Всемирная история без цензуры. В циничных фактах и щекотливых мифах - Мария Баганова

1. Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах. Общественные отличия могут основываться лишь на соображениях общей пользы…»

Так начиналась Декларация прав человека и гражданина. А вот как ответила на это Олимпия де Гуж:

ДЕКЛАРАЦИЯ ПРАВ ЖЕНЩИНЫ И ГРАЖДАНКИ

Мужчины, можете ли вы быть справедливыми? Этот вопрос задает вам женщина. Вы не можете приказать ей молчать. Скажите мне, кто дал вам право унижать мой пол? Ваша сила? Ваши таланты? Взгляните на нашего Мудрого Творца, на величие природы, к гармонии с которой вы стремитесь, и, если сможете, найдите еще хоть один пример такого же деспотизма. Изучите мир животных, наблюдайте стихии, исследуйте растения и, наконец, все возможные органические формы существования и признайте свое поражение перед лицом тех доказательств, которые я вам предлагаю. Попробуйте, если, конечно, у вас получится, описать еще хоть один случай подчинения одного пола другому. Такое есть только в нашем обществе, потому что вся остальная природа устроена гармонично. Она образец вечного сотрудничества полов.

Только мужчины сделали из естественного разделения принцип.

Нелепый, слепой, псевдонаучный и деградировавший — в эпоху просвещения и мудрости! — до полного невежества, мужчина хочет повелевать, поскольку только он наделен умственными способностями.

Он делает вид, что поддерживает Революцию, хочет равноправия и на этом останавливается.

Матери, дочери, сестры (и) гражданки требуют права быть представленными в Национальном собрании. Полагая, что неосведомленность и пренебрежение правами женщин — корень всех проблем нашего общества, мы решили выдвинуть торжественную декларацию естественных, неотъемлемых и священных прав женщин.

«Женщина рождена свободной и равной в правах мужчине. Социальные различия объясняются только соображениями целесообразности», — утверждала первая статья этого документа.

«Брак — могила доверия и любви. Замужняя женщина может бесстыдно рожать незаконных детей своему мужу и оставлять им наследство, которое им не принадлежит. Незамужняя женщина может лишь одно: древние бесчеловечные законы не позволяют ей дать своему ребенку имя и богатство его отца», —

справедливо замечала Олимпия в «Постскриптуме», предлагая новую форму «Общественного договора между Мужчиной и Женщиной»:

«Мы…….. и………, по собственному желанию, соединяемся до конца наших жизней и до конца наших чувств друг к другу и принимаем следующие условия: мы намерены сделать наше состояние общим, оставляя за собой право разделить его по своему усмотрению между нашими детьми и теми, к кому испытываем особенную привязанность. Мы признаем, что наша собственность принадлежит нашим детям, независимо от того, кто является их настоящим отцом или матерью, и все дети имеют равное право на нашу фамилию. Таким образом, в случае развода мы обязаны разделить наше имущество и определить ту часть, которая по закону достанется нашим детям. В случае идеального союза тот, кто умрет первым, оставит свою долю собственности в пользу детей, а если кто-то умрет бездетным, то супруг или супруга по праву получит долю усопшего, если только покойный не завещал ее в пользу кого-то еще».

Олимпия всеми силами боролась с несправедливостью, и поэтому она не могла смириться с решением о казни короля Людовика XVI. Она даже требовала ей право самой защищать его в суде, что не было исполнено. С одной стороны, в ней говорило милосердие, с другой — сознание того, что живой король, находящийся во власти революционного народа, менее опасен, нежели кто-то из наследников престола, успевших выехать за пределы страны, кто провозгласит себя монархом после гибели Людовика. Она была далеко не единственной, кто протестовал против казни короля, эту позицию разделяли супруги Кондорсе и практически все жирондисты. «Королева Жиронды» — мадам Ролан — тоже была близкой подругой Софи.

Манон Флипон, Мари-Жанна Ролан, является одной из самых ярких женщин Революции. Она была единственным выжившим ребенком из семи, рожденных супругой ювелира Флипона. Родители ее души не чаяли в дочери и, будучи людьми состоятельными, могли позволить себе дать ей самое лучшее образование. Училась девочка с удовольствием, много читала, увлекалась общественными науками и древней историей. Любимым ее автором стал Плутарх, из его «Сравнительных жизнеописаний» она узнавала о доблести древних, об их мудрости и политическом искусстве. Порой, не в силах оторваться от чтения, она брала Плутарха даже в церковь, маскируя его под молитвенник; впрочем, иногда это могли быть Монтескье, Вольтер или Руссо.

