Миля над землей - Лиз Томфорд

бывшим лучшим другом ее просто забавляем.

– Я не могу.

Я знал, что она скажет именно эти слова, но слышать то, что я и так уже знал, не менее паршиво.

Кроме того, это не проясняет, то ли она не может из-за своей работы, то ли не может потому, что не хочет.

– Именно это я ему и говорил. – Моя улыбка кажется натянутой, но я стараюсь вести себя как можно беспечнее.

– Нет, я имею в виду, что не могу пойти с тобой.

Да, спасибо, Стиви. Пожалуйста, задень мое самолюбие еще немного, милая.

– Потому что я и так туда иду.

Теперь у меня начинает кружиться голова.

– С моим братом.

О. Я об этом не подумал. Конечно, там будет Райан Шэй. Все громкие имена чикагского спорта будут.

А это могло бы быть здорово. Блеск надежды в моих глазах и легкий изгиб губ говорят именно об этом.

Это могло бы быть идеально.

Я приду на благотворительный вечер один, и никто не сможет задаться вопросом, почему там оказалась Стиви, поскольку она будет там со своим братом.

Да, это чертовски идеально.

– А кто твой брат? – Мэддисон хмурится в неподдельном замешательстве, переводя взгляд со Стиви на меня.

Глаза Стиви на мгновение в растерянности встречаются с моими, а потом смягчаются, когда она понимает, что я не рассказал об этом даже своему лучшему другу. Простите… бывшему лучшему другу. Но, конечно, я не рассказал. Она держала это в секрете даже от меня, так что я не собираюсь разглашать ее дела.

И, как я уже сказал, мне наплевать на то, что Райан Шэй – ее брат.

За исключением текущего момента. Прямо сейчас я действительно в восторге от того, что он – ее брат, потому что он собирается пригласить девушку на благотворительный вечер, и это все, о чем я мог просить.

– Ну… – мнется она. – Его зовут Райан Шэй. Он играет в баскетбол за «Чикаго».

– Не может быть, – у Мэддисона отвисает челюсть.

– Ладно, не может, – смеется Стиви.

– Погоди. В самом деле? Твоего брата зовут Райан Шэй?

Она кивает, продолжая посмеиваться над волнением Мэддисона. Но, насколько я его знаю, больше всего на свете ему сейчас хочется рассказать об этом жене и брату, которые являются большими поклонниками баскетбола.

– Да. Ему принадлежит квартира в вашем доме. В данный момент я живу у него.

– Ни фига себе. Моя жена с ума сойдет.

Взглянув на Стиви, стоящую в ряду у выхода, я посылаю ей извиняющуюся улыбку за то, что мой приятель – поклонник ее брата, но ее, похоже, это не особо беспокоит. Ее это больше забавляет. Возможно, то, что я сказал ей, что она мне нравится независимо от того, кто ее брат или сестра, запало ей в душу.

– Кстати, моя жена Логан была рада познакомиться с тобой в тот день, когда мы ходили на «Сладость или гадость», – добавляет Мэддисон, возвращая разговор к Стиви, за что я ему благодарен.

– Она великолепна.

– Черт подери, она лучшая, – на этот раз вмешиваюсь я, и Мэддисон мягко улыбается этому заявлению.

– Самая лучшая, – соглашается он.

И, судя по всему, мы снова – лучшие друзья.

– Ну тогда, я думаю, я увижу ее на благотворительном вечере. И вас обоих тоже? – Ее взгляд устремляется на меня.

Конечно, она увидит нас обоих. Неужели она не понимает, что этот вечер – сбор средств для «Активных умов Чикаго», благотворительной организации, соучредителями которой являемся мы с Мэддисоном?

– Подаришь мне танец? – Мой тон кажется слишком отчаянным и полным надежды, но к черту. Так оно и есть.

Она игриво приподнимает бровь, прежде чем сделать встречное предложение.

– Перестанешь нажимать на кнопку вызова стюардессы?

– Видишь ли, мне эти две вещи на самом деле совсем не кажутся равнозначными.

– Насколько сильно ты хочешь потанцевать?

Мои губы приподнимаются в понимающей улыбке. Мой ответ? Чертовски сильно.

Я не отвечаю, потому что не должен этого делать. Она и так знает. Игривая улыбка на ее полных губах говорит мне именно об этом, и то, что она легко касается моего плеча, когда проходит мимо, это подтверждает.

– Сотри эту глупую ухмылку с физиономии, – смеется Мэддисон.

Я продолжаю улыбаться, слишком довольный ситуацией.

– Ничего не могу с собой поделать.

– Ты ведь знаешь, что она тебе нравится, верно? Я не уверен, что ты это осознаешь, но ты знаешь.

С моих губ срывается удовлетворенный вздох.

– Да, знаю.

Через пару часов после начала полета почти все засыпают. Я дремлю урывками, но по большей части бодрствую.

Каким-то образом мой внутренний будильник будит меня всякий раз, когда Стиви идет по проходу самолета, и я открываю глаза как раз вовремя, чтобы насладиться прекрасным зрелищем. Будь то ее потрясающие ягодицы, когда она идет вперед, или ее потрясающее лицо, когда она одаривает меня мягкой улыбкой каждый раз, идя назад.

В любом случае это десять из десяти.

В самолете кромешная тьма, за исключением слабого свечения, исходящего из переднего и заднего отсеков, так что никто не может видеть, что я верчу головой, постоянно осматривая заднюю часть самолета в поисках возможности поговорить со Стиви наедине.

Поговорить.

Поцеловать.

Или – или.

Но уже почти полночь, и я был бы не прочь начать свой год с ней.

– Проснулся?

Я резко поворачиваю голову в окружающей темноте и замечаю одну из других стюардесс, стоящую рядом с моим креслом.

Я не знаю ее имени, но это та, у кого проблемы с тем, что Стиви общается с нами по-дружески. Общается по-дружески со мной.

– Э-э, да. Не могу уснуть.

Она наклоняется, приседая на корточки рядом с моим сиденьем, и оказывается на одном уровне со мной.

– Могу я что-нибудь предложить?

– Нет. Все в порядке.

Мой взгляд снова устремляется на кормовой камбуз, но я не вижу Стиви, хотя знаю, что она там. Инди, как напомнила мне ее имя Стиви, стоит на самом видном месте в хвостовой части самолета, ее глаза устремлены на мое сиденье, она наблюдает.

– Какие планы на Новый год? – спрашивает третья стюардесса.

– Там видно будет.

– Ты нечасто выходил из гостиницы, пока был в разъездах. В последнее время не было ни одного снимка для таблоидов.

– Хм, да. В последнее время мне не очень-то нравится гулять.

– Что ж, жаль, потому что я надеялась…

– Привет, Тара, – перебивает Инди. – Одному из пилотов нужно, чтобы кто-то из нас его заменил, чтобы он мог сходить в туалет. Если хочешь, пройди в кабину пилота, а я присмотрю за передней частью и прикрою дверь.

– О. – Тара встает, разглаживая юбку и ведя себя как можно более непринужденно, как будто и не была опасно близка к тому, чтобы перейти черту дружеских отношений, из-за которой она так строга к Стиви. – Да, мы должны это сделать.

Тара поворачивается на каблуках, расправляет плечи, на ее стервозное лицо быстро возвращается спокойное выражение, и она направляется в переднюю часть самолета.

Инди идет следом, но прежде чем пройти дальше, оборачивается, чтобы посмотреть