Изнанка. Том 2 - Самат Бейсембаев

давай выпьем за это, — поднял я бокал, — за рассудительность!

Хрусталь издал тонкий звук, и вино впиталось нами.

— Да и к тому же, — этот разговор навел меня на новую мысль, — иногда из даже худших людей бывает толк. Вспомни, кем был отец Волкера.

— Этот пьяница дал бы любому заправскому матросу фору на несколько бутылок.

— Вот, вот, — покивал я. — И теперь посмотри, какого отпрыска он дал. Будем справедливы, Волкер однозначно великий маг. Быть может, иногда чересчур экстравагантный, но, без сомнения, самый сильный маг империи. Признаюсь честно, не хотел бы я оказаться в чистом поле с ним один на один.

— Что есть — то есть. Кстати, где он?

— Право, скоро должен быть здесь. Сказал, что задержится. Опять, наверное, в своей лаборатории застрял. Знаешь же его.

— Да, фанат своего дела.

— Не фанат, а фанатик, — многозначительно двинул я бровью.

— Вот и еще один тост, — поднял он бокал выше, — за фанатиков своего дела…

— …если это дело благое, — отсалютовал я.

— Если это дело благое, — отпил он глоток. Спустя некоторое время заговорил вновь. — Возвращаясь к предыдущей теме: получается, если исходить из логики тобою сказанного, бесполезных, будем называть их так, не стоит вообще трогать и они, к тому же, будут кормиться за счет других? Как-то это несправедливо.

— Мир, к нашей с тобой радости, выстроился так, что, если ты бесполезен обществу, тебя это погубит. Работаешь — ешь, не работаешь — голодаешь. А никто не хочет голодать. И не стоит забывать, что порок — это не преступление, чтобы наказывать.

— Так ли это? — проговорил он с намеком.

— Порок, который не приносит прямого вреда другим — не преступление, — дополнил я собственные слова.

— Предложил бы новый тост, да не хорошо это разводить столь великолепное вино на столь нижайший повод. Давай просто насладимся этим вкусом, — уловил я в этом его жесте одну его дурную привычку, которая преследует наши разговоры всю жизнь, и которая, твердо заявлю, раздражает меня каждый раз, но быстро забывается из-за своей мизерности, затмеваясь другими хорошими качествами: всякий раз, когда разговор заходил в более серьёзное русло, он выводил его снова на поверхность пустыми словами. Не хотел он думать о сложном — вот и все на этом. Наверное, еще и этим фактом я поразился, когда он вдруг так резко выразился намедни.

Открылась дверь; влился Волкер, внешне невозмутимый, что и выдало в нем нервозность. Обменялись приветствиями; мы ожидали его слов, он собирался с мыслями.

— Как ты? — наконец, не дождался я его, предвещав, что он так и будет сидеть, смотря куда-то в сторону, и был в этом «как ты» не стандартный интерес его делами, а тот самый тон, подразумевающий под собой ожидания интимного характера ответа. То есть «я знаю, что что-то есть, и ты знаешь, что я знаю, поэтому не тяни и рассказывай».

— Я был в лаборатории весь день, — отпил он вина. — Все пытался воспроизвести тот самый его маневр, которым он так озадачил меня на экзамене. Я вам рассказывал, — мы кивнули. — Чтоб меня съели с потрохами, лоб о стену расшиб, а ничего так и не получил. Как это вообще понять — «отнял свет»? Сказал так, будто всего лишь удочку выудил из пруда. Есть что-то такое,…он не досказал всего, иначе бы я понял, или он настолько одарен и гениален,…нет, что-то кроется еще, чего он не соизволил объяснить, хотя, будет честно отметить, я сам не спрашивал, — в конце, уже вовсе перейдя на шепот, бормотал он. — Надо последить за ним на дуэли, и, главное, он должен выжить. Нумед, друг, прошу тебя, об этом нужно позаботиться. Ты же знаешь, я редко тебя прошу об услугах, но сейчас случай особенный.

— Прервись, — поспешил я, пока он не стал окончательно жертвовать своей гордостью, — мы уже все решили и все будет сделано.

— Что будет сделано?

— Право, зачем оно тебе нужно? Оставь это нам. Тебе будет достаточно знать, что мы с тобой одного мнения, — мои слова возымели эффект и он остался тем прежним, слегка надменным и одновременно простоватым, могущественным магом.

— Тост? — поднял руку с хрусталем Вэлиас.

— Почему бы и нет; вполне приемлемый повод, — окончательно осушили бокалы.

* * *

Интересно чем и какой логикой они руководствовались и прибегали ли вообще к этому человеческому дару, когда решали время своей дуэли? Полдень…если у тебя имеется выбор времени, то считаю это худшим выбором из всех из-за очевидной такой причины, как солнце. Сейчас не кулаками махать надо, а лежать на пригретом обжигающе-нежном песке у берега моря, да жизнью наслаждаться. Сразу вспомнил свои юные дни, когда был освобожден от всяких обязательств и дум с ними связанными. Золотые были времена! А впрочем, это та самая интимная часть отношений человека со временем, которые так сложно окутать пониманием. С возрастом, когда забвение будущего все ближе и ближе, эти нити ласки окончательно переплетаются в замысловатый клубок — «раньше было лучше». Это когда же? Когда были бесконечные набеги кочевников и наши люди падали на землю пачками? Или, может быть, когда гибли мы от всяких болезней, как словно падеж скота? Хм, наверное, все же когда законы существовали лишь во цели сильных — да, да, и такое было, — а все остальные были на уровне какой-нибудь грязной, голодной псины. Бред и еще раз бред: лучше времени, чем сейчас не существует. Горячусь что-то я, а надо бы отдать внимание тому, что вокруг происходит. Собственным мыслям всегда время-то найдется, а вот момент вокруг — он уходит безвозвратно.

Люди рассаживались по своим местам, ожидая начала, на арене. Давеча мы с Вэлиасом посовещались, где вопрос стоял приходить или нет. Все-таки император и какая-та там драка двух. Но именно в этом и крылась своя изюминка: дуэли, из-за своей редкости, всегда привлекали огромное внимание. Поэтому появиться здесь мне не должно стать поводом для излишних спекуляций сплетнями окружающих.

Вот и к центру, друг напротив друга, из боковых входов, проследовали непосредственные виновники сего сборища. Наш будущий, как мы рассчитывали, победитель шагал удобно: на нем были темного оттенка свободные штаны, матерчатые с твердой подошвой обувь на туго завязанном шнурке, плотно прилегающая жилетка застегнутая вытянутыми пуговицами, которые цеплялись за пришитые петельки. Строго, не броско, к месту — отличный выбор гардероба. Шел он, тем временем, показною походкой, стараясь выдать свое превосходство и полную уверенность в себе, чем, кажется, наоборот производил обратный эффект. Малец явно нервничал. Я слегка усмехнулся, вспомнив свой первый бой, где ты, живший всю жизнь в тепличных условиях