Молодые люди ее не привлекали, и красивая девушка одному за другим отказывала докучливым женихам. Лишь в двадцать семь лет она наконец согласилась выйти замуж за человека, который был на двадцать лет ее старше. Муж любил Манон страстно, она же, не испытывая к нему чувственного влечения, уважала его ум и знания, понимая, что встретила именно того человека, который не запрет ее в кухне или в детской, а позволит ей быть личностью, участвовать в общественной жизни.

Манон помогала мужу работать над «Новой Энциклопедией», составив для нее многие статьи. После переезда в Лион она начала публиковаться в журнале «Французский патриот», занялась благотворительностью, лечила больных крестьян.

После начала Революции Манон с мужем стали ее активными участниками и в ноябре 1790 года переехали в Париж: Жан-Мари был избран депутатом от Лиона. В салоне Манон бывали Бриссо, Петион, Бюзо и Робеспьер, прозванный друзьями «Неподкупным», а врагами — «Бешеной Гиеной». Дружба с ним не спасла чету Ролан от репрессий, после того, как усомнившись во взглядах чересчур радикальных якобинцев, они вместе с Бриссо сформировали партию жирондистов, куда вошли сторонники индивидуальной свободы, последователи Руссо. Среди них оказалось много ярких творческих личностей и прекрасных ораторов, но, увы, мало хороших организаторов и деловых людей. В «жиронду» вошли и супруги Кондорсе, и Олимпия де Гуж. Активная, умная, страстная, хорошенькая Манон Ролан стала признанным лидером и даже получила прозвище «Королевы Жиронды». Это был ее звездный час, ею восхищались, ей завидовали.

Одну из таких завистниц звали Тереза Кабаррюс.

Тереза была дочерью испанского банкира и министра финансов Франсиско Кабаррюса и воспитывалась во французском монастыре. Девушка была очень красива, умна и талантлива; в отличие от Манон Ролан, она рано начала интересоваться мужчинами и первый роман завела, едва достигнув пятнадцати лет. Это привело в бешенство ее отца, который поспешил выдать дочь замуж за маркиза де Фонтене. Жених был богат, знатен, но немолод и нехорош собой. Обвенчавшись с ним, юная Тереза была представлена ко двору Людовика XVI, также молодожены посетили испанский двор. В шестнадцать лет в 1789 году она родила первого ребенка — сына. Предполагают, что его отцом был вовсе не маркиз де Фонтене. С ним она развелась при первой же возможности в 1791 году. Перепуганный маркиз эмигрировал, Тереза же стала горячей поклонницей революционных идей. Она мечтала о переменах, о свободе, но вовсе не разделяла якобинского стремления уничтожить все и вся, препятствующее этим великим целям. Тереза стала жирондисткой, и в качестве жирондистки подверглась репрессиям. Но тут ей на помощь пришли ее удивительная красота и обаяние: познакомившись с депутатом Конвента Жаном-Ламбером Тальеном, она сумела соблазнить его и полностью себе подчинить. Тереза любила роскошь и вовсе не была идеалисткой. Под ее влиянием Тальен принялся защищать от репрессий друзей своей подруги, но делал это не всегда безвозмездно.

Жирондисткой была и Анна Теройн-де Мерикур, она же Теруань де Мерикур (1762–1817) — а в действительности Анна Тервань из деревни Маркур. Девушка воспитывалась в монастыре, куда отдал ее отец, состоятельный купец из крестьян. Семнадцати лет от роду она исчезла из родительского дома вместе с каким-то соблазнившим ее дворянином, в начале революции очутилась в Париже и стала известной Дантону, Мирабо, Петиону и другим революционным знаменитостям, охотно посещавшим ее салон: Анна стала куртизанкой. Неизвестно, выступала ли Теруань в театре, но она явно владела сценическим мастерством и была хорошим оратором. Современники считали ее очень искренней, увлекающейся, остроумной, но не очень умной. Она была впечатлительна, добра и часто поддавалась порывам.

Так же как и Олимпия де Гуж, она восторженно приняла революцию, надеясь на изменение отношения общества к женщине, на некое прекрасное будущее. Она была большой поклонницей античной демократии и старалась даже одеваться на греческий лад: в короткий плащ, панталоны и нечто вроде сандалий — костюм, в котором тогдашние учебники мифологии изображали амазонок. Теруань де Мерикур любила ездить верхом и носила оружие. Когда в Париже пришло известие о роялистской демонстрации в Версале, Теруань произнесла ряд пламенных речей, обличая распутство Марии-Антуанетты, и в октябре 1789 года верхом на лошади мчалась впереди толпы, шедшей на Версаль. Однако уже на следующий день, когда королевскую семью везли в Париж, в ней пробудилось чувство жалости к несчастной испуганной королеве, лишенной своего величия, и она старалась держаться поближе к ней, чтобы охранять ее от оскорблений толпы.