Сашка - Андрей Готлибович Шопперт

— Ниже.

— Дурень, помнишь ты про кубики на животе рассказывал. Вот и решила поискать. Нету. Плохо тренируешься? Я Машке, чтобы она тебя гоняла, скажу.

— Ладно, давай спать. Рано ещё. Вообще не вылезу из-под одеяла, пока Андрюха дров не принесёт и печь не растопит.

— Ага. И я не вылезу. Давай снова поворачивайся, спина у меня застыла, — повернулись, и правда, спина холодная. Титька тёплая.

— Два индейца под одним одеялом не замёрзнут, — вспомнил Кох фильм из детства.

Не дали весь день проваляться под одеялом. Прибыли Агафон. Не опечатка. Заржали кони во дворе и началась перебранка. Несколько мужских голосов и Машка на них с командным голосом… щебечет.

— Что удумали, ироды?! А вот это не видели?! Выкусите! Ишь в дом их сели, корми. Это кто так решил? Ах, Агоофон! Так и того Агоофона сейчас выселю.

— Анна, встаём. Агафон с кем-то приехал, скандал назревает, — толкнул в бок кикимору Сашка.

— Нет, дурень. Только пригрелась. Иди, если хочешь.

— А тебе в лес за травами не надо? — Сашка прыгая на одной ноге по холодному полу пытался натянуть штаны от «спортивного» костюма. Нога скукожилась и не слушалась. Чуть не грохнулся. Хорошо кикимора выскочила из-под одеяла и подержала.

— Ох, намучаюсь я с тобой, — пообещала шишига и улизнула в свою комнату одеваться.

Сашка бегом спустился к разгорающемуся скандалу.

— Чего тут кричите? — оглядел сцену Кох.

Возле крыльца стояла телега, полностью забитая всякими узлами, а рядом стоял Агафон с красным лицом и ругался с Машкой, тоже красноватой.

А ещё у телеги стояли два мужика в солдатских одеждах и мальчонка лет десяти. Мужики были лет сорока пяти здоровенькие на вид, вот только у одного не хватало кисти, а второй был обезображен сабельным ударом. Через всё лицо шёл шрам глубокий, а кончик носа вообще отсутствовал. А вот мальчишка был цел. Ну если не считать того, что был он худ, нечёсан, не стрижен и в лохмотьях.

— Агафон, Машка, прекратите! — встал между ними Сашка. — Объясните мне, что тут у вас творится?

— Так вон, ентот дармоедов двух с собой притащил и пацанёнка ещё вшивого да блохастого, Машка встала горой на крыльце, не объедешь на Мста-С.

— Агафон? — Кох повернулся к ветерану.

— Так это однополчане мои. С Астрахани. Тоже отслужили своё. У них там мор. Всё село сгинуло, в Астрахани бунт. В деревне у них все перемёрли. Они и подались в Москву, а в Туле меня встретили. Я их к вам и пригласил. Ежели меня прокормите, то и ещё двоих-то… а жить потом будут в том дому, что мне поставим. Они люди работящие. Ентот — Кузьма. Он плотник знатный. Да и бондарь. А Ерофей, не смотри, что однорукий. Он у нас самый добытчик. А сам из семьи бортников. Бортничеством и хочет теперь заняться. С мёдом завсегда будем.

— А вшивый? — рыкнула Машка.

— Так прибился к ним в Астрахани, все родичи у него от холеры помёрли.

— Бортник? Бортник — это хорошо. И столяр. Это совсем хорошо. И вшивый. Ну, желтуху будем лечить вшами с него.

— Чего? — открыла рот и выпучила глаза генеральша.

— Маш, дай команду кухарке накормить работников. Агафон. Сейчас Андрюха поедет в Басково за дровами, вы с ним, возьмите по телеге. Нужно баню топить. В дом и, правда, всех вшей ваших не тащите. Сначала баню истопите, потом там сами помойтесь и налысо побрейтесь, и пацана тоже. Вещи все прожарьте, да… Там в Басково про лес узнайте. Нужно купить, да и начинать вам дома строить.

Глава 21

Событие пятьдесят седьмое

Будущее никогда не бывает случайным — его творят!

Жак Фреско

Ещё одной неожиданностью был под вечер приезд бондаря Акинфия. Сам приезд Сашка ждал. Пока самогон яблочный в бочках с дубовыми стружками дозревает, Кох решил идею с лекарственными настоями обкатать. Отправил сенных девок и ребят в лес за боярышником. Набрали они три огромные двухведёрные должно корзины. Из одной ягоды раздавили, добавили немного воды и вскипятили. Потом отфильтровали отвар и сыпанули туда ягоды из второй корзины. Получилась такая трёхвёдерная бочка этим «раствором» полностью заполненная. Её отвезли в Тулу. Там Акинфий купил пять ведер хлебного вина, очистил молоком, как ему велел Сашка, и смешал в большой бочке с привезённым отваром. И в новой своей лавке стал «лекарство» на разлив по шкалику продавать. Ягоды боярышника специально не вылавливали из водки. Лекарство же. Продавали его по цене чуть дешевле, чем в кабаках и прочих рюмочных отпускали. Если на ведро пересчитывать, то по пятнадцать рублей ведро.

Сначала торговля не пошла. Народ заходил, смотрел на компот и морщил нос. Но по чуть-чуть брали. И распробовали. Молва пошла, что лекарство вкусное и дешевле, чем в монополиях и кабаках. Потянулись завсегдатаи. Они привели друзей. Бамс и нет лекарства. Прибыли от этой операции не так и много вышло, за четыре рубля купили пять ведер хлебного вина, итого двадцать рублей на серебро, и за пятнадцать семь ведер продали лекарства в сумме получили чуть больше сотни целковых, по итогу получилось всего восемь червонцев прибыли. Из остатков отвара сделали ещё одну порцию. Эта уже махом ушла. Ещё восемьдесят рублей. Не велики деньги сто шестьдесят рублей. А если посчитать не так. Если посчитать, что две корзины боярышника продали за сто шестьдесят рублей. Тридцать кило ягод за три с половиной килограмма серебра. Весомо.

Но боярышник-то кончился. Вот Акинфий и снарядил с кучей бочек, изготовленных под самогон, караван телег в Болоховское с «требованием» срочно прислать «лекарственный» отвар. Но не утерпел и сам потом догнал караван. А неожиданностью для Сашки в этом караване стало то, что бондарь не забыл его просьбу и двух пацанов лет