Своя Беда не тянет - Ольга Степнова

Плюшко опять разлил лекарство в рюмки, превысив рекомендованную дозировку раз в пятнадцать. Сазон руками разломил жирную курицу на четыре части. Мне в голову вдруг пришла дельная мысль, и я улизнул с кухни, так и не притронувшись к своей рюмке.

Я решил позвонить следователю Питрову и, не дожидаясь его гнусных провокаций, доложить ему о сорванной с тира печати. Я сам ему все расскажу, тогда он не припрет меня к стенке за самоуправство, а с Сазона взятки гладки.

— Прокуратура? — тихо, чтобы меня не услышали на кухне, спросил я. — Мне срочно нужен следователь Питров.

— Питров в командировке, — ответил казенный голос.

— Как в командировке? — глупо удивился я. — В какой командировке? Надолго?!

— Ну, разве в Тверь быстро сгоняешь? — перестал быть казенным голос, но тут же испугался, что сболтнул лишнее и сухо добавил:

— Звоните через неделю.

От неожиданности у меня пересохло во рту. Значит, Питров где-то нарыл адрес любовничка бабы Капы. О чем-то он узнает раньше меня, этот неунывающий, въедливый Питров. Мне захотелось пойти на кухню и заглотить свою порцию «Иммуномодулятора», поймав ритм синхронных упражнений веселой троицы. Но мой порыв был прерван звонком в дверь.

Плюшко помчался в коридор, как расторопная домохозяйка, поджидающая мужа домой. Послышался звук открываемой двери и проникновенные возгласы научного сотрудника:

— Нашлись! Вернулись! Слава Богу, и Аллаху слава! У нас курочка на обед! Ботиночки снимаем! Теперь всегда снимаем ботиночки! Надира, разрешите вашу ручку!

Живописная толпа ввалилась в комнату. Плюшко пятился задом, за ним гуськом шли — Возлюбленный с головой-коконом из грязных бинтов, улыбчивая Салима, потолстевшая от свитеров, одетых друг на друга, и угрюмая Надира, которая, заметив меня, вернулась в коридор.

— Женечка нас на вокзале нашел, мы там ночевали! — сообщила мне зачем-то Салима, и по-хозяйски засеменила на кухню.

— Ой, мальчики, — заверещала она оттуда, — нельзя же холодное кушать! А лекарство разбавлять нужно, если рюмками употребляете! Давайте знакомиться! Салима!

— Мальцев, прозаик. Очень приятно.

— Вон там Надира. Надира, девочка, иди сюда, не бойся!

— Прозаик Мальцев. Приятно. Очень.

— Отряд! В одну шеренгу становись! — рявкнул дед. — Я здесь командир!

— Это Сазон, — представил его Мальцев. — Он слышит неважно. Контузия, бля.

Ко мне подошел Женька.

— Здорово, брат! Разбинтуй меня, а то кушать хочется, а рот не открывается.

— Ну, вы даете! — я начал разматывать несвежие бинты. — Кто этот маскарад придумал?

— Слушай, а мне понравилось! — хохотнул Женька. — Все передо мной расступаются, места уступают, двери придерживают!

— Проще говоря, шарахаются.

— Нет, что ты! Жалеют!

Я еще раз убедился, что Женька — человек, в сущности, добрый. Главное, его женщин не трогать.

Разбинтовав Женьке лицо, я его не узнал. Зеленка почти отмылась, отеки спали, глаза открылись, и в чертах его проявилась скупая мужская красота.

— Мальчики, кушать! — пропела с кухни Салима.

— Да ух ты господи, — поморщился Женька, — похоже, это, и правда, слуховой аппарат! — Он снял с уха нечто, похожее на клипсу, и сунул в карман. — Слушай, тут Элка твоя приходила, в тетрадке что-то писала. Тебе это нужно? — Он из-за батареи вытащил тетрадку и протянул мне.

Я задумался: нужно ли мне это? Я сказал, что больше не буду ее искать.

— Нет, Женька. Я поклонник «глубоких текстов».

Женька пожал плечами и ушел на кухню, чтобы присоединиться к теплой компании.

Как только он скрылся из вида, я сунул руку за батарею и достал пухлую тетрадь.

* * *

«Наверное, Бизя решил, что пока я не найду кейс, я из квартиры не выйду. Что буду пялиться в ящик, варить борщи, и в его отсутствие перерывать дом вверх дном. Я и правда искала кейс так, как никогда ничего не искала. В квартире не осталось ни миллиметра, который бы я не исследовала. Оставалось только отодрать паркет и снять сантехнику. Но мне в голову пришла мысль, что Бизон мог вынести чемодан из квартиры. Ведь когда он ушел, я спала, измученная истерикой.

И тогда я сварила ему борщик. Омерзительнее рыбы, сваренной с кислой капустой, нет ничего на свете. Вечер удался. Но кейс я так и не получила. Пришлось уйти с гордо поднятой головой.

