Константинополь. Последняя осада. 1453 - Роджер Кроули

Именно за баррикадой находилось место, где большая часть имевшихся в Городе боеспособных войск заняла позиции вечером солнечного дня 28 мая. Согласно сведениям Дуки, «здесь присутствовало три тысячи латинян и римлян» — остатки первоклассных итальянских войск, явившихся с Джустиниани, моряки с венецианских галер, а также ядро византийской армии. Эти воины были закованы в броню, на головах — шлемы. Облаченные в кольчуги и доспехи, они имели при себе разнообразное оружие: арбалеты, пищали, маленькие пушки, большие луки, мечи и булавы — все необходимое, чтобы отбрасывать нападающих вниз в дальнем бою и сражаться с ними врукопашную на баррикадах. Вдобавок горожане принесли на передовую множество камней, а также горючих материалов — бочек с «греческим огнем» и кувшинов со смолой. Войска вошли в отгороженное пространство через ворота во внутренней стене и разместились вдоль баррикады, составлявшей около тысячи ярдов в длину, заняв таким образом Месотихион. Промежуток имел всего двенадцать ярдов в глубину. Сзади находилась более высокая внутренняя стена, у подножия которой был выкопан ров — землю из него использовали для укрепления баррикады. Места только-только хватало на то, чтобы всадники могли скакать взад-вперед вдоль линии обороны за спиной у людей, прижавшихся к баррикаде. На всем протяжении данного участка имелось только четыре прохода через внутреннюю стену: две калитки близ ворот Святого Романа и Харисия — справа и слева на склонах холмов, зловещие Пятые военные ворота — единственные, открывавшие вход в пространство между стенами на полпути к северному склону, и еще одна калитка, местонахождение которой неизвестно — ее сделал Джустиниани, дабы удобнее было попадать в Город. Всем было очевидно: именно на баррикаде решится исход битвы, будь то победа или поражение. С этого места отступление было невозможно. Поэтому было решено запереть за защитниками калитки, ведущие в Город, после того как те войдут в пространство между стенами. Ключи доверили их командирам. Им выпадала судьба выстоять или погибнуть, стоя спиной ко внутренней стене, и их начальники должны были разделить с ними эту участь. С наступлением ночи они уселись ждать. Во тьме полил сильный дождь, однако снаружи османские войска продолжали двигать вперед снаряжение для ведения осады. Спустя некоторое время между стенами появился Джустиниани, затем — Константин и знать, составлявшая его ближайшее окружение: испанец дон Франсиско де Толедо, кузен императора Феофил Палеолог и верный товарищ по битвам Иоанн Далмата. Поднявшись кто на баррикаду, кто на стену, они ожидали первых признаков атаки. Хотя, вероятно, немногие разделяли оптимизм подеста Галаты, заявившего, что «победа обеспечена», воины не лишены были веры в то, что им удастся выдержать финальный штурм.

Османские войска подготовились к битве в первые часы после полуночи. В темноте своей палатки Мехмед совершил ритуальное омовение, помолился и просил Бога о том, чтобы Город пал. По всей вероятности, его собственные приготовления, в частности, состояли в том, что он надел рубашку, которая должна была охранить его, обильно расшитую стихами из Корана и именами Бога в качестве магической защиты от неудач. Облаченный в тюрбан и кафтан, препоясанный мечом, в сопровождении главных своих военачальников он сел на лошадь, чтобы руководить атакой.

Подготовку к одновременному натиску с суши и с моря провели весьма тщательно. Все строго следовали плану. Корабли в бухте Золотой Рог и Мраморном море заняли свои позиции. Войска сосредоточились, дабы осуществлять натиск в ключевых пунктах со стороны стены, огораживавшей Город с суши (их усилия прежде всего сфокусировались на долине реки Лик). Мехмед решил ввести в дело у баррикады большие силы и при этом расположить свои соединения в таком порядке, чтобы каждая следующая волна атакующих состояла из более искусных и эффективно действующих воинов. Он повелел нерегулярным войскам — азабам и вспомогательным силам, состоявшим из иностранцев (то были неопытные воины, служившие за право грабежа или набранные для участия в кампании по законам вассальной зависимости) — участвовать в первой атаке. Многие из них были «христианами, которых удерживали в лагере насильно» (как пишет Барбаро), «то были греки, латиняне, немцы, венгры — люди изо всех христианских королевств» (как пишет Леонард). Иными словами, они являли собой пеструю смесь рас и верований. Вооружение их было весьма разнообразно: некоторые имели луки, пращи или мушкеты, но большая часть — лишь кривые турецкие ятаганы и щиты. Они ни в каком смысле не представляли собой дисциплинированную боевую силу, однако Мехмед хотел использовать неверных — «истратить» их, — чтобы измотать врага до того, как в зону боя будут введены лучшие войска. Людей этих привели от северного конца стены, снабдив осадными лестницами, и велели им готовиться к нападению по всей длине Месотихиона, и особенно в районе баррикады. Тысячи их ожидали во тьме того момента, когда нужно будет выступать.

