Враг Самогеты - Анна Пушкина

горький привкус во рту.

– Проследи, чтобы она больше не давала мне эту гадость, – приветливо улыбнулась я драгону.

– А ты больш-ше не пытайс-ся убить вс-сех вокруг, – Сетсей приоткрыл дверь шире.

Он серьезно посмотрел на Эфиру, пару раз мигнул глазами и выдержал долгую паузу, словно собирался сообщить, что-то важное.

– Ты уже с-скас-сала ей о волчонке? – наконец спросил он у орка.

Сердце екнуло, и в испуге я непроизвольно схватила Эфиру за руку.

– Он в порядке, – поспешила она меня успокоить. – На волке быстрее, чем на кошке, заживает.

– Что случилось?

Эфира поморщилась и высвободила руку из моих сжатых пальцев. Только тогда я вспомнила, что эта ее рука пострадала от когтей улыбающихся тварей.

– Ты немного перестаралась с этим своим синим озером в погребалище. Волку чуток подпалило шкуру, но он цел и почти невредим.

Я перевела взгляд на Сетсея, он кивнул, и вздох облегчения сорвался с моих губ.

– Эльфы ушли? – спросила я, хотя ответ был мне известен.

– Да. – Сетсей моргнул черными, без зрачков, глазами.

– А Мор, Алгерда и… – произнести имя старшего князя не смогла, во рту опять стало горько.

– Они тоже уш-шли. Вс-сяли тело Иритана и уш-шли.

Эфира выпрямилась и спокойно продолжила:

– Мы вышли за пределы восточных ворот после того, как гномы их запечатали. Балабол создал портал к гномьему перевалу. Там нас ждали Худой Элл и их отряд. Оттуда для нас снова открыли переход, но уже в деревню оборотней. Ты была без сознания, Ортос еле шел, нам было не до разговоров с самогетцами.

– А Трантина?

Орк загадочно хмыкнула:

– Я напомнила Брамли, что перед ним новая королева. Благодаря ей восточные ворота теперь закрыты, и гномы вновь в безопасности. Ну, и напоследок предупредила: если с нашей малявкой что-то случится, мы с ящером вернемся.

– Но гномы скоро узнают, что она не геомант, и тогда… – я неуверенно пожала плечами.

– Уже с-снают. Гномы тоже немного пос-страдали от твоей выходки. Трантина их подлечила. Они ус-спели оценить ее с-силу по дос-стоинс-ству.

– Брамли не дурак, им сейчас меньше всего нужна смута среди горного народца. Мор позаботился, чтобы гномы знали: у Трантины есть союзники, – добавила Эфира, напоминая, как князь старательно выделял ее среди своих.

Я закусила губу от чувства вины. Пострадали Ортос и гномы, а эльфы все равно сбежали! Что я натворила! Перед глазами появилась картинка – тело мертвого Иритана болтается в воздухе. Мое сознание заволокло белой пеленой. Злость, паника, страх и боль. Ведь если Иритан мертв, значит, возможно, и Он… И тогда сила хлынула бешеным потоком, не спрашивая моего разрешения. Я нервно бросила взгляд на свое запястье. Метка есть. Он жив. Жив. Я глубоко вдохнула, пытаясь успокоить бешеный стук сердца, которое только от воспоминания об этом животном страхе и отчаянии заколотилось как ненормальное. Птичка вновь чирикнула, но на сей раз это не помогло успокоиться:

– Я отправляюсь на остров отступников, – намеренно придала голосу решительности, понимая, что сейчас наткнусь на стену противостояния.

Мой вулпин перелетел и сел мне на плечо. Сетсей внимательно проследил за птичкой и, к моему удивлению, ничего не сказал. Неужели даже не попытается меня отговорить?

– Я пойду с тобой, – буднично отозвалась Эфира, будто мы погоду за окном обсуждаем, а не возможную смерть.

– Мы вс-се пойдем, но с-сперва надо вернутьс-ся к с-старику, иначе он отправитс-ся с-са нами.

Меня удивило их согласие, но я промолчала. На душе стало легче. Без этих двоих с большой вероятностью путешествие закончится трагически еще до того, как я доберусь до острова. Но Сетсей прав – следует вернуться домой и подготовиться, узнать больше об отступниках и о том, почему эльфы им помогают.

Я потянулась к одежде. Сетсей, поняв мой намек, ушел, оставив меня под присмотром Эфиры. Я решила навестить Ортоса, проверить как он. Оборотень пострадал из-за меня, и, возможно, не желая утяжелять и без того нелегкую ношу вины, орк могла не сказать всей правды. Птичка пропала, а я даже не заметила, как это произошло. Увидев, как я обеспокоенно ищу ее глазами, Эфира объяснила, что иволга появляется и исчезает, когда ей вздумается, и так будет продолжаться, пока я не налажу нашу связь.

За время, что нас не было, деревня оборотней успела преобразиться. Выпало много снега, и он смерзся, превратившись из легкой белой шубки в тяжелые сугробы. Тропинки между домами блестели на солнце, предупреждая путника, что надо быть поосторожней, если не собираешься переломать ноги. И так как ловкостью оборотней я не обладаю, идти приходилось медленно, и я еле поспевала за Эфирой.

Похоже, в деревне полным ходом шла заготовка дров. Стук топоров раздавался с разных сторон, и несколько раз мы останавливались, пропуская мужчин, волочивших широкие бревна. И только добравшись до центра селения, я поняла, что кололи и рубили не дрова – перед моими глазами развернулась полноценная стройка. Оборотни возводили новые укрепительные заграждения, напоминавшие лесные завалы. Большие поваленные бревна лежали крест-накрест, заточенными концами в сторону предполагаемого противника. Эфира одобрительно цокнула языком, рассматривая укрепления. Вдали я увидела Раду – она гоняла детишек, намеревавшихся забраться на самую высокую гору неперевязанных стволов. Заметив нас, мать Ортоса приветливо махнула рукой и показала пальцем в направлении дома с резными, выкрашенными в красный цвет ставнями на окнах, намекая, что Ортос там.

Около двери я остановилась стряхнуть снег с сапог.

– Я здесь подожду, – облокотившись на стену и рассматривая стройку оборотней, сказала Эфира.

Я аккуратно толкнула дверь и зашла в избу. Низкий потолок, темные стены. Щеки после небольшого морозца защипало от тепла. Пахло печью, травами и лекарствами. Прошла небольшой коридорчик, с одной стороны заваленный свежими дровами, и на пороге комнаты меня встретила Ифи.

Я остановилась, разглядывая ее осунувшееся лицо и большие темно-зеленые глаза, которые из-за бледности казались еще больше. Увидев меня, она тут же бросилась мне на шею, и я почувствовала, как по моему лицу потекли слезы. От радости видеть ее идущей на поправку и из-за чувства вины. Я не виновата в нападении тварей на деревню дворфов, но я была той, кто открыл портал, через который Ифи прошла, а после пострадала. Надо было убедиться, что ее нет среди оборотней, но в тот момент я была слишком зла и спешила. Внутренний голос прошептал: даже узнай я о том, что Ифи среди волков, не смогла бы помешать ей сражаться. И чувство вины, которое я сейчас испытываю, – это горечь от того, что я до сих пор не знаю, где Он и Келдрик. Я готова винить себя во