Пустой гроб - Пьер Сувестр

Миньяс замолчал, в совещательной комнате воцарилась мертвая тишина.

В растерянности смотрели присяжные друг на друга.

Что ответить? Какое принять решение?

Отважный продавец скобяным товаром заговорил первым, он дерзко возразил Миньясу:

— Признаться, сударь, я не понимаю вас; и вот что я думаю: пусть небезопасно для нас осудить сына Фантомаса, но мы ведь здесь не для того, чтобы думать о своих интересах. Если Фантомас будет мстить, что ж — тем хуже для нас… Мы люди честные и судить должны по чести и совести. Из всех ваших доводов я лично усвоил только одно: сын Фантомаса — гнусный негодяй, он заслуживает смерти! Так пусть его гильотинируют! Потом увидим, что будет. Я думаю…

Никто так и не узнал, о чем думал этот достопочтенный присяжный.

Миньяс резко отпрянул.

Остолбеневшие от удивления присяжные стали свидетелями невероятного, фантастического, чудовищного превращения.

Отступив шага на три, Миньяс, не спуская глаз с присяжных, сорвал с себя черный пиджак и жилет. Он срывал с себя и бросал на пол одежду — так сбрасывают ставшие ненужными лохмотья — и внезапно предстал в облегающем, плотно охватывающем его тело черном трико.

Никто не шевелился, никто не произносил ни звука, а Миньяс тем временем надел черную маску и застыл в причудливой позе.

Тогда только он заговорил:

— Ишь, что надумали, — издевался он, — сначала осудим, а потом займемся Фантомасом! Тысяча чертей!.. Прямо скажем, забавно… Ошибаетесь, друзья мои: сначала — Фантомас, потом — все остальное.

В руке Миньяса что-то сверкнуло — дуло револьвера.

— Ну! — с вызовом сказал он. — Теперь узнали меня? По-прежнему собираетесь осудить моего сына?

Присяжные от страха побледнели. Раздались крики:

— Фантомас!.. Фантомас!..

Перед ними действительно был сам Фантомас, это он угрожал им револьвером — Король ужасов, злодей и истязатель; это он спокойно взирал на них, ухмыляясь; это он был заранее уверен, что и на сей раз победа останется за ним.

— Фантомас! — перелетало из уст в уста.

— Фантомас собственной персоной! — представился злодей. — Ваш председатель, господа… Раз уж потребовалось сообщить вам об этом — я и есть тот самый Фантомас… А теперь решайтесь, голосуйте… Честное слово бандита — а я всегда держу свое слово — в вашем приговоре я не изменю ни пункта. Считаете нужным осудить моего сына — осуждайте. Захотите оправдать — оправдывайте, в голосование я вмешиваться не буду… Но я не забуду о том, как вы проголосуете.

Последнюю фразу Фантомас произнес так высокопарно, так сурово и властно, что некоторые из присяжных от ужаса едва не попадали в обморок.

Неужто такое возможно? Неужели совещание присяжных завершится страшной трагедией, где в главной роли — сам Фантомас, который сумел-таки возглавить суд присяжных, решавших судьбу его сына?

О, прав был Фантомас — он один повелитель над всеми!

В любой момент мог появиться он, где только захочет, повернуть ход событий в угодном ему направлении.

Разумеется, план Фантомаса можно было бы предвидеть, принять бесчисленные меры предосторожности, попытаться оградить от неожиданностей судебное заседание.

Можно было выделить для охраны Дворца хоть тысячу инспекторов сыскной полиции, а во дворе тюрьмы предварительного заключения замаскировать сотни гвардейцев; сам Жюв и Фандор были в зале, но это не помешало Фантомасу присутствовать на процессе сына и быть там не сторонним наблюдателем, а судьей, и судьей главным.

Презрительно поглядывая на своих коллег, Фантомас вновь заговорил характерным, свистящим голосом, от которого дрожь пронизывала с ног до головы:

— Итак, за дело, господа, принимайте ваше решение. Фантомас запомнит его надолго.

В распоряжении присяжных были белые и черные шары слоновой кости.

Черные шары означали, что обвиняемый признан виновным, белые значили — не виновен.

— Голосуйте, господа, — торопил Фантомас.

Показав пальцем на урну для голосования, он предложил присяжным опустить в нее свои шары.

Началось голосование.

Происходило оно с поразительной поспешностью. Точно охваченные жуткой лихорадкой, присяжные бросались к урне для голосования, чтобы поскорее опустить в нее свой шар, избавиться от неприятной миссии.

Фантомас не трогался с места.

