Ангел из прошлого 1 - Лусия Эстрелла

умерла, значит и он жив. Так хочется его обнять, успокоить и сказать, что все плохое уже позади, и что теперь мы никогда не расстанемся…»

Сима в очередной раз спотыкается о небольшой ледяной камень и останавливается. Она случайно прошла дом Фролыча, и теперь ей придется возвратиться на целый квартал.

Когда Фролыч открывает ей дверь, глаза у него блестят. Он будто в предвкушении триумфа, но в то же время в его взгляде проскакивает привычная неуверенность.

– Зачем пришла?

– У вас всё еще мои рисунки, – робко напоминает она.

Фролыч смотрит на нее с удивлением, смешанным с недоверчивостью. Кажется, он собирается выдать какую-то саркастическую фразу, но ждет подходящего момента.

– Если бы ты хотела, то давно бы уже их забрала, – говорит он. – Но для тебя это предлог приходить снова и снова. Как будто тебе здесь медом намазано.

Сима вздыхает, не найдя, что ответить.

– Ты все еще надеешься, что я решу твои проблемы? – продолжает он. – Если я выгляжу не так, как остальные люди, это еще не означает, что у меня сверхъестественные способности!

Сима опускает глаза.

– Ты очень странная и глупая девочка, – выносит он вердикт. – Все что я могу – это напугать тебя до смерти.

– Но мне не страшно, – говорит Сима.

– Может и не страшно, но ужасно стыдно, – Фролыч все еще держит ее на пороге, и она – словно на допросе.

– Стыдно? – переспрашивает Сима. – Почему?

– Потому что для тебя я хуже того бомжа, которого ты с таким интересом слушала, – произносит он хрипло.

Она отрицательно качает головой, не имея возможности ответить. Начинают подкатывать слезы, а ей сейчас особенно не хочется выказывать свою слабость.

– Тогда почему, – он откашливается, но хрипота так и не проходит. – Почему ты сделала вид, будто меня не знаешь? Тебе было стыдно перед теми людьми. Лучше бы я не приходил. Я чувствовал, что не нужно идти!

Последние слова он произносит с таким отчаянием, что у Симы начинает болеть в груди. Что она может ему на это ответить?

– Все не так, как вам показалось, я… – она запинается, потому что придется сказать о том, как Назарий нарочно ее не пустил к нему. Странно, что Фролыч сам не понял ничего – ведь он весь вечер следил за ней.

– Не нужно оправданий, – жестко говорит он. – И если ты пришла спросить, что я думаю по поводу той легенды – я не намерен говорить об этом.

– Я тоже не хочу об этом говорить, – горячая волна бросается Симе в лицо. Она всегда была не прочь поговорить с кем-то о папе, но эта история перевернула ее сознание, прежде всего – открыло несколько неприглядных истин о ней самой. И Фролыч вряд ли будет в восторге узнать, что из-за нее так страдал отец, и что да, именно из-за нее ему пришлось занимать эти злосчастные деньги.

– Тем лучше, – хмыкает он и уходит из прихожей на кухню.

Сима неловко топчется на пороге, а потом набирается смелости, снимает обувь и идет за ним.

– Чего тебе? – бросает он, когда она появляется на кухне.

– Я хотела спросить, вам понравилось мое новое платье? – вырывается у нее неожиданно.

Фролыч смотрит на нее искоса.

– Мне без разницы, во что ты одета – хоть в лохмотья, – несколько грубо произносит он. – И вообще, я в этом не разбираюсь.

– Да, я знаю, – кивает она. – А еще я очень хотела, чтобы папа тоже пришел на день рождения поздравить Олега и увидел меня красивой, в синем платье, о котором я так мечтала.

– Что такое внешность? Одна сплошная иллюзия, – говорит Фролыч, обращаясь не к ней, а просто рассуждая сам с собой. – Как и пустые мечты.

– Все же папа был на этом празднике, – говорит Сима. – Потому что он всегда со мной – ведь он в моем сердце.

Фролыч вдруг устало вздыхает. Придвигает к ней стул и начинает расхаживать по кухне взад-вперед, а его сильно отросшие ногти на здоровой руке едва не задевают стол.

– Ты – сирота, – говорит он. – Я понимаю, тебе кто-то нужен. Все равно – кто, только чтобы был кто-то рядом. Так ведь?

– Нет, мне нужен только мой папа, – присев на краешек табурета, говорит Сима. – Я верю – он жив…

– Что весьма сомнительно, – перебивает Фролыч. – Нормальный отец давно бы тебя нашел. Значит, он либо последний идиот, либо просто не может этого сделать, – он глазами показывает вверх.

– Но… ведь вы живы, – находится Сима. – Потому что кто-то о вас позаботился, когда… когда было совсем плохо. Потому что вы были кому-то нужны. И о моем папе тоже позаботились, я верю.

– Я нужен? – ядовито возражает Фролыч. – То, что я выжил, было ошибкой. Смешной и жестокой ошибкой.

– Но вы действительно очень нужны одному человеку, – говорит Сима.

– Кто же этот безумец?

– Назарий, – без сомнений отвечает она.

Фролыч только машет рукой.

– Он очень страдал, когда не смог прийти и купить вам лекарства, – горячо продолжает она. – Ему запретили к вам идти под страшными угрозами. А он очень хотел! Вы бы видели его глаза… Он мне говорил, что любит вас, но это видно и без слов.

– Это не так, – говорит Фролыч, и его взгляд становится отсутствующим. – Раньше – может быть… но не теперь.

– Он все время беспокоится, чтобы с вами не случилось ничего плохого, – говорит Сима, искренне не понимая, почему Фролыч не верит.

– Раньше у него был светлый, чистый взгляд, – говорит Фролыч, как будто бы сам себе. – А теперь он смотрит в сторону и лжет мне. Он постоянно лжет. Он думает, я ничего не понимаю. А не понимаю я одного – зачем он это делает.

При этом с его лица словно спадает маска. Он становится таким незащищенным – эта неприкрытая ничем печаль, доброта в глазах очень его красят. И при этом как будто его черты разглаживаются, и шрамы становятся не такими явными, а с темно-синих проницательных глаз будто бы снимается пелена отчужденности.

Сима порывается, чтобы взять его за руку, но вовремя останавливается и остается сидеть на стуле. Это ведь приведет к тому, что Фролыч снова замкнется, станет таким, как обычно, и лучше продлить этот момент, когда он настоящий и не пытается защищаться.

– Ты все еще здесь? Что ты от меня хочешь? – Фролыч с явными усилиями возвращается в прежний настрой, отчего меняется его голос – становится грубее, с хриплыми надтреснутыми нотами. – Хватит трепать мне нервы, я устал от тебя.

– Можно у вас еще кое-что спросить? – говорит Сима, поглядывая на него