Время Перемен - Анвар Кураев

и заорал:

— Отставить тренировочный бой!

Бойцы остановились. Вся толпа глядела на капитана.

— А ну, разошлись все быстро! Хватит с вас на сегодня представления!

* * *

Харт шёл следом за Лисом мимо длинных домов, напоминающих конюшни. Но он видел, что внутри кровати для людей. Он знал по рассказам Рода и Жюльена, что это казармы, и солдаты живут в них, или спят на земле, если в походе.

«Тут даже девку пощупать негде… Всегда у всех на виду. Такая служба мне не нравится».

Они вошли в одну из таких казарм. Внутри два солдата в доспехах что-то объясняли другим.

— Капитан велел передать, что на сегодня хватит с вас, — громко сказал Род.

Один из «наставников» повернулся к нему и с большим удивлением глядел несколько секунд, потом спросил:

— Старый Лис, тебя что, выгнали прочь из дома? Какого лешего ты тут забыл?

Оба солдата чуть ни бегом бросились к Роду и стали жать ему руку, обнимать, хлопать по спине. Улыбки не сходили с их лиц. Остальные военные с интересом наблюдали за ними, кроме двух офицеров. Они явно были недовольны. Но в стороне стоял третий офицер. Он подошёл к Роду и негромко спросил:

— С Печального?

— Да, господин, — с улыбкой, не отпуская руки одного из друзей, ответил старый слуга.

— Пусть отдыхают, — махнул офицер двум другим, повернулся к остальной солдатне и скомандовал, — Разойдись!

Люди задвигались, а Харт всё смотрел, как радуются старые вояки.

Род кивнул в сторону того офицера:

— Не прилетит вам?

— Неееее, господин Леонардо всё понимает, из-за такой ерунды злиться не будет, — сказал тот из солдат, что был покрепче на вид.

— Это хорошо, Тиль, — ответил Род, — впрочем, капитан никогда не держал дураков подле себя. Кстати, сержанты, вот этот парнишка со мной, Хартом звать. К слову, тоже не робкого десятка.

— Жак, — протянул руку солдат, что пожиже.

Харт поздоровался с обоими. Судя по рукопожатию, Жак был гораздо сильнее, чем казался с виду.

— Пойдём, тут есть отличная корчма, — возгласил Тиль.

— Нужно сказать господину, — ответил Род, и все двинули к выходу.

— У тебя ведь была госпожа? Сбежал от неё? — усмехнулся долговязый Жак.

— Это её сын. Подрос, вот, вызвали на службу.

— А ты с чего с ним попёрся, старый? От этих молодых да ранних всегда одни проблемы. Все спесивы, хвастливы, желчь так и брызжет…

— Тиль, — резко оборвал его старик, — Про других чё хошь болтай, про моих не надо, понял?

— Чего так?

— Не надо и всё, а то могу и в рыло дать, усёк? — слуга вонзился взглядом в друга, — Ты не смотри на седину, рука у меня ещё крепкая, можешь, вон, Харта спросить.

— Да понял, понял… Мы тоже капитана в обиду не даём, если где какой кипиш. Так то капитан, средь господ редко кто ровня ему, сам знаешь. Уж не взыщи.

Их отпустили на два часа. Капитан велел не нажираться: ночью предстояло дело. Корчма стояла недалеко от полка, огромная, как казарма, с кучей деревянных столов, грязным земляным полом и суровым на вид хозяином. Харт никогда таких не видел. Всё убранство её: мебель, окна, стены — было простым, грязным и грубым. Конюху это понравилось — никакой благородный сюда носа не сунет.

Компания села за край стола, Тиль принёс четыре кружки пива и солдаты стали вспоминать былые времена.

Харт слушал, но всё чаще отвлекался на других людей. За соседним столом играли в кости, в дальнем углу корчмы завязалась драка — толпа встала в круг, а двое внутри дубасили друг друга. Никто и не думал их останавливать.

— Интересно, чего это они? — спросил Харт.

Ему ответил Жак:

— Небось, побились об заклад, кто кого. Обычное дело.

Конюх следил за дракой, вполуха слушая разговор солдат, пока сама собой в уши не влезла беседа их соседей:

— Откуда рубец на щеке?

— Мой вчера отоварил. Как увидел, что дублет его мокрый, так первым, что под руку попалось, и треснул. То бечёвка была. Не, ну ты подумай — пьян под утро приходит, а к утру ему любимый дублет подай стираным, глаженым, сухим чтоб. Да когда ж он высохнуть-то успеет? К другому бы давно ушёл, да откуда бы знать, что у другого лучше будет? Вот и терплю.

— Твоя правда. Я тоже не разгибаюсь. Нашему как приспичит чего: то ванна по три раза на дню, то ехать куда, то жрать неси. Ну, мы и бегаем цельный день. Благо, уехал он на три дни. Меня, вот, оставил в доме порядок наводить. Да только ничего я наводить не буду — убирай, не убирай — всё одно, влетит. Уж этот завсегда найдёт, к чему прицепиться. Дак лучше тут отдохну, раз всё одно огребать от хозяина.

— И то верно. Мой тоже пару дней тому что учудил…

Харт с интересом слушал, как эти двое обсуждают своих хозяев. В имении де Сарвуазье никто никогда про господ подобного не говорил. Он вспомнил, сильно ли гоняли его самого? Да уж, немало коней он вычистил за своё грошовое жалование. Но люди вокруг никогда не возмущались. И такие разговоры Харт услышал впервые. Ему стало интересно, о чём говорят другие, но в общем гомоне было не разобрать.

Вскоре солдаты засобирались. Они вышли на улицу и распрощались.

Харт вспомнил пышку из трактира. Как назло, напрочь забыл, как её зовут… И надо было ещё решить, где её потискать сподручнее. Может, в кладовой? Иль на чердаке? Он ещё раз припомнил её озорные глаза и хорошие, наливные округлости. Вспомнил, как она оглянулась на его взгляд вслед. Не, такая сама подскажет, где лучше. Уж эта точно знает, чай, не впервой ей. Небось, отпускать ещё не захочет…

* * *

— Он будет служить при капитане, и их обязательно пошлют в какое-нибудь пекло, уж я-то знаю. И нет, Астрид. Если их пошлют на войну, со мной нельзя. Я запрещаю. Никаких споров, поняла?