Одиночка - Гросс Эндрю

Вы ведь не оставили бы свою плоть и кровь? — спросил его Мендль.

Нет. Он уже сделал это однажды. Но больше такого не случится.

Все по-прежнему подчинено выполнению задания. Спасению Мендля. Он поклялся Строссу. И Рузвельту.

Но пока Блюм обменивался прощальным взглядом с сестрой, смысл задания для него изменился.

Часть четвертая

Глава 51

Железная дверь одиннадцатого блока отворилась, и крупный мужчина, сжимая в руках кепку, нерешительно вошел в барак. Он тревожно огляделся вокруг. В темных камерах вдоль стен, скрючившись, сидели люди. Раздавались глухие стоны. С крючьев свисали железные цепи, похожие на упряжь.

Прислонившись к стене, Франке наблюдал, как постепенно до здоровяка доходило предназначение этих цепей, и ужас проступал на его лице.

— Заходите, — лагеркоммандант Акерманн встал ему навстречу. — Прошу, присаживайтесь, — и он указал на деревянный стул, стоявший по другую сторону стола. — Вы ведь Мачек?

— Совершенно верно. Мачек.

— Павел. Не так ли? Мне сказали, что вас называют Медведем.

— Это потому что я такой весельчак, — бородач натужно улыбнулся, озираясь по сторонам. Немцев он не особо любил, только их деньги. А тут его оторвали от работы, привели сюда, в эту адскую дыру с угрюмым охранником у входа, и сдали на руки двум высокопоставленным офицерам. Тут даже самому закаленному станет не по себе.

— Не сомневаюсь, — ухмыльнулся начальник лагеря. — Вы подрядчик в одной из бригад из Бжезинки?

— Так и есть.

— Мне доложили, что вы даже вели работы на территории лагеря. Совсем недавно.

— Так точно, — подтвердил бородач, кинув быстрый взгляд на Франке. — Где есть работа, туда мы и едем.

— Именно вчера, если я не ошибаюсь, — продолжал начальник лагеря. — Вы и ваша бригада участвовали в строительстве новых бараков рядом с пищеблоком.

— Если вам угодно, так все и было, мы там работали, — кивнул подрядчик, улыбаясь через силу.

— И за день до этого?

— Три дня подряд, — Мачек пожал плечами. — Я думал, мы все сделали.

— Все вы сделали, герр Мачек. Но кажется, возникло небольшое несоответствие между тем, сколько человек прибыло на грузовике из Бжезинки и попало на территорию лагеря, и тем, сколько человек покинуло его в конце дня. Мы насчитали тридцать одного, а на выходе каким-то образом было только тридцать. Я думаю, здесь какая-то ошибка.

— Тридцать? Хм… — Подрядчик погладил бороду. — Я почти уверен, что так и было. Я всегда тщательно все считаю. К тому же это не совсем то место, где захочется остаться, если вы меня понимаете.

Из камеры позади него раздался стон.

— Что именно вы хотите этим сказать, герр Мачек? — лагеркоммандант посмотрел на подрядчика с холодной улыбкой.

— Не хочу никого обидеть, — подрядчик пожал плечами, — но ведь…

— Да я пошутил, герр Мачек. Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду. По правде, мы тоже так подумали сначала. Зачем кому-то нужно, чтобы его забыли в лагере? Но потом мы обнаружили вот это. — Лагеркоммандант поднялся, снял висевший на крючке коричневый пиджак и бросил его подрядчику на колени. — В контейнере для строительного мусора. В непосредственной близости от того места, где трудилась ваша бригада. Может, вы вспомните, кто в тот день был одет в этот пиджак? Насколько я помню, во вторник было не так уж тепло. Я могу себе представить, что днем кто-то скинул его, разгорячившись от работы. Но мы-то нашли его на дне контейнера, под тряпьем и ведрами… И сопоставили это с тем пропавшим человеком, который никогда не существовал, как вы говорите. Тридцать первым номером. Вы же в курсе — мы, немцы, любим точность. Есть какие-нибудь соображения, герр Мачек? Чисто для протокола… — Лагеркоммандант не сводил с подрядчика глаз.

Мачек почувствовал, как пот стекает по шее, и скомкал кепку.

— Ну, это мог быть кто угодно, — пожал он плечами. — Я точно не могу сказать, — в его голосе зазвучали нотки беспокойства.

