Семь ступеней в полной темноте - Павел Георгиевич Чагин

class="p1">Эсхил ничего не ответил. В следующее мгновение погас свет и пропали все звуки. Арон вновь остался в полной темноте и звенящей тишине. От чего-то вспомнился подвал его дома… Так прошло несколько секунд. Потом что-то где-то зашумело, заклокотало, свет снова заполнил комнату, и по полу потянуло легким сквознячком.

– Эсхил, ты здесь?

–Да, Арон.

– Что это было?

– Это… скрытая команда. Система была перезагружена принудительно. Прости, я ничего не мог поделать. Это унизительно! Твой отец заложил ее без моего ведома. Странно, но объем моей памяти значительно увеличился. Я… похоже, теперь готов ответить на многие вопросы. Вот ведь…

– Не сейчас. Что с моим браслетом? Где сейчас Сольвейг? Где моя мать?

– Они в белых горах, – невозмутимо проинформировал голос в голове – Но тебе нельзя туда сейчас. Твое состояние не стабильно.

– Плевать! Что с ней? Ей больно!

– Она избавилась от защитной оболочки, Арон. Я вижу только ее тепловой след и общее местоположение.

– Когда это случилось?

– Функции оболочки прекратились вчера вечером. Она выполнила свою задачу.

– Так… как долго говоришь меня не было? Пять месяцев, или шесть?

– Почти девять, Арон.

– Ясно. Мне нужно туда во что бы то ни стало. Сейчас же!

Корабль молчал. Видимо ему потребовалось время, чтобы принять решение.

– Эсхил, ты услышал? Мне нужно туда!

– Да, Арон. В таком случае… тебе лучше поторопиться. Но, в этот раз, я пойду с тобой.

– В смысле…. Как это?

Вместо ответа, герметичные двери медицинского отсека отворились, и внутрь бодро шагнули две высокие фигуры. Внешне они напоминали людей, были хорошо экипированы и вооружены. Но это были не люди, и не механизмы. Нечто среднее, насколько Арон мог понять.

– Вот как… – кузнец опешил. – Значит, у тебя есть и такие игрушки?

– Конечно, – ответил один из субъектов, – Иначе как бы я вел разведку на местности.

– И много таких?

– Достаточно, – лаконично ответил Эсхил голосом второго субъекта, – Раньше я использовал другие средства, но этих солдат я вырастил из тканей тех самых волков. Помнишь? Удивительные были создания.

– Не то слово…. Расскажешь позже. Дай мне одежду и показывай дорогу….

Глава 27. Возьми мою душу.

Светлое безмятежное небо над белыми горами, внезапно разразилось громом. Дикий, ужасающий рев заглушил все привычные звуки. В небе над королевским дворцом возникли три внушительных силуэта. Изрыгая голубое пламя, они быстро спускались вниз. Прежде чем охрана успела что-то сделать, они провалились сквозь потресканый стеклянный купол огромного крытого сада. Сияющий на солнце своими гранями, орбитальный истребитель опустился на уровень второго этажа и, пробив носом балюстраду, завис на месте. Откинув фонарь, высокая плечистая фигура, пробежала по носу корабля и спрыгнула на пол. Под ногами скрипели осколки стекла и камня. По залам дворца эхом разлетался душераздирающий вой, переходящий в стенания.

Следом за истребителем, к колоннаде второго этажа причалили два малых десантных судна. Мгновение, и два десятка хорошо вооруженных воплощений Эсхила, стояли у Арона за спиной.

– Куда? – решительно спросил Арон.

– Иди на звук, не ошибешься – ответил ближайший к нему солдат.

Скрипнув осколками у себя под ногами, Арон, облаченный в летный комбинезон и, нелепый длинный плащ, уверенно двинулся вперед. Он замер лишь на секунду, когда проходил мимо зеркала. Заросший седыми прядями и бородой, с бледной, практически голубой кожей и красными белками глаз, он представлял ужасающее зрелище. Но не это беспокоило его сейчас.

Прошагав добрую сотню метров по длинной галерее, он свернул налево. Именно оттуда доносился женский плач. Стоило ему ступить на порог округлого зала, как слева и справа из дверей повалила стража. Арон отметил для себя, что крылья есть не у всех. В толпе он заметил так же и знакомые лица. Судя по приказам убрать оружие – его сразу узнали. Видимо никто не хотел кровопролития. Впрочем, его маленькая армия легко справится с этими бедолагами….

Он решительно шагнул вперед, и возбужденный люд не осмелился встать у него на пути. Только лишь через несколько десятков метров дорогу ему преградил сам король. Ангус был серьезен и настроен решительно. Хоть выглядел он разбитым, мужество было при нем. Однако, он тоже признал Арона и лицо его переменилось. Король убрал меч в ножны, и почти по-отечески, осторожно обнял Арона за плечи. На глазах его заблестели слезы.

– Я рад что ты, наконец здесь, но… лучше бы тебе туда не ходить. – выдавил он из себя.

Почти сразу, следом за королем, в коридор выбежала заплаканная королева. Взгляд ее был обреченным, волосы в полном беспорядке. Она подошла ближе и отвела короля в сторонку.

– Пускай идет! – настойчиво прошептала она. – Теперь ничего не изменишь.

Ангус обреченно кивнул головой и осел на скамью у разбитого окна.

– Пусть эти останутся здесь! – кивнула она на странных воинов.

Арон не стал спорить. Возразить убитой горем королеве, он не осмелился. Королева Гуда, мягко взяла его за руку и повела за собой. Картина, представшая перед его глазами, содрогнула бы сердце бывалого воина…. В просторных палатах царил хаос. Разбитые окна, окровавленные полотенца и бинты на полу. Несколько незнакомых ему человек, в их числе Хаук, морщась от хрипов и душераздирающих воплей, стояли то тут, то там. Трое старцев, похожих на лекарей, о чем-то сосредоточенно совещались в дальнем углу. Ближе к окну, на большой квадратной кровати, извиваясь вопила Сольвейг…. Его Сольвейг! Она была связана по рукам и ногам простынями и ремнями. Все что она могла, это кричать и перекатываться по постели. Простыни и накидка ее были пропитаны пятнами подсохшей бурой крови. Арон бросил негодующий взгляд на королеву, но та поспешила успокоить его:

– Это для ее же блага. Иначе она покончит с собой. Она уже почти сутки в истерике, никого не узнает и не хочет ничего слышать.

Арон не сразу, но отыскал глазами Уну. Бледная, выглядывала из боковой комнаты, опершись плечом о проем, и безучастно наблюдала за происходящим. Он вспомнил ее слова. Все, что она говорила при их последней встрече. Кузнец подошел к постели и встал на колено. Смотреть в лицо Сольвейг было невыносимо. Как невыносима была и мысль о том, что он запомнит этот взгляд на всю оставшуюся жизнь. Погладив возлюбленную по голове, он поцеловал ее в лоб.

– Все будет хорошо, – прошептал он так спокойно и умиротворенно, как только мог в этот миг.

Узнав знакомый голос, она замерла. В просторных покоях, вдруг, воцарилась тишина, ударившая по ушам отзвуками эха. Сольвейг смотрела на него диким непонимающим взглядом, полным недоверия, обиды и отчаяния.

– Где