Все собаки принюхивались, когда я шла мимо. Мне никогда в жизни теперь не отмыться от этого запаха. Я решила, что не поеду домой. При мысли, что буду пятым человеком на одиннадцати квадратных метрах, захотелось вырыть нору в сугробе, да там и остаться. Я подумала, и решила пойти к Ленке. Ленка жила одна в двушке, до нее было минут пятнадцать ходьбы. Подняв воротник и застегнувшись на все пуговицы, я двинулась вдоль дороги, освещали которую лишь фары редких машин.

Ленка открыла дверь, и в нос мне ударил знакомый запах перекисшей капусты. Темень в квартире меня не удивила. Ленка вечером кроме настольной лампы ничего не включала. Даже телевизор у нее потреблял электроэнергию строго по расписанию — во время утренних новостей и вечернего сериала. Дело в том, что Ленка была одержима идеей экономии так, как некоторые одержимы идеей родить ребенка. Впрочем, мужа и детей Ленка не завела тоже исключительно из экономии.

Ленка не была бедной, она хорошо зарабатывала. У нее была собственная аудиторская фирма и постоянные клиенты. Благодаря своему скупердяйству, она довольно быстро накопила на двухкомнатную квартиру, дачу, и подумывала о машине, приобрести которую не решалась только потому, что железный конь лопает дорогой бензин. Кроме меня у Ленки не было подруг, потому что только я легко обходилась в гостях без чаепитий, длинных задушевных бесед и прочих угощений. Курево я всегда приносила с собой. Я не считала, что Ленка плохой человек. Скорее всего, ее бзик был из области психиатрии. А у каждого свой диагноз.

— Ленка, я у тебя переночую, — сообщила я ей с порога.

— С мужем поругалась, — резюмировала Ленка.

— Да он и не муж мне вовсе. Просто в моей квартире каждый день народу все прибавляется. Все милые, славные люди, им весело и хорошо вместе, но… мне не осталось там места.

— Заходи, я постелю тебе на диване, — сказала мне Ленка, и это был самый широкий жест в ее жизни.

Я разделась, принюхиваясь к отвратительному запаху, которым я пропиталась насквозь. Воняло еще чем-то, но я не могла понять чем.

— Слушай, я в душ. Мой на меня борщ вылил, вот кислой капустой и несет!

— Да это от меня несет! — Ленка показала мне марлевый мешочек чем-то заполненный.

— Что это?

— Ковер чищу. «Ваниш» знаешь, сколько стоит?! А у меня капуста перекисла, пропадает! Ее нужно в тряпочку завернуть и этим ковры чистить. Старый бабушкин способ.

Я поняла, что судьба у меня сегодня такая — до утра придется жить в этом духмане и никакой душ не поможет.

— Ленка, пиши книжку полезных советов для бедных!

— Издеваешься? — фыркнула Ленка, встала на карачки и поползла по ковру, отскабливая марлевым мешочком невидимую грязь. В тусклом освещении эта картина выглядела мистической и попахивала извращениями. Я уселась с ногами на диван. Чудный вечерок. Захотелось зареветь, и не просто зареветь, а повыть, поскулить и попричитать.

— Ой! — Ленка, несмотря на то, что имела упор на четыре конечности, потеряла вдруг равновесие и завалилась на пухлый, уютный бочок. Капуста из мешочка вылетела странным фейерверком и разлетелась по ковру. Я засмеялась, а Ленка надулась.

— Весело тебе! Придется теперь ковер на улицу тащить, снегом чистить от рассола. Тьфу! — Ленка скатала ковер в рулон и потащилась в коридор.

— Элка, я твою дубленку одену, а то я шубу свою бензином натерла, она в ванной сохнет!

— Чем ты шубу натерла?!

— Бензин со стиральным порошком мешаешь, шубу раствором мажешь, сушишь, а потом счесываешь. Шикарное средство! Химчистка сейчас знаешь, сколько стоит?

— А я думаю, чем это еще так воняет!

Ленка с трудом втиснулась в мою дубленку, взвалила на плечо ковер и ушла.

Бензина в Ленкином репертуаре еще не было. Впрочем, как и перекисшей капусты. Стирала она, добавляя в воду картофельный сок, из старых колготок делала трусики, зубы чистила… осиновой веточкой, размочаленной на конце в кисточку, а вместо дезодоранта использовала отвар дубовой коры. Где она доставала в Сибири кору дуба, я понятия не имею.

Мне расхотелось рыдать, подвывать, скулить и причитать. Мне захотелось есть. Но рассчитывать здесь даже на бутерброд с маслом не приходилось.

Ленка вернулась быстро. Она вломилась в квартиру как торпеда и почему-то без ковра.

— В меня стреляли! — выкатив глаза, прошептала она.

— В тебя… что?!

— Элка, в меня стреляли, и спасло меня только… меня спас ковер! Я им взмахнула, чтобы забросить на турник, слегка пригнулась и… пуля пробила его в двух местах… Сухой щелчок и две дырки в ковре! Я упала и лежала, пока какая-то тень не умчалась к машине. Машина уехала, я встала, побежала и… наверное, тот кто стрелял, думал, что убил меня. Элка! За что?!!