Своя Беда не тянет - Ольга Степнова

— Здравствуйте, здравствуйте! А я вас ищу! Что, имеются жертвы?!

Я все-таки бросил Марину, но не на снег, а на лавочку.

— Вы же в Твери, — обреченно прошептал я, оглядываясь вокруг. Элки нигде не было. Она, вероятно, скрылась вслед за Возлюбленным. Меня все бросили в самый тяжелый момент.

— В Тверь сгонять — плевое дело! За два дня обернулся! — бодро воскликнул Питров. — Я вызвал сюда опергруппу, но, кажется, опоздал! Да?! Опоздал?

— Черт бы вас побрал!

— Зря вы так, — скуксился Петр Петрович, став похожим на обиженного ребенка. — Я, между прочим, свидетельские показания ценные привез!

Ноги у меня подкосились, и я рухнул на лавочку. Прямо на Марину.

— Какие? — прошептал я.

— Осторожнее! — всполошился Питров. — А то мы останемся без обвиняемой!

Марина подо мной зашевелилась и застонала. Я встал, все-таки во мне было сто килограммов веса.

— Вы все знаете? — опять почему-то шепотом спросил я.

— Я профессионал! — надул щеки Питров.

— Устал я сегодня от профессионалов!

— Не знаю, что вы имеете в виду, но я сделал для вас неоценимую вещь. Отыскал Капитолину Андреевну и поговорил с ней.

— Вы сделали это для меня?!

— Вы понимаете, о чем я говорю. — Он сбросил свою веселость, став усталым и жестким.

— Как вы тут очутились, Петр Петрович?

— Вы не даете мне договорить, дружище. Я весь день сегодня слежу за Мариной. Как с самолета сошел, так и слежу. Вот только когда она села в свою «девятку», я ее потерял. Я ж без колес, понимаете… Как нашел — отдельная история. Капитолина Андреевна оказалась свидетелем убийства Грибанова. Она видела, как Марина выстрелила в спину ученика, слышала выстрел. Это, действительно, случилось во время паники, поэтому никто ничего не услышал. Она побежала к завучу, Доре Гордеевне, и все рассказала ей. Но та запугала бабку, приказала молчать, дала много денег и попросила уехать из города.

— Так это Дора Гордеевна открыла дверь тира! — вдруг осенило меня. — Кроме меня и Троцкого, только она знает код замка!

— Да, завуч почему-то очень хотела бросить на вас тень! Тир — это ваша затея, а тут убийство возле склада оружия! Бабы не очень хорошо понимают, что пневматика — это просто игрушки. О, вот и опергруппа приехала! Я как увидел у больницы полный наборчик машин — вашу «ауди», и «девятку» Марины, понял, что без перестрелки не обойдется. Вызвал ребят! Вставайте, душенька, правосудие хочет вас видеть в своих объятиях!

Марина застонала в унисон с сиреной милицейской машины.

— Эх, я так сегодня и не пообедал! — вздохнул Питров.

Как будто мне было дело до того, обедал он или нет!

— Я бы с вашего позволения, того… свалил… — без всякой надежды на успех прогундосил я.

— Но я с вами не прощаюсь, — снова начал излучать свет дружелюбия Питров.

— Об этом я и не мечтаю, — буркнул я и внезапно повторил Элкины слова:

— Будем считать это хэппи-эндом!

* * *

Я искал Элку, а нашел Ильича. В стороне от толпы, он сидел на пеньке, завернутый с головой в одеяло и выдавал зубами такую дробь, что с нижних ветвей соседней елки слетал снег.

— Глеб! — окликнул меня Троцкий. — Меня все равно убьют! — Он застучал зубами сильнее.

— Марину забрали.

— Да какая разница! Не будет Марины, будет кто-нибудь другой!

— Ты сам виноват.

— Глеб, придумай что-нибудь!

— Что?! Продай свой нулевой цикл, верни деньги.

— Продай! Это же не готовый дом, его трудно продать! И потом, они деньги возьмут, а меня все равно грохнут! Чтобы другим неповадно было. Они… принципиальные ребята.

— Тогда не знаю, — пожал я плечами. — Ты не видел Элку?

— Петька, спаси!

— Я устал тебя спасать!

— Глеб!

Мне стало жалко его. В своем одеяле он походил на древнюю старушку, которую трясло от немощи.

— Что я могу сделать?

— Поговори с этими парнями из «Эталона».

— Нет!

— Ты умеешь говорить с такими людьми!

— Нет!

Я развернулся и пошел к машине.

— Глеб!

— Нет!

Если он останется жив, то вряд ли снова захочет затеять какую-нибудь авантюру.

Элка стояла у моей «аудюхи». В руках она держала мою куртку и свою дубленку. Непостижимым образом она успела избавиться от униформы медсестры, и была в своих джинсах и свитере.

— Ты сбежала, — усмехнулся я.

