Майндсайт. Новая наука личной трансформации - Дэниел Сигел

В конце интервью я вернулся к ее брату и предположил, что она не считала себя в достаточной безопасности, чтобы проявлять чувства в семье, где все было так упорядоченно и опрятно и где люди не позволяли себе реагировать на смерть ребенка. Дениз посмотрела на меня широко открытыми глазами. Теперь ее взгляд очень отличался от уверенного взора, с которым она впервые вошла в мой офис. Но она ничего не сказала… пока. Мое сознание отметило, что у нее внутри что-то сдвинулось – и это что-то нужно было уважать, не пытаться исследовать напрямую на данном уязвимом этапе раскрытия ее внутреннего мира.

И Дениз, и Питер сделали все возможное, чтобы пережить трудное детство, и их адаптации оставили в каждом из них пробел в развитии, который волшебным образом заполнил партнер. Мы все стремимся – осознанно или нет – к тому, чего мы не получили в прошлом, и к тому, чего нам недостает в настоящем. Дениз могла бы использовать способность Питера контактировать с собственными чувствами, его спонтанность и умение налаживать связь с внутренним миром. Питеру, в свою очередь, помогло бы умение Дениз дистанцироваться от собственных эмоций и потребностей и немного отдаляться от проблемных ситуаций. Но вместо того чтобы работать вместе и учиться друг у друга, они замкнулись каждый в своей крайности, как это часто происходит с парами в состоянии дистресса. Так они оказались на противоположных полюсах.

Решение измениться

Представьте себе, как сознание Дениз повлияло на ее мозг, что она выжила в «эмоциональной пустыне». В качестве реакции на избегающий тип привязанности к обоим родителям (это самое вероятное объяснение ее отрицающего нарратива) она «отключила» нейронные пути мозга, нуждающиеся в близости и связи: социальное, эмоциональное и соматическое правое полушарие. Именно так Дениз превратилась в «бездушную карьеристку»: она оказалась отделена от своих внутренних чувств и телесных ощущений. Как и другой мой пациент, Стюарт, она искала убежища в логическом, линейном, языковом и буквальном режиме левого полушария. Как и Энн, не имеющая связи со своим телом, Дениз казалась оторванной от подкоркового мира. Даже в работе ей больше нравилось проектировать офисные и промышленные здания, чем дома и общественные места вроде библиотек, школ или музеев.

Теперь вопрос стоял так: захочет ли Дениз продолжать безэмоциональное существование? Мне казалось, что я в силах помочь ей, и начал издалека, опираясь на научные обоснования и привлекая ее развитую зрительную память. Используя подробную пластиковую модель мозга, я показал Дениз полушария, мозолистое тело, соединяющее их, и объяснил, когда данная связь отключается. Еще я дал Дениз почитать свою книгу для родителей, в которой описывал эти адаптации мозга. Как только синаптическая реальность прояснилась в ее сознании, я напомнил Дениз о нейропластичности и о том, что на протяжении жизни она изменяется. Поскольку мозг реагирует на концентрацию внимания и намеренно созданные впечатления, у нас имелись основания надеяться, что неиспользуемые нейронные соединения все еще можно развить посредством стимуляции.

Я сформулировал такие мысли как некое приглашение и как возможность внутреннего роста, а не как обязательное условие для удовлетворения потребностей Питера. Это было очень важно. Если у одних тип привязанности заставляет их слишком быстро подчиняться ожиданиям окружающих, то другие полностью отрицают любые подобные намеки со стороны близких. Такие условия искажают нашу мотивацию к личной трансформации. Приглашение к сотрудничеству эффективнее ультиматумов в духе «меняйся – или пеняй на себя». Я сказал Дениз, что она может принять решение не меняться. Выбор за ней. Я попросил ее подумать в течение следующей недели, прежде чем остановиться на чем-то.

Питеру я порекомендовал поразмышлять над тем, как поток эмоций, заполняющий его время от времени, связан с его детскими воспоминаниями. Ситуации, когда его игнорировали, являлись мощным импульсом. Иногда в общении с детьми Питер резко переключался с уговоров на крик. Если Дениз вдруг заканчивала дискуссию, не соглашаясь с чем-то, Питер потом долго обижался на нее. А если она запиралась в кабинете, он периодически выходил из себя и сильно стучал в дверь, чтобы она его впустила. В музыкальной школе, где Питер преподавал, он порой взрывался от досады, если с ним не обсудили изменения в расписании уроков. (По словам Питера, директор его ни во что не ставил.) Такие бурные реакции наводили на мысль, что префронтальная кора Питера была чувствительна к отключениям, и процессы правого полушария могли подавлять уравновешивающие попытки левого. У Питера имелась склонность к внутреннему хаосу, а у Дениз – к внутренней скованности. Они оказались на разных берегах реки интеграции.