Он ждал, внешне невозмутимый. Когда голосование окончилось, он разразился смехом.

— Смотри-ка, — сказал он, — а вы оказались смышленее, чем я предполагал, вы отлично поняли мои слова… Благодарю вас.

Фантомас захохотал еще громче.

— Немногие могут похвастаться, что заслужили мою благодарность.

Никто не опустил черного шара!

* * *

— Подожди, Фандор…

— Жюв, вы делаете мне больно!

Жаловался Фандор не без оснований: от волнения Жюв с такой силой сжал ему руку, что ногти впились в кожу.

Друзья стояли в зале судебных заседаний, рядом с местами для свидетелей.

Вошли присяжные, судебное заседание продолжилось.

— Вердикт присяжных, — выдохнул Жюв.

Фандор утвердительно кивнул.

— Ответ «да» означает смерть. «Нет» — помилование.

Мертвая тишина стояла в зале.

На скамье подсудимых неподвижно застыл князь Владимир — ослабевший, бледный, почти без чувств.

Раздался голос председательствующего:

— Обвиняемый, встаньте.

После чего он обернулся к присяжным:

— Прошу господина председателя сообщить нам ваше решение.

Волнение в зале усилилось, все замерли в тревожном ожидании; Миньяс поднялся.

Жюв и Фандор не узнавали голос Миньяса.

Компаньон Поля Дро больше не маскировался.

Тон его был царски снисходительным, полным сарказма и высокомерного презрения; он медленно зачитал традиционную фразу:

— Рассудив по совести и чести, перед богом и перед людьми, жюри присяжных на все поставленные вопросы единогласно отвечает «нет».

Все застыли в оцепенении!

От волнения генеральный прокурор вскочил. Судебные советники в ужасе смотрели друг на друга, потрясенный Владимир поднял голову и пристально посмотрел на Миньяса — зубы подсудимого стучали, по щекам его катились крупные слезы.

Всеобщее оцепенение продлилось недолго.

Председательствующий поднялся, быстро зачитал заключительную формулировку и перешел к судебному постановлению.

Председательствующий обязан был считаться с решением жюри присяжных, поэтому он не стал совещаться с другими членами суда.

Судебное постановление было готово; бесцветным, глухим от волнения голосом председательствующий зачитал приговор; «Жюри присяжных по всем поставленным вопросам ответило «нет»… Исходя из этого, суд объявляет обвиняемого невиновным.»

— Конвойные! — распорядился председательствующий. — Отведите тренера ипподрома Бриджа в судебную канцелярию и оформите его освобождение из-под стражи.

В ту же минуту в огромной зале судебных заседаний раздался неистовый крик. Точно очнувшись от омерзительного кошмара, Бридж, князь Владимир, сын Фантомаса, которого только что оправдали, громко крикнул:

— Спасибо, отец!

Его голосу все еще вторило эхо, когда раздался второй крик.

Оттолкнув Фандора, Жюв ринулся к трибуне судей.

Сыщик размахивал правой рукой, в которой крепко сжимал ордер на арест — пожелтевшую бумажку, которая уже много лет всегда была у него в кармане.

— Фантомас! — вопил Жюв. — Именем закона вы арестованы!

Жюв давно узнал Фантомаса, догадался, что под маской финансиста Миньяса тому удалось возглавить жюри присяжных.

Жюв дождался оправдательного решения и теперь жаждал эффектной развязки; он надеялся арестовать Фантомаса, застав его врасплох и перекрыв пути к отступлению.

Увы! Как только Жюв бросился вперед, послышались истошные крики. Поднялся невообразимый шум, качалась перестрелка.

Увидев, что его опознали, Фантомас вытащил револьвер, прицелился в Жюва и нажал на спусковой крючок.

Он убил бы Жюва, если бы в этот миг Фандор, не отстававший от сыщика, не подставил Жюву подножку — Жюв растянулся на полу, жизнь его была спасена.

Невероятная суматоха царила в зале.

Охранники, отчаявшись что-либо понять, как ненормальные накинулись на Жюва и Фандора… Все сплелось в единый клубок.

Когда наконец Жюву и Фандору удалось впрыгнуть на трибуну для судей, Фантомаса там уже не было: воспользовавшись паникой, он незаметно выбрался из зала, пробежал коридорами и затерялся в закоулках Дворца правосудия.

* * *

Часом позже Жюв и Фандор покидали Дворец правосудия.

Жюв был удручен.

— Опять не удалось мне арестовать Фантомаса, — сокрушался он, — опять он ускользнул от меня. Этот человек дьявольски отважен, уж и не знаю, смогу ли я когда-нибудь победить его.