Трогать запрещено (СИ) - Коваль Алекс

Теперь Данилов хватается за бутылку, разливая по стаканам. Снова выпивает залпом. Молчит, а я и не лезу. Пусть переварит. Тоже выпиваю, откидываясь на спинку барного стула. Алкоголь наконец дает о себе знать. Пить с дороги, на нервах да на голодный желудок – во все времена хреновая затея, что в двадцать, что в сорок. Голова тяжелеет, мысли начинают путаться уже после третьего бокала.

– Ну, – потирает ладони, немного погодя Степан, – что планируешь дальше? В Питер будешь перебираться?

– Да. Разбираюсь сейчас с этим вопросом.

– Ее будущее, ее профессия…

– Я буду ее поддерживать во всем, Степ. Я не собираюсь посадить Юлю дома под замок, заставив мне рожать детей и кашеварить. Это не про нее, и мы оба это знаем. Я так же, как и ты, хочу, чтобы она доучилась и нашла свой путь.

– Рехнуться можно! – вздыхает Данилов, зеркаля мою позу. – Даже в страшном сне не мог предположить, что однажды между мной и тобой, – машет рукой Степан, – будет происходить подобный разговор.

– Девочка выросла, – улыбаюсь.

– Жениться собираешься? Учти, я жду твой положительный ответ. Это моя дочь, и поиграть я тебе с ней не дам, Титов. Отстрелю все “игрушки” к чертям!

– Женюсь. Обязательно. Если она захочет, разумеется. В этом вопросе на Юлю давить я тоже не собираюсь. У нее полная свобода выбора в наших отношениях. Я буду рядом, пока я ей нужен. По-другому я просто не смогу.

Степан поднимается на ноги проходит к холодильнику. Начинает доставать тарелки: мясная и овощная нарезка, рыба, салаты. Ставит на стол, возвращаясь на свое место. Снова разливает виски:

– Из-за моей Юльки, значит, Илонку бросил, теперь понятно, чего она бесилась, – тянет свой рокс, чтобы чокнуться. – Не знаю, что она хотела получить в итоге, когда заявилась ко мне утром, – ошарашивает меня. – Может, чтобы я убил тебя? Или за шкирку вернул ей в койку?

– Илона? – бью своим бокалом по бокалу Данилова. – Она была у тебя?

– А как я, по-твоему, мог узнать? Заявилась и как начала нести херню! Про то, как ты совращаешь и пользуешь мою дочь. Я думал, убью тебя прямо там. Не знаю, как доехал, честно. Руки до сих пор от злости трясутся.

– Я думал, Костя тебе настучал. Видел нас накануне вечером в ресторане. Но, видимо, Нюта его, змея, доложила подруге быстрее, чем Костян решился набрать тебе.

– Вот что бывает, когда врешь напропалую, Богданыч.

– Мне действительно жаль, что об этом услышал ты не от меня, Степ. Рядом с Юлькой я каблук, – усмехаюсь. – Полный.

– Да иди ты. Титов – и каблук! Я видел тебя с Илоной. Не вешай мне лапшу, – отмахивается.

– С Юлей все по-другому. Я ожил.

– Мхм, – кивает друг. – Живи. Обидишь мою дочь – закопаю. Территория у меня за домом большая.

Слово за слово – отношения медленно начали оттаивать. В один момент я так и не понял, как мы перебрались из кухни в кабинет Данилова. Пошла уже, кажется, третья бутылка. Закуска уже заканчивалась. Тарелки пустели. За окнами смеркалось. А мы копались в документах Степыча в попытках найти крючок, за который можно было бы потянуть и вытащить фирму друга из глубокой задницы.

Как мы к этому пришли? А хрен его знает! Я лишь помню, как заявил:

– Не будь бараном! Ради Юльки, прими мою помощь. Я не могу смотреть, как тонет твой бизнес. Представь, как она расстроится, если узнает?

– Подкупить меня пытаешься, Титов? – хмыкает Степан. – Моя дочь не продается. Ни один бизнес не стоит ее.

– Придурок, – бросаю, посмеиваясь, хлопая Данилова по плечу. – Если помнишь, я тебе предлагал помощь еще за долго “до”. Так что харе выкобениваться, показывай, что у тебя там…

Не знаю, насколько я владею красноречием в таком “нестабильном” состоянии, но понимаю по глазам Данилова, что лед тронулся. Возможно, я своими притязаниями на его дочь дал другу самое важно – смысл жить. Ну, а кто, если не он, будет бдить, чтобы такой, как я, мудак не обидел его кровиночку? Да я даже дробовик ему самолично презентовать готов, чтобы всегда был на стреме, главное – пусть из своей ямы выкарабкивается.