Если, как и Дениз, вы провели детство в «эмоциональной пустыне», то установление связи с другими не станет подпитывать вас, а, наоборот, способно привести даже к эмоциональным нарушениям. Ваше пространство терпимости применительно к взаимопониманию и уж тем более к близости окажется довольно ограниченным. Одна из возможных стратегий в такой ситуации – отключение каналов, напоминающих о том, чего не хватает в жизни.

У Питера в детстве имелся надежный, но почти недоступный отец, а мать и сестра вели себя непоследовательно. Это сформировало резонансные каналы Питера отличными от каналов Дениз. Поддержка членов семьи была непостоянной, а увлечение сестры наркотиками и мама на обезболивающих наверняка приводили к сильным и непредсказуемым последствиям на Питера. Из-за депрессии у мамы Питера притупились эмоции. Доказано, что депрессивное состояние матери существенно влияет на развивающийся мозг ребенка: для него это сродни непрекращающемуся эксперименту «Каменное лицо». В раннем детстве Питеру приходилось усиливать каналы привязанности, чтобы установить хоть какую-то связь, и его границы терпимости из-за ее отсутствия сужались. Так, при любом намеке на отторжение он замыкался в своем горе или закипал от злости.

Я специально объяснил Дениз и Питеру, что, хотя текущее психическое состояние отчасти определяется сложным прошлым, нынешние отчаяние и одиночество Питера представляют собой реакцию на реальный и постоянный опыт взаимодействия с Дениз. Его сформировавшиеся в детстве реакции подпитывали порочный круг, в который они с Дениз попали. Поэтому-то ее и раздражала постоянная потребность Питера в поддержке, и она отталкивала его еще дальше в изоляцию и безнадежность. Нам стоило сосредоточиться на работе с настоящим, а прошлое бы пришло «за компанию», и тогда мы бы подробнее исследовали и его.

Следующий вопрос звучал так: удастся ли Питеру успокоить свою тревожность в достаточной степени, чтобы укрепить свою связь с Дениз. Я не мог допустить, чтобы цикл тревоги и отчуждения разрывал кто-то один. Каким-то образом нужно было изменить бинарную разобщенную систему, которую представляли собой Питер и Дениз.

Питер выбрал такую стратегию: если он хотел продолжать жить с Дениз, ему стоило эффективнее регулировать внутренний дистресс, чтобы весь спектр реакций Дениз не выводил его из равновесия. Что касается Дениз, то она должна была работать над упрочнением связи: сначала с собственным телом и эмоциями, а затем – с внутренним миром супруга. Она также училась расширять пространство терпимости, чтобы воспринимать сигналы от Питера и чтобы его потребности не заставляли ее автоматически замыкаться в себе. Я описал данные задачи как два основных «направления роста», на которых мы собирались сосредоточиться в первую очередь в рамках продолжительной терапии.

После недели размышлений и Питер, и Дениз решили продолжить нашу совместную работу после изначально намеченных шести недель.

Кривые зеркала

Я проснулся накануне нашей следующей встречи, и у меня в голове крутилась одна из любимых песен – Carolina in My Mind[49] Джеймса Тейлора, но с несколько измененными словами:

Моим сознанием управляют зеркальные нейроны.

Неужели ты не можешь просто почувствовать намерение?

Неужели ты не можешь просто почувствовать эмоции?

Как это знакомо: подкрадываться сзади,

Потому что моим сознанием управляют зеркальные нейроны.

Между нами – множество людей.

Может быть, мы сейчас на темной стороне дороги,

И кажется, что так будет вечно.

Тебе нужно меня простить,

Потому что моим сознанием управляют зеркальные нейроны.

Я не собирался делиться с Дениз и Питером моими музыкальными озарениями, но эти слова подсказали мне направление движения.

Я уже упоминал, что зеркальные нейроны похожи на антенны, улавливающие информацию о намерениях и чувствах окружающих, создающие эмоциональный резонанс и заставляющие копировать поведение других (см. главу 3, раздел «Мозг: инструкция пользователя»). Мы имитируем людей автоматически, спонтанно, без какого-либо осознанного усилия с нашей стороны. И мне кажется, что «множество людей», из-за которых мы оказываемся на «темной стороне дороги», – это неблагоприятное воздействие наших ранних отношений, затеняющее или искажающее внутренние «зеркала».