Княжья служба - Юрий Корчевский

Нашел, похоже – нашел гнездо.

Нагрузив тачку, оба взялись за ручку и, пыхтя и отдуваясь, принялись толкать ее по тропинке в лес. Мне стало интересно и, прячась за деревья, я осторожно двинулся за ними. Изба не убежит, но куда они ночью везут тачку с мешками? Ответ был получен через несколько минут. В лесу открылась маленькая полянка, а на ней к своему изумлению я увидел небольшой кораблик, можно сказать – большую лодку с одиноко торчащей мачтой. Я протер глаза – не снится ли мне? Нет, суденышко не исчезло, наоборот – с него на палубу спрыгнул мужичок.

– Давайте быстрее, что так долго возитесь. Мне за ночь надо далеко отойти, а я не упырь какой-нибудь – в темноте видеть.

Мужики начали споро перекидывать мешки с тачки на кораблик. Вот звякнул последний мешок.

– Все восемь?

– Все.

– Когда снова?

– Через две седьмицы – раньше не успеем.

– Старайтесь, зима на носу, реки скует. Чую я – последняя эта ходка, ныне рано снег ляжет, морозная зима будет.

– Как Бог даст. Прощевай!

– И вам не хворать.

Мужики с тачкой направились обратно к избе. А на кораблике невидимые мне в темноте люди стали отталкиваться жердями, и суденышко заскользило кормой вперед. Что за диво? Немного подождав, я подошел к месту, где только что был виден кораблик, и чуть было не упал от изумления. Канава или узкий канал пересекал поляну. Неужели вручную выкопали? Надо днем рассмотреть.

Я направился вслед за суденышком. Оказалось, через три-четыре десятка метров канал впадал в небольшую протоку, которая выходила к Шелони.

Лихо! Протока поросла камышом, вода почти стоячая, заметить с реки – невозможно. Пешком пошел к избе, стараясь не наступать на сучья. Охранник наверняка на посту и не дремлет. Пока шел – раздумывал, почему мешки возят на тачке, а не конной повозкой? Ответ нашелся быстро – лошадь с телегой не укроешь, надо каждый раз отводить домой, к тому же лошадь оставляет кучи навоза и требует пусть узкой, но дороги. А на тачке – между деревьями протиснулся, и все дела, ежели каждую ездку с мешками немного менять путь, то даже колеи не останется. Продумано все – явно во главе стоит кто-то разумный и хитрый, просчитывающий все мелочи – даже маскировку. Конечно, иначе их бы уже давно вычислили и повязали.

Я снова обошел избу сзади, приник к глухой стене и после некоторых колебаний все-таки просунул голову сквозь стену. Комнат в избе не было, одно большое помещение. Освещалось помещение колеблющимся светом нескольких масляных светильников и небольшим горном. Меня никто не заметил – относительно светло было только у горна, а глухая стена избы тонула в потемках. Зато мне было все хорошо видно, как на сцене. Вот подручный достал щипцами из горна маленький кружочек, уложил его в наковаленку с углублением, кузнец положил сверху железный кружок-чекан на длинной ручке, кивнул подручному, и тот кувалдой ударил по чекану. Наковаленку перевернули, и в деревянную бадейку выпал желтоватый кружочек. Подручный засмеялся – еще одна копейка готова.

– Цыц, закрой рот, давай работать. Нам сегодня всю бадейку наполнить надо, вишь – только дно едва прикрыли. Вот скажу Ефиму, что ленишься, – живо кнута получишь!

– Что ты, что ты, Гаврила, помилуй тя Бог. Я ничего, я работаю.

И споро подхватив новую заготовку, положил ее на наковаленку. Кузнец отработанным движением наложил чекан, удар кувалды – и новая монета летит в бадейку. Хм, я прикинул – на одну монету уходит около полутора минут, добавим время на короткие передышки – где-то около двух минут монета, за час – тридцать штук, за ночь – двести пятьдесят-триста штук. Надо же: станка нет, все вручную, а производительность – будь здоров. А если у этого неизвестного мне Ефима такая кузня не одна? Надо быстрее сообщить мытарю, пусть городской посадник со стражею возьмет этих субчиков за работой; попытает палач немного – выдадут Ефима, а может быть, ниточка и дальше потянется. Я свою работу сделал. И надо поторапливаться, через две недели работа может остановиться из-за зимы.

Отойдя от избы, я взял под уздцы коня, пешком отошел подальше, вскочил в седло – и в Псков. Пусть и есть где-то другие кузницы, вполне вероятно, но кончик веревочки – вот он. Ухватись за него и разматывай дальше.

Издалека были видны редкие огоньки в Пскове, да слышен шум трещоток квартальных сторожей. Оставив коня у кузнеца, прошел сквозь каменную стену.

В темноте с трудом нашел дом мытаря, забарабанил в окошко:

– Никодим!

Окно распахнулось, выглянула чья-то помятая бородатая рожа.

– Чего по ночам спать не даешь? Пошел отсюда, а то собак спущу.

– Никодима позови, важное дело.

– Дела днем решать надо, ночью люди спать должны.

– Зови, твою мать, а то сейчас сам в окно залезу!

– Не надо лезть, – раздался голос Никодима, – я уже и сам проснулся. Кто это людям отдохнуть не дает? По какому такому делу? – Выглянув в окно и увидев меня, коротко бросил: – Заходи.

За дверями загремели запоры, дверь распахнулась. Я вошел, и бородатый сторож бросил в спину:

– Ходють и ходють, даже ночью покоя нет от них.

Никодим подхватил меня под локоток и из сеней проводил в кабинет. Мы уселись, и он бросил:

– Говори, я думаю – попусту ночью будить не стал бы. Что случилось?

– Я кузню нашел, где лживые монеты чеканят!

С минуту Никодим хлопал глазами, видно спросонья не сразу дошло. Осипшим голосом спросил:

– Где?

– Как я и думал – на Шелони, недалеко от Порхова; протока там хитрая есть и избенка в лесу. Кузнеца Гаврилой зовут – больше узнать ничего не успел, решил тебе доложить.

– Это правильно, надо брать мерзавцев. Они там?

– Думаю, до утра будут там. И еще – суденышко видел, на него мешки с монетами грузили, только ушло суденышко. Через две недели хозяин обещал вернуться за новой партией – вроде как последняя ходка, реки от мороза встанут.

– Молодец, за несколько дней многое узнал, самое главное – гнездо нашел. Это сколько верст от Пскова?

Я мысленно прикинул:

– Да с пятьдесят будет.

– Ого!

– Работают они только по ночам, днем их там нет, вот к ночи и надо добраться.

– Сейчас к посаднику нас не пустят, не того мы полета птицы, чтобы нас в любое время пускали.

Мытарь поднялся с кресла, стал расхаживать по комнате, что-то обдумывал. Изредка он бросал на меня косые взгляды. По спине пробежал холодок, не понравились мне его взгляды, было в них нечто такое… Так смотрит убийца на жертву. Когда он повернулся ко мне спиной, я вытащил нож и лезвием сунул в широкий рукав кафтана. Со стороны ничего не видно.

– Ты сам их монеты в руках держал ли?

– Нет, но видел, как их чеканят.

Никодим облегченно вздохнул: