«Если», 2012 № 02 - Журнал «Если»

— Диямены…

— Диямены были только связанной парой. А Гарриман являлся независимой личностью. Как мы смогли выяснить, Диямены присоединились к Гарриману после того, как он совершил убийство, но до того, как они сообщили о преступлении.

Единое существо за стеной с односторонней прозрачностью и три ныне составляющих его индивидуума, казалось, улыбались.

— Какая интересная моральная проблема, — заметили Порриньяры.

— Вот гадство, — пробормотала я.

Бенгид провела нас из тюремного отсека «Негева» в конференц-зал — помещение достаточно большое, чтобы при необходимости устраивать там судебные заседания прямо во время полета. Переборки здесь были выполнены под темное дерево, а на стену за незанятым креслом судьи проецировалось традиционное старинное изображение Слепого Правосудия с наложенной эмблемой фарса под названием «Конфедерация» и геральдическим щитом, изображающим еще больший фарс — моих нанимателей, Дипломатический корпус.

Если подобное отношение покажется вам циничным, вы правы. Но это не поза. Я пришла к этому честно, после долгих лет эксплуатации теми, кто должен выступать моими защитниками.

На столике сбоку стояли кувшины с бруджем — напитком, напоминающим по вкусу простоквашу, но содержащим достаточно чистого стимулятора, чтобы не дать мне задремать в ближайшее тысячелетие. Возле них стояли тарелки с рыхлыми пластинками какой-то выпечки, которую экипаж «Негева», наверное, был обязан считать пирожными. Осцин, которому всегда легче удавалось избавиться от лишних калорий, взял пирожное, а Скай насладилась вместе с ним вкусом лакомства, не проглотив и крошки, — им не требовалось отказывать себе в удовольствиях.

Я налила себе бруджа, но не стала добавлять в стакан таблетку ароматизатора.

Лайра Бенгид уселась во главе прокурорского стола, расстегнула пуговицу тесного воротничка серого костюма и вытащила гребень, скреплявший ее соломенные волосы в тугой узел на затылке. Когда локоны рассыпались по плечам, все ее тело словно обмякло. Ее прокурорская осанка, профессиональная сдержанность и абсолютная серьезность уступили место смертельной усталости, которую я заметила сразу по прибытии.

Я могла лишь гадать, сколько времени она не спит.

— Как в старые времена.

— Что? — нахмурилась она.

— Ночные бдения.

Ее ясные голубые глаза чуть расширились от удивления. За все время, что мы друг друга знаем, я никогда не проявляла склонности к ностальгии, пустой болтовне или дружелюбию.

Когда мне исполнилось девятнадцать и я только поступила в юридическую школу, мои дрессировщики из Дипломатического корпуса решили назначить Бенгид моей сочувствующей и понимающей соседкой по комнате. После того как я в восьмилетнем возрасте была вовлечена в печально известную бойню на планете Бокай, они вырастили меня практически в тюрьме. Но потом спохватились, что из меня в результате получится эмоциональная калека, пожизненная забота о которой ляжет на них тяжким бременем. Однако, учитывая итоги тестирования, я могла бы претендовать на большее. Бенгид, тогда лишь начинавшая обусловленную контрактом службу в системе гражданского правосудия, показала по результатам тестов такую высокую эмпатию, что Дипкорпус договорился с владельцами ее контракта предложить ей на выбор несколько должностей — при условии, что она согласится стать доброй и сочувствующей соседкой, которая, как они надеялись, сделает из их ребенка, военного преступника, социально адаптированную личность.

В этом она потерпела неудачу. Я заподозрила подлую игру и постепенно обрезала все контакты с ней, кроме связанных с учебой. Потом она начала звездную карьеру в гражданских судах, а я свою — на поводке у Дипкорпуса.

И только много позже, когда было уже поздно что-либо менять, я поняла: шутка обернулась не только против меня, но и против моего начальства. Хотя Бенгид и соблазнилась карьерными стимулами, ее стремление помочь мне было совершенно искренним.

Я уже говорила: мы никогда не были подругами. Но она всегда обращалась со мной вежливо и уважительно — как тогда, так и во время десятка наших профессиональных встреч в различных посольствах Дипкорпуса по всему пространству Конфедерации.

Но последнее время в моей жизни произошли некие драматические перемены, которые и подтолкнули меня на проявление запоздалой теплоты.

Единственная проблема заключалась в том, что любой примирительный жест с моей стороны выглядел настолько неестественным, что Бенгид не понимала, как на него реагировать.

— У нас не было старых добрых времен, Андреа.

— Были, только не слишком добрые, если вспомнить меня прежнюю. И все же ты не оставляла своих попыток.

Она чуть задержалась с ответом:

— Ты не должна была это заметить.

— А я замечала и, как могла, ценила.

Мои слова явно тронули ее, хотя слез в ее глазах я не заметила. Взгляд Бенгид опять скользнул по моей бритой голове.

— Ты сегодня почти человек. Можно узнать, что за чертовщина с тобой происходит?

— Возможно, потом. А сейчас я хочу добраться до сути твоей проблемы.

— Хорошо, — согласилась она с облегчением, вернувшись к делу. — Первое: к сожалению, я ничего не могу сказать тебе о проекте, над которым эти люди работали. Мне сообщили, что если я поделюсь с кем-либо даже тем немногим, что узнала во время следствия, это будет считаться государственной изменой. Давай просто договоримся: проект имеет статус чрезвычайно важного для Конфедерации и осуществляется в условиях абсолютной секретности.

Бенгид не знала, что за свою взрослую жизнь я не раз совершала государственную измену, а некоторые из моих преступлений все еще не раскрыты.

— Продолжай.

— Когда три года назад их назначили в проект «Меркантайл», Гарриман и аль-Афиг были индивидуумами, а Диямены — совершенно отдельной связанной парой, которой поручили как бытовое обслуживание, так и поддержание морального климата на станции. Директивы проекта включали пункт о чрезвычайно длительном запрете на связь с внешним миром — только отчеты начальству. Корабли снабжения работали в автоматическом режиме, исходящая личная почта подвергалась жесточайшей цензуре, и всем участникам грозило суровое наказание за попытку досрочно прервать пятилетний контракт. И вот что важно: на станции установили медицинский комплекс производства «AIsource Medical», чтобы исключить риск чрезвычайной ситуации, которая заставила бы их вызвать помощь на станцию.

Эта информация меня особенно изумила. Передовые методы автоматизированного лечения, предлагаемые «AIsource Medical», были настолько дороги, что их не могли позволить себе даже правительства некоторых планет. Если тот, кто финансировал данный исследовательский проект, выложил бешеные деньги ради обслуживания четырех человек, то необходимость в секретности перешла все разумные границы и стала навязчивой идеей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});