— Я?! Мне просто стало противно смотреть, как ты прижимаешься к этой… Марине. Я пошла в гардероб и забрала нашу одежду.

Усевшись за руль, я спросил для приличия:

— Поедешь со мной?

— Я на машине. — Она развернулась и пошла, на ходу надевая дубленку.

От досады я кулаками долбанул по рулю.

Не мир, не война.

Будем считать это хэппи-эндом.

* * *

Мы встретились с Бедой у дверей ее квартиры. Я заехал за Роном, но все равно почему-то успел к тому моменту, когда она ковырялась ключами в замке. Посмотрев на меня, Беда победно усмехнулась, и, наверное, записала очко в свою пользу. Я не стал объяснять ей, что имею право видеть Сазона, раз уж он приехал и поселился у нее в доме.

Мы вместе шагнули в темный коридор.

— Это не дом, — вздохнула Элка. — Это терем-теремок какой-то! Эй, кто в тереме живет?!

— Я, мышка-норушка, — тихо сказал Сазон и вышел из комнаты на четвереньках.

— Дед, ты надел слуховой аппарат! — удивился я.

— Ага. Я тут подумал, хер с ней, с потенцией! Мне все равно никто не… Я лучше волосы себе на темечке наращу. Шансов больше будет.

— Больше, — засмеялась Элка. — А почему ты на карачках?

— Выпили мы. Вроде голова светлая, а стены трещат, пол качается! Да мы все тут на четырех ходим, так удобнее.

— Это землетряс, дед! — пояснил я.

— Да?! В Сибири? — Сазон попытался встать на ноги, но не удержался и снова рухнул на четвереньки.

Из кухни вышел Возлюбленный.

— У кого землетряс, а у кого «Иммуномодулятор»! Крепкое лекарство, все в лежку, даже дамы. Я меньше всех выпил — за тобой побежал.

— Ты как тут раньше нас очутился? — удивился я.

— Так тачку поймал, за скорость доплатил. Мне с тем веселым дядькой прокурорского вида неохота было встречаться!

Всю ночь мы с Элкой проговорили на кухне. Я научился топить камин, и признал, что штука это отличная, даже если находится на шести метрах пространства, а не в просторной гостиной. Беда пила кофе, курила, снова пила кофе и снова курила.

— Что ты собираешься делать с кейсом? — пытала она меня, щурясь в сизой завесе дыма.

Я молчал, пожимал плечами и подкладывал в камин дрова. Она злилась, ломала в пепельнице сигарету, закуривала новую, и снова пытала:

— Скажи, что ты будешь с ним делать?

— Если тебе нужны скандальные разоблачения, — не выдержал я, — поищи другой материал. Бороться с «откатами» со страниц криминальной газеты — глупо. Тебя раздавят, как муху. Я этого не хочу.

— Когда сведения будут опубликованы, да еще с конкретными примерами и доказательствами, — начала она, но я перебил:

— Не будь дурой. Тебя раздавят просто так, чтобы другим неповадно было. Они… принципиальные ребята!

— Из-за таких трусов как ты, в нашей стране никогда не будет честного бизнеса.

Я промолчал. Мне вдруг в голову пришла неплохая идея.

— Ты хочешь искать правду, — сказал я Беде, — а я хочу спасти человека.

— В смысле? — Она помахала рукой перед своим носом, разгоняя сигаретный дым.

— Я отдам содержимое чемодана страховой компании «Эталон». За это они оставят в покое Троцкого.

— Ты думаешь, Ильич это заслужил? — задумчиво спросила Беда.

— Конечно, нет. Но он же человек все-таки! Маленький, жалкий, хитрый человечек. Который всегда хочет больше, чем может.

— Скажи еще, что он добрый, — усмехнулась Беда.

— Не злой, — не стал я ее разочаровывать.

— А что ты будешь делать, когда Гон очухается и потребует у тебя чемодан?

— Вот когда очухается и потребует, тогда и буду решать.

— Ладно, черт с тобой. Спасай Ильича. А я забабахаю статейку о некой секретной группе ликвидаторов. Нет, каково название, а?!! — она потрясла над головой худым кулаком.

Я так удивился ее сговорчивости, что помешал дрова в камине рукой.

* * *

Любая история заслуживает эпилога.

Ильич вдруг действительно заболел и попал в отделение кардиологии в предынфарктном состоянии. Это укрепило мою решимость поговорить с принципиальными ребятами из фирмы «Эталон». Я связался со службой безопасности «Эталона» и без проблем объяснил, кто я и чего хочу. Принципиальные ребята сильно возбудились от моего предложения, и мы заключили джентльменское соглашение: они забывают, кто такой Троцкий, а я называю им номер ячейки камеры хранения на вокзале, где будет храниться кейс с компроматом на крупнейшие страховые компании города. И пусть они делают с ним, что хотят.