Пока смерть не разлучит нас - Мэри Джонстон

вам этого не спущу. Я убью вас – здесь и сейчас. Я возвращаю вам вашу шпагу, милорд, и вызываю вас на бой.

С этими словами я бросил к его ногам перчатку, а Спэрроу отстегнул от своей портупеи ножны с острым клинком и, положив их на стол, пододвинул ко мне. Королевская воспитанница откинулась на спинку кресла и сложила руки на коленях. Лицо ее побелело, но осталось гордым и спокойным. Фаворит закусил губу и посмотрел на дверь.

– Позовите на помощь, милорд, ведь вам грозит опасность, – сказал я. – Позовите своих друзей за дверью, чтобы они смогли вовремя вмешаться. И кричите погромче, как подобает солдату и джентльмену.

Он в ярости выругался, нагнулся, поднял перчатку, потом вырвал шпагу из моей протянутой руки.

– Эй, ты, отодвинь скамью, она мешает, – крикнул он Дикону, затем, задыхаясь от ненависти, обратился ко мне: – К бою, сэр! Здесь нет губернаторов, встревающих в то, что их не касается, и на этот раз нас рассудит смерть!

– Она готова, – едва слышно пробормотал Спэрроу.

Снаружи послышались топот и возбужденные возгласы. В следующий миг дверь с треском распахнулась, и в каюту просунулась чья-то зверская огненно-красная рожа.

– Корабль! – заорало незваное видение и исчезло. Гомон усиливался, все голоса громко звали капитана и его первого помощника, в дверь заглянуло еще несколько пиратов, чтобы с веселой руганью сообщить мне добрую весть. Они требовали Керби, и мне не оставалось ничего другого, как немедля выйти к ним.

Я поклонился Карнэлу.

– Вам придется подождать, пока я освобожусь, сэр, – сказал я угрюмо. – Но ни минутой дольше.

– Будьте уверены, сэр, любая отсрочка покажется мне слишком долгой, – ответил он так же угрюмо.

Поднявшись на полуют, мы увидели, что плотный белый туман, окутывавший корабль, рассеялся и солнце льет свой горячий свет на неспокойное темно-синее море. По левому борту, милях в двух, виднелся берег – бесконечная кайма песка, такого же ослепительно белого, как пена набегающих на него волн, дальше тянулись густые ярко-зеленые заросли.

– Это Флорида, – сказал стоявший рядом со мною Пэрдайс. – Между нами и берегом полно отмелей и рифов. Хорошо, что туман вовремя растаял, не иначе как благодаря легендарному везению Керби. А вот к тому кораблю Фортуна была менее благосклонна.

Корабль, о котором шла речь, находился между нами и берегом: по-видимому, он угодил на мелководье. Ему тоже пришлось сражаться с бурей, и она его изрядно потрепала. Его фок-мачта и носовой кубрик были смыты за борт, бушприт113 обломился, корпус так глубоко погрузился в воду, что волны плескались всего в нескольких дюймах от орудийных портов114. Позднее мы узнали, что большая часть его орудий была сброшена в море, чтобы уменьшить осадку. Развернув немногие уцелевшие паруса, искалеченное судно пыталось выбраться с опасного мелководья и снова выйти в открытое море.

– Где прошли они, там пройдем и мы! – прогнусавил кто-то из пиратов, теснившихся на шкафуте. – Это добыча легкая! И уж на этот-то раз мы никому не дадим пощады! – Остальные ответили свирепыми рукоплесканиями, не предвещавшими ничего хорошего многим морякам на обоих кораблях.

– Господи, помилуй наши бедные души, – тихо проговорил пастор, потом с надеждой воскликнул: – Да ведь этот корабль вовсе не похож на испанский! Может быть, он флибустьерский, как и наш?

– Это английский торговый корабль, – сказал Пэрдайс. – Взгляните на его флаг. Думаю, он принадлежит Виргинской компании и везет в Виргинию пассажиров: кабальных работников, обедневших дворян, ссыльных, детей, отданных в учение, торговцев, французских виноградарей, итальянских стеклодувов, да еще членов Совета колонии и старост поселков, возвращающихся из Англии, а сверх того – их жен, дочерей, слуг и служанок. Я знаю, о чем говорю, капитан, я сам плавал в Виргинию именно на таком корабле.

Я не ответил. Я тоже видел красные кресты британского флага и не сомневался, что на втором, нижнем флаге выткан герб Виргинской компании. Корабль был большой, водоизмещением тонн двести, и очень походил на «Джордж», хорошо знакомый всем жителям Джеймстауна.

Мои чувства выразил Спэрроу.

– Английский корабль! Тогда им нечего опасаться! – вскричал он в простоте душевной. – Пожалуй, нам стоит просигналить им, что мы свои, что мы тоже англичане! Может быть… – тут он запнулся и с надеждой посмотрел на меня.

– Может быть, вам будет позволено отправиться туда на лодке? – сухо докончил Пэрдайс. – Нет, мастер Спэрроу, вряд ли.

– Они отправят туда других гонцов, – пробормотал Дикон. – Слышите, сэр, они расчехляют пушки.

Все эти канальи, за исключением одного, были по рождению англичане, все они знали, что изувеченный корабль – английский и что на нем плывет множество мирных беззащитных людей, но это знание ничуть не изменило их планы.

Вокруг стоял гвалт: слышались довольные выкрики, ругань, грубый смех, лязг заряжаемых пушек и раздаваемых пик и абордажных сабель. И никто не возразил против готовящегося убийства. Я отвел взгляд от обреченного корабля, где уже поднялась отчаянная суматоха, посмотрел на возбужденную толпу на шкафуте и понял, что призывать их к милосердию так же бесполезно, как увещевать голодных волков.

Рулевой у меня за спиной, не дожидаясь приказа, переложил руль, и наше судно устремилось к искалеченному барку. Впереди по левому борту светлела отмель, чуть дальше море пенилось и бурлило над скрытым под водою рифом. С полдюжины голосов крикнули рулевому, чтобы он поостерегся. У руля стоял тот самый молодчик в женской накидке, которому я продырявил плечо во время схватки на острове. Он плавал с настоящим Керби от Маракайбо до Форт-Кэролайн и был у него лоцманом.

– Под нами достаточная глубина и впереди есть глубокий проход! – крикнул он и, цветисто выругавшись, добавил: – Я тут уже плавал и сумею провести вас мимо рифа, пусть бы даже это были бы не скалы, а врата ада!

Остальные головорезы встретили это уверение восторженной божбой и тотчас думать забыли про подстерегающий их риф. Врата ада их не пугали: в погоне за добычей они вошли в них уже давным-давно. Взывать к их совести было делом безнадежным, но я все же попытался.

– Ребята, это же английский корабль! – закричал я. – С испанцами мы будем драться, пока у них есть в Вест-Индии хотя бы один флаг, но мы не станем нападать на своих!

Нестройный хор возгласов и проклятий враз смолк, и снова стали слышны свист ветра в снастях, плеск рассекаемой форштевнем воды и гул прибоя. В наступившей тишине с обреченного барка донеслись вопли ужаса и пронзительный женский визг.

На лицах нескольких пиратов изобразилось сомнение, но длилось оно недолго, а большинство и вовсе не колебалось ни секунды. Они всколыхнулись и стали приближаться к капитанскому мостику, выкрикивая ругательства и угрозы, стараясь распалить себя, довести до такого неистовства, которому были бы нипочем и моя