Трогать запрещено (СИ) - Коваль Алекс

Ускоряю шаг, переходя на бег. Залетаю на крыльцо, пару раз поскользнувшись на ступеньках, едва не упав. Влетаю в дом с громким:

– Пап?! Богдан?!

Ответа нет. Следом за мной вбегает Вероника, чуть не сбивая меня с ног. Благо, я успеваю вовремя отскочить от двери.

Прислушиваюсь. Тишина. Не разуваясь, прохожу в гостиную. Тут работает телевизор и горит елка, но мужчин нет. Мы с Никой переглядываемся, и тут до наших ушей долетает раскатистый мужской хохот.

– Кабинет! – бросаюсь я в нужном направлении. Подруга за мной. Ни одна из нас даже близко не подумала, что будем делать в случае драки двух здоровых мужиков. Каким образом две хрупкие девушки вообще способны остановить высоких и рослых мужчин в порыве мордобоя?

Благо, придумывать и не приходится. Ныряю в открытую дверь папиного кабинета, зависая на пороге, вытаращив глаза. Слова пропадают. Совсем. Нет, они не дерутся. Я ошиблась и даже не знаю: хорошо это или плохо.

Папа с Богданом пьют. Да судя по осоловелым взглядам, встретившим меня, “приговоривают” уже не первую и даже не вторую бутылку виски, стоящего в компании двух бокалов на столе, заваленном бумагами. То есть в сорок лет вот так мужчины решают серьезные вопросы? Интере-е-есно…

Подоспевшая за мной Ника звонко хмыкает.

– Ю-ю-юля, – расплывается в улыбке Дан, распевая мое имя. – Юлька моя пришла-а-а! – поднимается с кресла, нетвердым шагом добредая до меня, притянув к себе за плечи. Сжимает так, что кости затрещали!

– Ох, – срывается с губы сдавленный писк, поднимаю взгляд снизу вверх – Титов, оказывается, умеет напиваться? Забавно. Особенно смотреть, как он довольно улыбается, глядя на меня. Как кот, стащивший с хозяйского стола самую жирную сосиску! Еле на ногах стоит, переложив весь вес своего тела на мои плечи и лыбится. Зараза! Я думала, что его тут убивают, а он? Налакался до поросячьего визга! Вот же ж!

– Юлька? – чуть трезвее звучит голос папы. – О-о, и сообщница тут! Вероника, вечер добрый. Милости просим в переговорную.

– Здрасте, дядь Степа. Вы, я смотрю, сегодня напереговаривались уже так, что язык заплетается, – хохочет Ника.

Хозяин кабинета встает из-за стола, неловко взмахнув рукой. Стопка папок с глухим стуком валится на пол. Папа беспечным пьяным взглядом провожает документы и неуверенным движением ерошит светлую шевелюру.

– Че-е-ерт. Юль, я, кажется, напился…

Папа прячет руки в карманы брюк и смотрит на нас с Титовым, стоящих бок о бок. Нет, беру свои слова обратно. Он не трезвее Богдана. «Хорошенький» настолько, что едва держится на ногах. Хотя, отойди я от Титова, не уверена, что тот не клюнет носом в пол.

– Вы почему не берете трубки? – спрашиваю я, гуляя взглядом с одного “экземпляра” на второй. – Я уже с сотню раз звонила каждому из вас! До смерти перепугалась!

– Какие трубки? – морщится папа, поглядывая на Титова. – Ты понимаешь, о каких она… трубках?

Дан шарит рукой по карманам:

– Трубки нет, – выдает ни капли не смутившись.

Я глухо рычу, стиснув зубы:

– Телефоны ваши где?!

– А-а-а… кто?

– О-о-о… где?

Выдают мужчины синхронно.

– Ясно. Понятно, – закатываю я глаза, крепче перехватывая сто килограмм Титова за талию.

– Дело труба, – ржет во весь голос Вероника. – Юля, их надо укладывать спать. Срочно! Они еле “тикают”.

– Мы сами! – протестует папа, огибая стол, повалив следом за документами ноутбук и пустые бокалы. – Блть! Какой узкий кабинет. Юля. Ремонт. Делать будем.

– Стены расширять? – откровенно угорает Вероника.

– Сносить! – решительно машет рукой па. Уже и я тихонько посмеиваюсь. За все свои двадцать лет первый раз я вижу отца в подобном состоянии. Образец самоконтроля, Степан Данилов никогда не позволял себе напиваться до такой степени. Это ж какая “душевная” у них сегодня вышла с Даном беседа.

– Снесем, папуль. Сейчас проспитесь и снесем. И стены, и окна. Все снесем.

