Одиночка - Гросс Эндрю

— Маэстро, прошу! — он дал сигнал Блюму и тот принялся качать помпу, создавая давление в водопроводе.

Ройзман оглянулся на Блюма и кивнул, давая понять, что пора действовать.

— Дальше я сам.

Блюм тут же направился к двум женщинам, копавшимся в садике около барака, и быстро спросил по-польски:

— Пожалуйста, пани, вы знаете Лизу Блюм из тринадцатого барака?

— Greco, — замотала головой одна. Я гречанка. Я вас не понимаю.

Другая пожала плечами:

— Блюм? Нет, я по имени никого не знаю.

— Она играет в оркестре. На кларнете.

— А! На кларнете! — оживилась женщина. — Я ее знаю.

— Вы можете ее найти? Пожалуйста, быстрее!

— Но я не уверена, что она здесь.

Женщина направилась в барак. Блюм вернулся к насосу и присел у крана, делая вид, что проверяет давление. Ройзман продолжал качать помпу. На другом конце двора мясистая охранница безжалостно избивала дубинкой узницу, жалобно кричавшую и пытавшуюся тощими руками прикрыться от побоев. Скоро несчастная затихла. Охранница пару раз пнула обмякшее тело. Убедившись, что жертва мертва, ногой перекатила труп. Как бы ужасно это ни было, Блюм продолжал заниматься своим делом. Прошло пять минут. Что, если Лизы там не окажется? И ему придется возвращаться с пустыми руками, зная, что он мог, но не спас сестру?

Он будет вспоминать об этом до конца жизни.

Женщина вернулась, разводя руками и качая головой. — К сожалению, ее там нет. Но я кое-кого послала… А вдруг кто-то видел, как они разговаривали? А вдруг оркестр репетирует где-нибудь в другом месте? И еще тысячи этих «а вдруг»… Блюм ощутил приступ паники. Он глянул на Ройзмана. Оставалось десять минут. Где же она?

Тут как из-под земли появилась старшая по бараку и возмущенно рявкнула на Ройзмана:

— Что это такое? Я вас не вызывала!

— Ну, значит, кто-то другой вызвал, — хладнокровно развел руками Ройзман. — Вы же видите, тут проблема. Но ничего, давление понемногу восстанавливается.

Это, казалось, ее успокоило, она вернулась к себе в контору, крикнув:

— В следующий раз приходите только по моему вызову!

Времени оставалось все меньше. Задерживаться они не могли.

Наконец Блюм увидел, как женщина, которую он посылал искать сестру, быстрым шагом возвращается от соседнего блока, следом за ней шла Лиза. Слава богу! Метров за двадцать от него Лиза остановилась, потрясенная. Блюм помахал ей, чтобы она зашла за барак, туда, где стоял насос. Они должны изображать двух влюбленных, уединившихся для свидания.

— Натан, как ты здесь оказался? — только и смогла вымолвить изумленная Лиза. — Я там репетировала. Я…

— Тихо, — Блюм потянул ее за барак, подальше от посторонних глаз. — Просто послушай меня, Лиза, — произнес он едва слышно. — Я сказал тебе, что у меня есть план побега. Все произойдет сегодня. Ты должна пойти со мной в мужской лагерь. Прямо сейчас.

— В мужской лагерь? — глаза ее наполнились ужасом. — Теперь? Но как, Натан?

— В корпусе насоса. Подойди, — велел он ей, — мы должны вести себя как парочка влюбленных. Это сработает, Лиза. Ты тут поместишься. Ройзман много раз бывал здесь. Нет времени раздумывать. Надо действовать прямо сейчас. Нельзя даже вернуться за вещами или попрощаться. Ты должна доверять мне. И пойти со мной.

— Сейчас? — она испуганно затрясла головой. — Я не могу, Натан.

— Почему?

— Я не знаю. Просто не могу. Вот так быстро. Я… Меня друзья…

— Ты должна. Иначе ты погибнешь здесь, Лиза. Вместе со своими друзьями. Я тебя когда-нибудь подводил?

— Нет, никогда, — ответила она. Но он видел, что она не может решиться.

— И на этот раз не подведу. Слушай, я понимаю, что тебе страшно. Я сам боюсь. Я знаю, что мое появление здесь больше похоже на сон. Но я выполняю задание. Я должен кое-кого вывести из лагеря. Ученого. И у меня есть план побега. Сегодня ночью приземлится самолет. Здесь недалеко. И заберет нас отсюда. В Англию.

— Самолет? В Англию… — Натан увидел, как оживилось ее лицо. Но потом она оглянулась, нет ли поблизости охранников, и глаза ее потухли. Ею овладел ужас. — Натан, я не могу. Я хочу, но я просто не готова, я…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Слушай меня, Лиза. Ты должна! — он взял ее за плечи. — Хотя бы ради наших родителей. Ты же знаешь, что они хотели бы этого для тебя. Мы должны попытаться.

Минут пятнадцать уже прошло, прикинул Блюм. В лучшем случае у них есть еще минут пять. Пять минут, чтобы убедить сестру, бросить все, чем она жила последние годы, и довериться ему. Тени, внезапно возникшей из прошлого. И подвергнуться смертельному риску. Он глянул на насос. Ройзман скоро начнет нервничать. Блюм обнял сестру.

— Теперь, когда я нашел тебя, я без тебя никуда не уйду. И неважно, чего это будет стоить. Я тебя больше не оставлю.

Он видел по ее растерянному взгляду, что творится в ее душе. Страх. Но там же была и безграничная вера. Вера в него. Здесь, за колючей проволокой, она просто впала в спячку. Лагерь забрал у нее все: силу воли, способность действовать, надежду. Но что-то еще жгло ее изнутри. Блюм это чувствовал. Будто свет в конце туннеля блеснуло это в ее мятущемся взгляде. Он взял в ладони ее лицо.

— Это же я. Верь мне, Ямочки. Идем!

Сначала она смотрела на него нерешительно. Но потом кивнула.

— Хорошо, я пойду с тобой, Натан. Я тебе верю. Я пойду.

— Я знал, что ты меня послушаешь, — улыбаясь, Блюм взял ее за руки.

— Мне только надо забрать…

— Нет, — Блюм покачал головой. — Времени нет. Надо идти сейчас же.

— Мой кларнет. Я же не могу его оставить.

— Нельзя брать ничего, даже кларнет, Лиза. Мы уже потеряли кучу времени. Пора уходить.

Она решительно кивнула, а он вытер слезы с ее щек.

— Ладно, тогда пошли.

— Ты сможешь, — сказал он. Гладя ее по лицу. — Я обещаю. Все хорошо, Ямочки!

Она набрала в грудь воздуха и улыбнулась:

— Да.

Обняв сестру за плечи, он подвел ее к платформе с насосом. Блюм кивнул Ройзману, все еще качавшему помпу.

Она готова.

— Ну все, есть давление! — объявил слесарь. Он подошел к регулирующему крану и отсоединил шланг насоса, прикрутив обратно вентиль. Все это он проделал демонстративно, на публику. — Подходите, полюбуйтесь. — Две или три женщины подошли, одна, присев, открыла кран. Полившаяся из него вода имела, быть может, чуть более сильный напор, чем раньше. Но была все такая же мерзкая на вкус.

— Ну, теперь пейте на здоровье, — сказал Ройзман. — Мы закончили.

Пока женщины наполняли свои кружки, Блюм подсадил Лизу на платформу, и она втиснулась внутрь металлического кожуха. Ей едва хватило места. Ройзман притащил шланг и намотал его на катушку. Когда он закончил, Лизу стало почти не видно. Блюм закрыл кожух, заперев в нем Лизу.

— Я знаю, там темно, — сказал он в щель. — Но с тобой ничего не случится. Я обещаю. Просто сиди тихо и всё.

— Хорошо, Натан, — ее голос прозвучал еле слышно. Он представлял, как сильно она была напугана, сидя в этом ящике. Летом на даче его сестренка никогда не прыгала с ними в озеро со скал, а когда они жили в гетто, она не осмеливалась выходить из дома после комендантского часа.

Ройзман оглянулся на Блюма.

— Готов?

Блюм кивнул. Да.

— Тогда двинулись. — Ремонтник удостоверился, что за ними никто не следит. Так, обычный ремонт, пора двигать домой. Ройзман взялся за оглоблю спереди, и они выкатились в главный двор. — Пока, дамочки, — помахал он рукой женщинам. — До скорого!

— В другой раз сам приходи попользоваться! — крикнула одна из них.

— Ладно, — помахал он ей. — Обещаю.

Они протащили насос, прибавивший теперь в весе, через весь двор — к воротам женского лагеря. Когда на выходе они предъявили пропуска, у Блюма подкашивались ноги. Охранник проверил бумаги, осмотрел насос, глумливо хохотнул при виде Блюма.

— Что так скоро? Вас, евреев, смотрю надолго-то не хватает.

— Вы же сказали, что у нас только двадцать минут, герр унтершрафюрер, — Ройзманн следил за тем, как охранник изучает насос. — Если бы у моего дружка было время, думаю, он мог бы продолжать часами.