сказала, как мне нужно было поступить. Я не мог поверить, что она просто меня выслушала. Удивительно!»

Я решил, что Дениз зацепится за «тряпку» и обидится, но она только улыбнулась и ответила мужу: «Я почувствовала, что ты расстроен, как только ты вошел. А потом ты рассказал мне про того типа, и я поняла, что тебе было тяжело. Я подумала про Мэгги, которой твоя мама уделяла больше внимания. Твой руководитель поступил так же». Вместо того чтобы усугублять перенесенное Питером унижение, Дениз настроилась на его внутренний мир и встала на его сторону.

Питера сразил тот факт, что Дениз на самом деле видела мужа и отстаивала его право на личные чувства. Он, в свою очередь, сознательно проявлял уважение к тому, что Дениз требовалась определенная дистанция, особенно в моменты стресса. Это было новым для Питера: держать в уме потребности Дениз и не выражать свое раздражение, если она не отвечала взаимностью на его желание получить эмоциональную близость. Он учился пересиливать эмоции – выдавливать тот самый ГАМК-гель из медиальной префронтальной коры на встревоженное миндалевидное тело, чтобы сгладить его активность. Питер и Дениз усердно старались перепрограммировать адаптационные механизмы и идти друг другу навстречу.

Я надеялся, что благодаря таким добрым намерениям у обоих возникнет ощущение безопасности, и их состояние перманентной тревоги превратится в связанность и открытость. Казалось, что в мозге каждого медиальная префронтальная кора, замыкающая резонансные каналы, разучивала новые механизмы работы. Важно не принимать привычные реакции – свои или партнера – слишком близко к сердцу. Проще говоря, реактивность мешает ясно видеть. Дениз и Питеру пришлось отучаться от автоматических реакций, прежде чем перейти к более рецептивному состоянию.

Когда Дениз начала ценить усилия Питера и его новую способность не мешать ей, она сделала большой шаг вперед для того, чтобы сохранить отношения. Она стала замечать внутренние ощущения: ком в горле, тяжесть в груди, пустоту в животе. Она училась существовать с ними, не пытаясь отгородиться. Иногда Дениз понимала их значение, но чаще всего она просто находилась рядом с ними. Теперь она могла полагаться на свое тело в том, что важно: «Даже если моя голова говорит, что ничего не происходит, я чувствую внутренний звоночек, который сообщает мне правду».

Мы продолжали работу, и постепенно Дениз открылась своей потребности в близости с Питером. Отправной точкой послужил ее живой интерес к внутреннему миру – своему и Питера. Мы обсудили, что в детстве другие никогда не поддерживали ее в том, что она чувствовала. В этом они с Питером были похожи. Для обоих супругов это стало эмоциональной травмой, последствия которой ощущались до сих пор. Дениз припомнила одиночество и страх, которые испытала после смерти брата, и странную тишину, наполнившую их дом. Однако никаких драматичных откровений мы не услышали – люди с избегающим типом привязанности не имеют ярких автобиографических воспоминаний. Тем не менее Дениз, будучи мамой, удалось мобилизовать воображение и испытать сострадание к той маленькой девочке, которой она когда-то являлась. Она не заплакала, но в тот момент пространство между нами заполнилось ее ранимостью.

Находясь в одной комнате с Дениз в тот день, я наблюдал, как перед ней открывается новая жизнь. У нее внутри появилась положительная энергия, эмоции, которых она раньше не испытывала, какое-то великодушие к себе, к Питеру и к детям.

Колесо осознанности для двоих

В течение следующих нескольких месяцев Дениз и Питер прогрессировали с переменным успехом. Поначалу они оба сомневались в возможности изменений, но теперь они видели плоды своих трудов. На каждой встрече часть времени мы посвящали исследованию возникших в течение недели проблем: разногласий по поводу воспитания детей, недопонимания при планировании досуга или событий, провоцировавших привычные реакции отстраненности у Дениз и потребности в общении у Питера. Мы постоянно обращались к зарождающемуся общему нарративу, соединяющему настоящее со смыслами прошлого. Так текущие вопросы превращались в возможности для дальнейшего роста.

