Вор: Пришествие Трикстера - Артемис Деник

их движение учитывалось — от этого человека ничего не ускользает. Он, как огонь, любой лед под ним тает.

— И еще, кажется, Джефри нарушил Ваш наказ… и, в общем, он… прошел к Вам в комнату.

— Так и не вернулся, представляете?

Гудел электрический фонарь на стене, собирая вокруг комаров. Их уже была целая стая, и они буквально облепили весь его стеклянный корпус, и все равно через него проходил яркий механический свет.

— Джефри, не хотел ничего дурного, у него было к Вам предложение.

— Отнюдь не делового содержания — совет да маленькая рекомендация. Ради общего блага…

Дверь медленно приоткрылась. Солдаты посторонились. Никто не ожидал такого, словно все уже смирился с тем, что дверь всегда молчит и всегда неподвижна. А тут им ответили.

— Я выслушал Джефри, господа. У нас была занимательная беседа, спасибо.

Двое отступили еще на шаг, и на них напал фонарный свет. С комарами. Внезапно оба почувствовали опасность, но не придали этому значения.

— Впредь всякого, кто преступит черту моего дома, отправляйте ко мне. Мы побеседуем.

Дверь начала медленно закрываться. И из-под нее начал исходил удивительный аромат: смесь роз и невиданных растений, как бы их назвали потом, тропических растений — бананов.

— Подождите, Джефри так и не вернулся, сэр, может…

«Тяжело голове, что носит корону. Тяжело рукам, чьи плечи держат мир. Падают они, когда проходят запретную линию. Ничего. Земля их рассудит. Черви соберут их. Жуки построят новые дома. А пауки сплетут прочные нити для нового дома. Только не заходите впредь ко мне. Не заходите! Что ж вы прете, как комары на фонарь. Не знаете, что огонь убивает? Не знаете…».

10

Я спрыгнул на пол и побрел прямо, по выцветшему паркету. А куда еще идти, когда места были так просторны, а дороги не имели конца? «Все имеет конец, и все когда-то заканчивается», — подумал я и начал осматривать судное помещение.

«Особняк Константина, значит… Может, это его кабинет?».

Для чародея он вел вполне привычный образ жизни: спал, складировал барахло и украшал свою хату. Еще одна кровать была покрыта противным желтым покрывалом. «Похоже на плесень». Но она меня мало интересовала, поэтому воровское чутье подсказало мне, что вот в том старинном обитом ржавчиной сундуке могло лежать что-то ценное. «Воровское чутье, да? Кто здесь что ворует?». Речь уже не шла о золоте — ему е меня было предостаточно на первое время. Была одна вещь и поценнее — загадочный Меч. «Теперь я понимаю, почему заказчик Виктории из всех артефактов древности выбрал именно этот меч. Он такой острый, с инкрустациями, и, наверняка, способен посылать искры или выжигать огонь, что-то типо того».

Вдруг я почуял кислый запах. Вслед за ним до моих ушей донеслось странное стрекотание. «Это еще что?», — не успел я подумать, как рука сама по себе схватила кинжал. Прислонившись плечом к сундуку, я тихонечко двигался вдоль него, переставляя одну ногу за другой. За углом еще раз раздалось страшное стрекотание. Словно какая-то неземная мерзость пыталась издавать человеческие звуки. Я собрал волю в кулак и глянул за угол.

И вот в полутьме показались тоненькие палочки, которые держали округлое тельце. Они сходились и расходились, словно кто-то уронил клубок с нитками. Сначала я подумал, что передо мной очередной магический трюк, обман зрения, типа левитирующего мешка. Только мешок ни на секунду не останавливал свои движения. Как капли на воде, его тело то уменьшалось, то увеличивалось до большого пятна. Клякса повернулась, и я увидел два острых клыка. Тщик-тщик — так двигались они. Под тушкой показалась белизна. Это был кокон, не белый, желтый, того противного цвета, что и простыни. И мне не было бы так противно, если бы я не знал причину смерти бедняги. А это был именно мертвый человек.

Пушистое брюхо загораживало обзор, но из-за его головы проступали металлические прутья. Завороженно я обходил это мерзкое существо. «Наши пути не пересекаются, тише! Твое дело — твое дело. Я ухожу. Спокойно. Ровнее клинок». Уже наполовину скрытый тьмою, я различил скрученный металл — пружину и капли запекшейся крови на досках. Кто-то разложил здесь мышеловку и, я, кажется, даже знал кто. Кокон стал похож на клубок ниток, только все равно был человек длиннее — ноги все равно торчали. «Гигантский паук! Откуда он здесь взялся?». В помешательстве я сделал шаг назад и задел что-то круглое и тяжелое. Оно покатилось дальше, в темноту, оставляя за собой кровавый след.

И мне тогда вряд ли хотелось знать, что это такое было.

«Если тот, кто подложил мышеловку это Константин, то мне стоит бояться его. Опасный человек».

Узкий, как лезвие ножа, коридор заканчивался. Потому я юркнул в очередную нору, которыми в особняке были изрезаны все проходы. В воздухе остались только отдаленные монотонные шаги. Шаги приблизились. Они витали где-то рядом. До них можно было дотянуться рукой. Из-за угла показался человек в кольчуге и с красным плащом. Он что-то бубнил себе под нос.

«Первая живая душа за многие часы».

Я забился глубже, давя подошвами цветы и скидывая шляпки с грибов. Прижал голову к подозрительно свежим листьям. «Они все знают. Молчат. Сколько Константин им платит за такое молчание?». Красный плащ оставил след на кафеле и скрылся. Послышались новые шаги. Я не стал вылезать — не так-то мне было важно, кто стоит у меня на пути. Главное, что мне мешают.

Я сидел, холодя спину о вечно зеленый ковер. «Им конца нет!». Каждый раз, когда я высовывал голову, факелы высвечивали чешуйчатые тела, как у селедки, и каждый раз новые. С рыжими бородами, с французскими усиками. Иногда попадались синяки. Иногда пивные животики.

«Пятнадцать тысяч золотых. Что мне с такими деньгами делать? Пятнадцать тысяч! Может… того… бросить темные дела — начать зарабатывать честно? Смешно. У меня никого нет, да и чем я мог бы заняться? Я знаю себя и знаю это прогнившее общество — я и они не совместимы вместе. Что тогда?».

Вскоре людской поток иссяк, а вместе с тем и шлепанье по плитке прекратилось. Образовалась привычная давящая тишина. «Все?», — по-дурацки спросил я и вынырнул из щели. Через высокие своды я разглядел то, что и ожидал увидеть. Меч. Желтеющий меч переливался всеми известными мне цветами. Назвать бы я их не смог, но описать… Главное, что Меч был близко. Очень близко. Я мог бы даже просунуть руку и схватить его нематериальные формы. Мысль, что моя рука может схватить его, грела сердце.

И я