В 1 час 30 минут утра рога, барабаны и цимбалы подали сигнал к атаке. Пушки открыли огонь со всех сторон — и с земли, и с моря. Силы османов двинулись вперед. Нерегулярные войска получили приказ идти с постоянной скоростью, соблюдая тишину. Подойдя на расстояние выстрела, они дали залп, выпустив «стрелы из луков, снаряды из пращей и железные и свинцовые ядра из артиллерийских орудий и аркебуз». По второй команде они с криками побежали через заполненный ров и бросились к стенам «с дротиками, пиками и копьями». Защитники были вполне готовы к этому. Когда солдаты нерегулярных войск попытались взобраться на стены, христиане начали отталкивать их лестницы и бросать «греческий огонь» и лить горячее масло на тех, кто карабкался к подножию баррикады. Темнота и царивший в ней беспорядок озаряли только осветительные огни в руках людей. Слышались «кровожадные вопли, богохульства и проклятия». Джустиниани построил своих людей боевым порядком. Присутствие императора вдохновляло оборонявшихся. Преимущество оставалось за ними. Они «бросали большие камни на них [нападающих] с укреплений», пускали стрелы и снаряды в их тесные ряды, «так что немногие ушли живыми». Приблизившиеся солдаты заколебались и начали поворачивать назад. Однако Мехмед решил «выжать» из иррегулярных войск все до последнего. В тылу он поместил линию чавушей — свою военную полицию — в качестве охраны. Вооруженные дубинками и кнутами, они заставляли бегущих возвращаться назад. Позади них стояли в ряд янычары с ятаганами, готовые зарубить всякого, кто прорвется сквозь первый кордон и добежит до них. Раздались ужасающие крики несчастных, застигнутых врасплох: впереди их ожидал град снарядов, в то время как сзади на них постоянно напирали, «так что выбор для них заключался в том, где погибнуть». Они вновь повернули, чтобы атаковать баррикаду, отчаянно и изо всех сил стараясь поднять свои лестницы под непрерывным обстрелом сверху, — и были перебиты. Несмотря на тяжелые потери, иррегулярные войска — те, которые следовало «истратить», — сослужили свою службу. В течение двух часов они истощали энергию врага, защищавшего баррикаду, пока Мехмед не разрешил оставшимся в живых отступить, дабы их не перебили, и кое-как убраться в тыл.

Наступила пауза. Было 3 часа 30 минут утра. Равнину, где по-прежнему царила темнота, освещали факелы. Люди на баррикаде пережили натиск. Им хватило времени реорганизоваться и провести неотложный ремонт. На других участках атака нерегулярных войск оказалась менее энергичной: прочность неразрушенных стен затрудняла их продвижение. В большей степени то была тактика диверсии: османы стремились утомить людей на всем участке, не дать им выступить в качестве подкрепления и поддержать тех, кто находился под ударом, защищая Месотихион. Глубина слоя обороны являлась столь незначительной, что численность войск резерва, находившихся там, где близ храма Святых Апостолов сходились две стены (в миле от баррикады), сократилась до трехсот человек. Глядя на равнину, люди на стене тщетно надеялись, что ночью враг отступит, однако их чаяниям не суждено было сбыться.

Тем временем приближалась новая схватка. Мехмед поскакал к анатолийским войсками, стоявшим на правом фланге — прямо напротив ворот Святого Романа. То была тяжелая пехота, хорошо защищенная (одетая в кольчуги), опытная, дисциплинированная — и охваченная религиозным пылом, служившим стимулом к действию. Мехмед обратился к ним, словно беседуя, отеческим тоном — султан, пусть и двадцати одного года от роду, с полным правом мог усвоить эту манеру, разговаривая со своим племенем: «Вперед, друзья и дети мои! Настала минута показать, чего вы стоите!» Те двинулись вниз к краю долины, заходя к баррикаде с фланга, и устремились в атаку плотной массой, призывая имя Аллаха «с криками и ужасными воплями». Они бросились «на стены, — писал Николо Барбаро, — подобно львам, спущенным с цепи». Их стремительное продвижение повергло оборонявшихся в тревогу. По всему Городу зазвонили церковные колокола, призывая каждого вернуться на свой пост. Многие жители бросились на стены, стремясь прийти на помощь. Другие продолжали молиться в храмах с удвоенным рвением. В трех милях от места событий священнослужители попытались помочь на свой лад: «Когда же [патриарх] услышал звон, то, взяв божественные иконы, вышел перед церковью и стал на молитву, осеняя крестом весь Город и с рыданиями возглашая: «Воскреси нас, Господи Боже мой, и помоги нам, совсем уже погибающим».