Слухи - Хэйди Перкс

Она никогда не чувствовала себя настолько одинокой. Даже когда ее против воли увезли на другой конец света, заставив бросить лучшую подругу, Анна от нее не отказалась. В аэропорту они отчаянно рыдали, горестно цепляясь друг за друга. Они были сестрами, которых насильно разлучали. Они были одна душа и одно дыхание.

Грейс не сомневалась, что рано или поздно она вернется в Клируотер, когда ей уже не нужно будет отчитываться перед родителями и жить по их правилам, когда у нее будет достаточно денег на перелеты или на жилье в Англии. Этих «когда», мешавших исполнению заветного плана, было много, и Грейс долго не прощала родителей, принявших решение за нее.

– Грейси, но Австралия – прелестная страна, – твердила мать. – С какой стати тебе возвращаться в Клируотер?

Потому что в Австралии у нее никого не было, кроме матери, суетившейся вокруг нее, и отца, который начинал говорить за обедом, искренне не обращая внимания на слова Грейс. Она помнила, как улыбалась ей в такие моменты мать, будто повторяя: «Я знаю, Грейси, знаю. Он просто думает о другом, вот и все». Но вслух Кэтрин ни разу этого не произнесла, не заметила мужу: «Генри, твоя дочь пытается тебе что-то сказать».

Грейс росла невидимкой для своего отца. Она всегда это знала, но сейчас, стоя в квартире с белыми стенами и стерильной кухонной техникой, ощущала это особенно остро. Все, чего хотела Грейс, – отцовского внимания, одобрения ее успехов в школе, на работе или иной сфере жизни. Она мечтала о том, что Анна каждый день получала от своего отца…

Грейс покачала головой. Нет, это какой-то абсурд – отец Анны постоянно был занят. Однако он любил свою дочь. Специально пережаривал рыбные палочки, потому что Анна любила с хрустящей корочкой, долго прилаживал очки на переносицу, чтобы просмотреть ее школьные табели, словно мировые новости. Отец всегда ерошил дочери волосы, проходя мимо. Грейс все это видела. Видела и завидовала.

В Австралии у нее никого не было. Единственный человек, неизменно дававший Грейс необходимое внимание, остался в Англии. Ей оказалось сложно завести новых подруг – настоящих, верных, не просто болтушек около офисного кулера.

Ей было двадцать с небольшим, и она всерьез обдумывала возвращение в Англию, когда около пресловутого кулера познакомилась с Грэмом. И Грэм неожиданно заполнил пустоту, оставшуюся после Анны. Он не жалел для Грейс своего времени и внимания, обращался с ней как с королевой, поэтому, когда родители пять лет назад вернулись в Англию, Грейс сюда еще не доехала.

Грэм. Пустое место. Как ее угораздило выйти за него замуж? Никудышный отец. Человек, который, зная, что Анна пропала, позвонил всего один раз. Грейс взяла мобильный, ткнула пальцем в имя мужа и поднесла телефон к уху. Там сейчас двадцать минут девятого вечера – она помнила сингапурское время не хуже английского. Грэм должен находиться в гостиничном номере.

– Привет, любимая, – произнес он. – Сейчас я недолго смогу разговаривать…

Грейс скрипнула зубами, силясь разгадать непонятный фоновый шум. Она боролась с желанием грохнуть телефоном по столу. «Да как ты смеешь», – думала она. Приоритетом Грэма всегда будет что-то другое, а она должна мириться с постоянным унижением! Грейс решила не доставлять мужу удовольствия вопросом, где он.

– Все в порядке? – спросил он своим раздражающе ласковым тоном.

– Даже не спросишь об Анне? – процедила Грейс.

– Прости, я думал, ты сама сообщишь, если появятся новости. – Голос снова стал невыразительным, будто Грэм уже устал от разговора. – Что-нибудь выяснилось?

Грейс прикусила губу, пожалев, что позвонила. Она уже ничего не получает от Грэма. Превратившись в комок гнева и отчаяния, Грейс была готова поговорить об Анне с кем угодно, но только не с ним, не с этим низким человеком, которому плевать на жену и дочь. Он слишком занят собой, чтобы думать о переживаниях Грейс.

– Нет, пока ничего, – солгала она.

– Но полиция же проводит поиски? – спросил муж. – Когда она пропала, в пятницу?

– В среду вечером.

– Ну, тогда они должны отнестись к твоим словам серьезно. Попробуй позвонить им еще раз.

Грейс стиснула телефон так, что свело пальцы.

– Мне пора, – произнесла она и, не дослушав: «Подожди, мне надо тебе сказать…» – нажала отбой и бросила телефон на диван.

Грейс нервно ходила по кухне-гостиной, держа перед собой сложенные, как в молитве, ладони и перебирая подушечками пальцев. Пять дней она с ума сходила от волнения за Анну – больше, чем Нэнси и другие. Именно она выстроила версию случившегося и доказывала в полиции, что это не просто загул. Только Грейс отказывалась сдаться, когда остальные опустили руки, и ради чего? В итоге выяснилось, что Анна куда-то ездила, и у нее не хватило совести позвонить и сообщить – все в порядке, жива и здорова.

Расхаживая по комнате, Грейс дышала часто и резко, чувствуя, как кровь толчками течет по венам. Она не могла забыть лицо Анны.

«Уходи, Грейс», – сказала ей подруга.

Остановившись перед огромным, во всю стену, окном, Грейс уперлась в него руками. Ей вдруг стало любопытно, сильно ли нужно толкнуть, чтобы выдавить стекло. Грейс понимала, что у нее не хватит на это сил, но все равно нажимала, желая, чтобы окно треснуло.

Наконец она выпрямилась и отошла. Взяв телефон с дивана, Грейс запустила им в окно, но мобильный отскочил и упал на пол.