Враг Самогеты - Анна Пушкина

на нас устремились десятки обезумевших демонов. Алгерда, стоявшая за спиной брата, метнула шаровую молнию и снесла целый ряд врагов. Кажется, это удивило эльфийку, она впервые заметила кого-то еще, кроме Мора, и прошлась по нам взглядом.

В этот момент разборки балабола и эльфийки перестали меня интересовать, а вот несущиеся в нашу сторону демоны привлекли все мое внимание. Догадаться было несложно, что открытое противостояние нам не выиграть. В плен я ни за что не пойду. Погрузилась в турею, ища подсказку у Духов. Энергия отозвалась сразу, и меня вдруг осенило: то, о чем просил Мор, еще во дворце гномов… Безумная мысль, но может сработать. Мурашки побежали по позвоночнику. Это очень опасно, и я никогда такого не делала, но движущаяся в твою сторону смерть заставляет соображать быстро.

– Сдерживайте их! – крикнула я. – Мне нужно немного времени.

Балабол и Алгерда посмотрели в мою сторону. Задавать вопросы времени не было, и самогетцы заняли оборонительную позицию, сыпля магическими заклинаниями в разные стороны. В толпу демонов понеслись потоки зеленой лавы князя и молнии княжны.

Я посмотрела на голубоглазку:

– Свяжи нас и дай мне силы. Много. Не знаю сколько, но много. Сумеешь?

Она решительно махнула головой. Момент – и мы вновь связаны магической веревкой. Ее лихорадило, сила в ней бушевала, еще мгновение, и, возможно, она бы тут всех прикончила и нас самих заодно погребла заживо.

– Не подпускай к нам никого, – крикнула я Сетсею. – Важно, чтобы голубоглазка концентрировалась на мне, а не на демонах.

Я протянула ей ладонь:

– Давай!

Амидера взяла меня за руку и закрыла глаза. Я сразу почувствовала, как приятное тепло внутри разрастается, превращается в могущество и дурманит, соблазняет огромной, но чужой силой. Турея уплотнилась, реальность задвигалась медленнее, я впервые смотрела глубже, чем течет время. Великие Духи! Потрясающее чувство. Какая же сила скрывается в голубоглазке, и насколько она еще ее не понимает? В отличие от нее, мне есть с чем сравнить. У меня никогда не было такой силы. Моя магия – это уровень наполненных первого порядка. Но даже мой отец, великий шаман орды, никогда не был способен на то, что сейчас ощущаю я. Вдох-выдох. Все учение Карктара сейчас пригодилось, как никогда прежде. «Какая бы сила у тебя ни была, ты владеешь ей, только пока остаешься в спокойствии и концентрируешься», – учил меня еще в детстве отец. Магия шаманов медленная, тугая, она не бьет резко, как арканная, не разрушает, как природная, не хитрит, извиваясь, как магия разума. Наша магия смерти – глубокая, спокойная, умиротворенная.

Я сосредотачиваюсь и тянусь своей волей через камень, через столетия, к погребенным, упокоенным душам. Приказываю им очнуться, отряхнуться от вечного сна. Приказываю немедленно подняться и защитить нас. Мой внутренний голос громкий, непоколебимый. Мой приказ сильнее самого хода времени. Вдох-выдох, я спокойна и собрана.

Черепа на стенах вдруг начинают подрагивать, а окаменевшие зубы – страшно стучать друг о друга. Этот пугающий звук останавливает всех: и друзей, и врагов. Я смотрю на всех сквозь турею.

– Мы прокляты! – де-то вдали за спиной визжит гном.

Ощущаю вокруг всеобщий страх, гномы пятятся от ужаса. Теперь паника и испуг – главенствующие эмоции во всем погребалище.

– Все хорошо? – тихо спрашивает голубоглазка.

– Да, все отлично, не отвлекайся, – на выдохе скороговоркой отвечаю, старясь не выдать наслаждения, которое испытываю от ее силы, питающей мою магию.

Пробивая себе дорогу через камень, поднимается моя армия. Безмолвные могилы рушатся, окрашиваясь мертвенным бледно-зеленым свечением. Пробоины в стенах все больше напоминают пустые пчелиные соты. В ряд встают шеренги мертвецов: голые кости, вместо кожи белесый туман, лишь издали напоминающий плоть. Пустые глазницы наполняются призраками прошлого. Великие воины, что похоронены тут, их матери, жены, дети. Все. Они здесь – тысячи беснующихся душ.

У Ортоса шерсть встает дыбом, и он рычит. Я качаю головой, давая ему понять, что для нас они не опасны. Балабол оглядывается и с восхищением произносит: «Шаманка». Чувствую, как ярость демонов сменяется смрадом ужаса. Они больше не бегут на нас. Они останавливаются и озираются на призраков, выползающих из могил. Замечаю, как оглушительно громко и быстро бьется сердце Трантины. Прикрываю глаза, но продолжаю видеть, слышать, ощущать лишний шум. Мое сознание как никогда прежде крепко сплетено с туреей. Усилием воли отодвигаю все ненужное. Меня интересует только армия восставших, необходимо сосредоточиться на ней, иначе я потеряю контроль, и разбуженные души в гневе набросятся на нас с голубоглазкой. Я кукловод, но сила, двигающая мою руку, ее.

– Вперед! Чего встали? – где-то там с яростью кричит эльфийка.

Она рыщет взглядом, ищет шамана, меня, это я тоже чувствую.

Демоны опять бросаются в бой, но навстречу им идет моя смертоносная армия и закрывает нас. Армия, которую невозможно убить, ведь она и так мертва. Костяные руки поднимают оружие врага, которое он теряет в панике. Я приказываю своим солдатам убивать, высасывать жизнь, рубить, терзать, гнать завоевателей. Разбуженные души гневаются, но повинуются моей воле, моей силе.

Магичка наконец вычисляет меня. Я загораживаю Амидеру: теперь мы стоим спина к спине, и ее магия соединяет нас, я чувствую ее как себя. Она молодец, пытается не отвлекаться на звуки сражения вокруг и продолжает плавно накачивать меня силой. Магия переливается из ее сосуда в мой так естественно, как течение небыстрой, глубоководной реки.

Справа от нас драгон, слева Ортос, они сражаются с теми, кому удается обойти армию мертвых, закрывая нас с двух сторон. Среди демонов иллюзионисты и пироманты. Турея безошибочно указывает мне на магов в рядах врага. Их прикрывают другие, пока они посылают в нас заклинания. Драгоны и оборотни – стойкие к несильной магии. Чтобы им навредить, врагу приходится подходить ближе. Но даже демон не так страшен, как оборотень в гневе или ящерлюд с мечом. К тому же нас с голубоглазкой и гномов поочередно щитами и заклинаниями закрывают балабол и его сестра.

Резким движением эльфийка замахивается и посылает в нашу сторону струю воздуха в виде полумесяца. Воздушное лезвие беспрепятственно режет все, что попадается на его пути, и летит прямо в меня. Но балабол быстрее, толщи земли встают на пути воздушного оружия, и, разрезая каждое препятствие, оно теряет скорость и силу, пока не исчезает совсем. Где-то вдали от злости рычит эльфийка, и я ощущаю, как злоба переполняет ее. Она может позвать подкрепление, нельзя этого допустить.

– Порталы, – тороплю я Мора.

Он кивает, и я понимаю: он думает о том же. Ветер бьет в лицо, и из земли черными нитями вытягиваются