– Зачем все? Все не надо. Все будете вон, – кивок, – в Германии сносить.

– Давайте, дядь Степ, – подскакивает Ника, подхватывая отца под руку, – позвольте, я вам помогу. Плюсик себе в карму заработаю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Папа бурчит недовольно. Но подруга непрошибаема. Ее не переспорить, проще сдаться. Ника командует, требуя показать дорогу до спальни. Упрямство Степана Аркадьевича под таким напором капитулирует, папа кивает головой в сторону лестницы. Ладно, одного почти пристроили. Поднимаю взгляд на Титова:

– Ты как? Стоять на ногах способен?

– Все за-ши-бись, котенок! – тянется за поцелуем Дан. Я хмурю брови, закрывая его рот ладошкой. Обойдется! От него так виски фонит, что кажется, я с одного его вздоха в мою сторону уже захмелела.

– Да я уж вижу, – тяну за собой, – что у тебя все зашибись. Идем. Уложу тебя в гостиной.

– Не, не надо в гостиную. Степыч будет злится.

– Папе бы до спальни дойти, какая тут злость? Вы сегодня оба оторвались как надо. Или дорвались.

– Злая Юля. Млять! – выругивается, покачнувшись, вовремя схватившись за косяк. – Юль, домой надо, – едва ворочает языком Титов. – Поеду. Такси. Вызови…

– Какое тебе такси?

Титов вздыхает и сдается. Падает на диван, к которому я его подвела, выдавая сокрушенно:

– Пздц, я нажрался… как свинья. Юля… мне стыдно! Клянусь, это был исключительный случай. Веришь?

– Верю.

– Люблю тебя. Сильно! – руки тянет, пытаясь сгрести в охапку. Я улыбаюсь и уворачиваюсь.

– Ложись, давай, – надавливаю на плечи. – Я тебя тоже люблю. Даже в таком состоянии.

– Правда?

– Правда.

– Я пять минут полежу, а то комната кружится, – закрывает глаза, закидывая руку за голову и растягиваясь во весь рост, благо, габариты мебели позволяют. – Всего пять… Юль. Минут… и потом… – и что будет «потом» Титов не договаривает. Вырубается моментально.

Стягиваю пуховик, падая на кресло. Уф!

– Вот это денек, – выдыхаю, когда со второго этажа спускается Ника.

– Степу уложила. Он у тебя паинька, – улыбается подруга. – Теперь предлагаю продолжить начатое мужчинами, – подмигивает.

– В смысле?

– В смысле я заприметила недопитую бутылку дорогого виски. Жахнем? Исключительно для успокоения нервов.

Смотрю на огромное идеально тело Титова в полной отключке, с помятым свитером, рассеченной губой и взъерошенной шевелюрой и, уже не смущаясь, в голос посмеиваюсь. Это, наверное, истеричное.

– Кажется, это хорошая мысль, Ник. Выпьем.

Глава 33

Богдан

Мать твою, какой жуткий стоит гул! В доме или в башке – не пойму. Обхватываю голову руками и морщусь, перекатываясь на спину. Кости ломит, кровь грохочет в висках. Ощущение в теле такие, как будто пинали семеро. Староват ты, Титов, для таких попоек. Организм уже не вывозит. Чай, не двадцать.

Открываю глаза, в гостиной Даниловых полумрак. Юлька, видать, постаралась, задернув с вечера шторы. Юля…

М-м!

Растираю лицо ладонями, воспоминания о вчерашнем волнами накатывают, вгоняя в жуткий стыд. Во всей красе перед девчонкой предстал. Нажрался так, что не помню, как отключился. Еще чего доброго, решит, что я регулярно так «стресс» снимаю. Позорище. Не жених, а мечта. Я даже с Илоной себе подобной херни не позволял. Впервые за последние лет десять расслабился, и меня унесло. До момента появления Юльки с подругой все помню, а после – мрак.

Сажусь на диване, бросаю взгляд на наручные часы. Восемь часов утра. В доме тишина, Даниловы, походу, еще спят. Сгребаю свое разваливающееся на части тело и несу на кухню. Засуха во рту жуткая. Щедро плещу себе в стакан воды из графина, залпом опустошая. Умываюсь тут же из-под крана холодной водой, самую малость очухавшись после вчерашней попойки.

По уму, надо бы свалить, пока Степыч не проснулся. Сдается мне, после вчерашнего мы хоть и разобрались, но на трезвую голову Данилов вряд ли сильно обрадуется, меня увидев в собственном доме. Так что домой пора. Да вот только виски напрочь убили во мне чувство самосохранения. Не уеду домой, пока не увижу Юльку.