Однажды Дениз захотелось обсудить, как ей пришлось допоздна задержаться в офисе, чтобы закончить важный проект. Она объяснила Питеру, в чем дело, но он забыл и разозлился, когда она не появилась к ужину. Он, очень раздраженный, позвонил ей в офис. Но в тот день они решили сосредоточиться на том, что чувствовал другой, а не на своих обидах.

«Я глазам своим не поверил, когда Дениз вернулась домой, – сказал Питер, глядя на нее с восхищением. – Она поднялась наверх, удивилась, что я уже уложил детей, и попросила сесть и поговорить. Я выразил надежду, что мы сможем выслушать друг друга, как мы делаем у вас». «Честно говоря, – продолжила Дениз, – я правда изумилась, что дети не бегали по дому, и действительно была благодарна за то, что мне не пришлось заниматься еще и ими». (Питер работал над установлением четких границ в общении с детьми, которых ему не хватало в собственном детстве. Поначалу он чувствовал себя виноватым и недостаточно любящим по отношению к детям. И только недавно он научился говорить им «нет», не доходя до точки кипения.)

Дениз добавила: «Питер сказал, что с нетерпением ждал меня, чтобы поужинать. Накануне у него прошел большой концерт, и он хотел обсудить прекрасные отзывы. Когда я не появилась, он почувствовал отторжение. Раньше я бы посоветовала ему заткнуться, но я чувствовала его грусть и слушала его. На самом деле я правда забыла и не оценила, насколько важным являлось для Питера выступление. Я сделала ошибку и призналась в этом».

Я наблюдал, как открытость Дениз отразилась на Питере, который произнес: «Не так уж и важно, кто виноват. Сейчас мы уже не цепляемся к каждому слову и не придумываем оскорбление побольнее». Дениз потянулась к Питеру и взяла его за руку. «Я понимал, почему Дениз было обидно, что я забыл про ее важный проект. Но я испытал облегчение уже от того, что мы говорили, и я не выходил из себя, а она не уходила в себя. Я действительно понимаю, что у меня очень “тонкокожий” мозг, но я не позволю ему взять надо мной верх».

Так у Питера и Дениз появилось общее «мы». Они научились принимать внутренний мир друг друга и стали более открытыми и заинтересованными. Дениз как-то заметила, что теперь у нее получается настроиться на волну детей, а не просто реагировать на их поступки. «Это огромная разница», – сказала она. Питер просто улыбнулся и кивнул.

В конце той сессии Питер помог Дениз надеть пальто, и я заметил, как Дениз положила руку ему на плечо, прощаясь со мной. «Они» пошли домой, к той жизни, которую строили вместе.

В этом и заключается суть майндсайта: как можно чаще заглядывая в себя и изучая свой внутренний мир, мы сможем четче увидеть состояние другого. Чем лучше мы узнаем себя, тем восприимчивее будем друг к другу. И по мере того как ощущение «мы» вплетается в зеркальные нейроны нашего мозга, наше самоощущение озаряется светом от союза с партнером. За счет внутренней осознанности и эмпатии, самосовершенствования и единения, дифференциации и связи мы создаем гармонию в резонирующих каналах нашего «социального» мозга.

12

Время, приливы и отливы

Столкновение с неопределенностью и смертностью

Будучи подростком, иногда по вечерам я ездил на велосипеде к океану и гулял по берегу. Я смотрел на волны и изумлялся жизни, приливам и отливам. Меня завораживало притяжение Луны, поднимающее массы воды к самым скалам, а потом отпускающее их обратно в море… Я размышлял над тем, что приливы продолжат свой вечный цикл даже после того, как меня не станет на земле.

Я, конечно, был не единственным юношей с подобными мыслями. Подростковый мозг меняется, особенно префронтальная кора, и мы начинаем задумываться о себе, о жизни, о времени, о смертности, о мимолетности всего окружающего и нашего собственного существования.

К трем или четырем годам дети обычно начинают думать о смерти в весьма конкретных терминах. Они осознают, что люди и домашние животные не живут вечно. К этому моменту префронтальная кора уже достаточно развита, чтобы мы начали создавать нарративы. Когда мы поступаем в начальную школу, наши воспоминания идут с нами, и в нашу картину мира встраивается понятие времени. В подростковом возрасте происходит новый виток развития префронтальной коры, и мы начинаем сильнее ощущать время: мечтать о будущем, задумываться о смысле жизни и пытаться разобраться с реальностью смерти.