Юля

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Я не могу до них дозвониться!

Нервно меряя шагами номер, пялюсь на экран телефона. Он, гадина, молчит. Весь долгий последний час! Ни Богдан, ни папа не отвечают. Ни на звонки, ни на сообщения. Господи, а если они там друг друга попереубивали?! В СПА мы с Никой торчим уже почти пять часов, и этого вполне достаточно, чтобы случилось что-то ужасное, страшное и непоправимое.

В глазах темнеет. Меня слегка качнув, ведет. Ника подскакивает, рявкнув:

– Э-э-э, сядь! – дергая меня за руку, усаживает на диванчик. – Еще не хватало, чтобы ты у меня тут в обморок шмякнулась, подруга. Ау, – машет ладонью перед моими глазами, – Данилова, это Земля, прием! – щелчок пальцами.

– Я не собиралась, – лопочу, снова набирая номер папы. – В обморок не собиралась, – в телефоне снова виснут гудки.

Блин!

– Ага, отражению своему это скажи. Ты резко позеленела и чуть не стекла по стенке. Просто, если вдруг ты забыла, у меня по ОБЖ в школе была слабая тройка. Откачивать и оказывать первую помощь я не умею от слова “совсем”.

– Очень смешно! – бурчу. – Дура я. Я такая дура, Ник! – сбрасываю папу и набираю Титова. – Нельзя было их оставлять наедине. А что если… А вдруг…

– Ты чокнулась, что ли? Двадцать первый век на дворе. Нет, конечно, вполне возможно, что они слегка помяли друг другу физиономии, но не более того. Уйми свою бурную фантазию. Прошло время дуэлей и битв насмерть. Я больше чем уверена, что ты преувеличиваешь масштабы трагедии.

– Легко тебе говорить.

– Так, ладно, давай, поднимай свою задницу, поехали, – скидывает халат и летит за нашими сумками в ванную комнату Вероника.

– Куда?

– Домой к вам, куда же еще?

– Зачем?

– Данилова, не тупи! – рычит Ника, кидая в меня мои джинсы со свитером. – Спасать твоего благоверного от гнева папеньки. Или наоборот, спасать папеньку. Там как пойдет, в общем.

– Правда? – охаю. – Ты со мной поедешь? – подскакиваю, резво начиная переодеваться.

Хватит с меня СПА-процедур и бассейнов. На нервах сегодня наплавалась так, что аж тошно. Мышцы ноют, а сердце мечется в грудной клетке в припадке беспокойства за мужчин. Хуже маленьких детей, честное слово! Неужели им жалко для меня одного короткого СМС?!

– Конечно, поеду. А как иначе?

– Слушай, только я не уверена, что они у нас дома. А вдруг папа поехал к Титову?

– Начнем с вашего. А дальше будет видно. Где кантуется твой Дан ты, естественно, понятия не имеешь?

– Не-а, – морщусь, – мы об этом не разговаривали.

– Ла-а-адно, мы что-нибудь придумаем. Разгребаем проблемы по мере их поступления.

– Спасибо, Ник! – порывисто скачу в одной штанине к подруге, чмокнув ее в щеку. – Но ты же помнишь, что я сказала? Папа и на тебя тоже сильно злится.

– Мне повезло.

– В чем?

– Я женщина. Твой отец вряд ли поднимает руку на женщину, – улыбнулась Вероника, уже натягивая футболку и куртку. – Побубнит, поворчит и успокоится. Насколько я знаю Степана… э-э-э… опять забыла отчество.

– Аркадьевича, Ник.

– Дядю Степу, короче. Насколько я его знаю – он у тебя милый плюшевый мишка.

– Мхм, когда дело не касается его семьи, – натягиваю свитер, собирая волосы в высокий небрежный пучок. Не до красоты уж. Тут бы с дрожью в конечностях совладать и не пересчитать носом ступеньки с третьего на первый этаж.

– Не пессимизди, Данилова!

В вечер выходного дня на дорогах полно заторов. Однако либо Ника так умело объезжает все пробки дворами, либо я настолько утонула в своих переживаниях, что до дома, кажется, мы долетаем в считанные минуты. Хотя часы говорят, что в пути прошел еще один час. Уже шесть часов с момента нашей с папой последний встречи. За это время можно уже не просто убить, а даже избавиться от трупа! Трындец!

Ника бросает своего “Жука” у ворот и выскакивает из машины, торопясь за мной следом. Отворив калитку, в первое мгновение я с облегчением выдыхаю, когда вижу на подъездной дорожке машину Титова рядом с папиной. А во второе до меня доходит, что это ровным счетом ни-че-го не значит!