— Может быть, мы попробуем простимулировать вашу память? Что, если мы предложим вам расширенный контракт на одной из наших строительных площадок? В наше время стабильная работа — большая редкость.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Так и есть, — согласился подрядчик. — Я почту за честь получить такой контракт. Но факт остается фактом: я не знаю, о ком идет речь, — и поляк попытался вернуть пиджак. — Извините, но если это все, — он посмотрел на часы, — меня ждет бригада и…

— Итак, мы считаем, что в вашей бригаде был тридцать один человек… — эсэсовец пододвинул стул и сел прямо напротив подрядчика, глядя ему в глаза. В руке у него был маленький хлыст. — А вот вы говорите, что их было тридцать. Но знаете, что я лично думаю? — Он поднял вверх палец. — Я думаю, что этот пиджак принадлежит тому человеку, которого мы недосчитались. Так что, при всем уважении к вашей бригаде, — его взгляд из дружелюбного сделался ледяным, — боюсь, все не так просто, герр Мачек, и будет таковым до тех пор, пока мы не выясним, кто такой этот пропавший.

Подрядчик громко выдохнул. Он посмотрел на замначальника лагеря и почесал бороду. Франке видел: поляк понял, что вляпался, и судорожно соображает, как бы не увязнуть окончательно.

— Может быть, пока вы раздумываете, нам стоит оставить вас здесь — прямо с этой минуты, герр Мачек? Мы можем это устроить. Хотя я не могу гарантировать, что ваше пребывание здесь будет долгим, — лагеркоммандант не спускал с него глаз. — Вы понимаете меня, герр Мачек?

Подрядчик с шумом вдохнул и глянул на Франке, не проронившего ни слова. Уже одно присутствие в комнате офицера Абвера с боевыми орлами на груди выбивало из колеи.

Потом Мачек посмотрел на Акерманна.

— Мой двоюродный брат, — сглотнув, подрядчик подобрал пиджак. — Он сказал, что парень приехал в гости. Клялся, что он хороший работник. Я помню, как он ушел в сортир в конце дня, и больше я его не видел.

— Опишите его, — вмешался Франке, бросив взгляд на Акерманна. Признание вывело его из задумчивости.

— Среднего роста. Смуглый, довольно худой, — перечислил Мачек. — Да таких полным полно вокруг. Работать ни хрена не умеет, вот что я вам скажу.

— Он говорил по-польски? — Франке встал перед Мачеком.

— Да.

— Как на родном? Или как иностранец, выучивший язык?

— Да он все больше помалкивал, — ответил подрядчик. — Но из того, что я слышал, говорил он прилично.

— Так, а ваш двоюродный брат? — вступил Акерманн, постукивая хлыстиком об руку. — Его имя?

Мачек беспокойно засопел.

— Я вас спрашиваю, герр Мачек. Так или иначе мы это все равно выясним. Даже если нам придется привести сюда всю вашу гребаную бригаду и пригрозить прострелить им колени. Так вам будет проще, герр Мачек? Трудновато будет делать карьеру в вашей профессии с простреленной коленкой, не так ли?

Подрядчик посмотрел на них и сглотнул. Упрямство в его глазах потухло. Он пытался. Сделал все, что мог. Что тут еще можно было сделать? Он не собирался по-дожить ради него свою жизнь. Надо выживать, война идет. А у него жена и две дочери.

— Юзеф, — выдавил он, проведя рукой по лицу. — Важинский. Пекарь из Бжезинки.

— Из Бжезинки, — повторил Акерманн.

Мачек угрюмо кивнул.

— Арестуйте его, — потребовал полковник из разведки, обращаясь к Акерманну. — Немедленно.

Мачек знал Юзефа всю жизнь, сколько себя помнил. Юзеф испек торт ему на свадьбу, трехслойный, со сладким пралине и ванильной глазурью. Они не расходились и плясали до утра. Каждый год на день Святого Станислава они с Мирой приносили булочки и фруктовые пирожные.

Мачек понимал, что только что подписал своему двоюродному брату смертный приговор.

Глава 52

Перед тем как началась дневная смена и все обитатели барака разошлись по рабочим местам, Блюм успел погрызть высохшую хлебную корку и похлебать жидкой баланды.

Он мог размышлять над этой дилеммой весь день, но от этого решение не изменится. Он только потратит время. А время было дорого. Несмотря на важность миссии, с которой он сюда прибыл, возникло нечто, не менее важное для него самого.