Время Перемен - Анвар Кураев

всего. На миг ему стало стыдно, но тут он точно знал, что ответить:

— Для того, чтобы подобное не повторилось, я обучался фехтованию с детства. Не думайте, что меня просто одолеть на дуэли. Приди вы на пару минут позже, и убедились бы в этом.

— И ты бы заколол того пьяного бедолагу насмерть, да? За что? Как он тебя обозвал? Дураком? Деревенщиной? Да меня по тысяче раз на дню обзывают псом министра. Но я не убиваю тысячу человек в день.

— Да скажите же мне, как ещё я мог ответить?

— Спросить, в чём дело и чем ты их оскорбил, перевести всё в шутку и завести себе новых знакомых. Это называется общение. Или ты только колоть можешь? На худой конец, можно отказаться драться без секундантов. Они могли одолеть тебя впятером, будь ты даже лучшим фехтовальщиком на всём белом свете. А если нет, если они даже и сделали бы всё по-честному, ты бы убил человека. Я понимаю, что сейчас и за косой взгляд убивают, только его родителям от этого было бы не легче. Убить пьяного, который не соображает, что говорит, много в этом чести? Ну, сам подумай, дорогой племянник.

Вдруг Жерару стало стыдно. Он только что чуть не убил совершенно беспомощного человека. Как последний негодяй. Следом пришла злость: «Что же этот идиот, неужто ни капельки не виноват? Пусть не нарывается и думает головой!» Он отвёл взгляд в сторону, а капитан рявкнул:

— По коням! Меня ждут лейтенанты.

Верхом они устремились по мощёным улицам Лемэса, то и дело куда-то сворачивая. Жерар совсем не запоминал дороги. Хорошие каменные дома вокруг сменились домиками попроще, потом среди них стали попадаться жалкие деревянные лачуги, всё чаще и чаще, пока кроме деревянных лачуг совсем ничего не осталось.

«Я- то думал, в столице строят только приличные дома», — Жерар аккуратно объехал зловонную лужу посреди дороги и подогнал коня вслед за капитаном. Они выехали из очередного переулка и уткнулись в каменную стену. Между ней и соседними домами шагов на тридцать было почти свободно, только несколько торговцев с маленькими тележками, да вездесущие куртизанки тут и там подпирали стену спинами. Изнутри раздавались крики и команды.

Капитан де Куберте двинулся вдоль стены, Жерар поехал следом, то и дело оглядываясь по сторонам. Ему не нравилось то, что он видел: за внешним лоском центральных улиц пряталось убожество бедных кварталов. Как яблоко, спелое снаружи и гнилое внутри. Он не понимал этого и решил спросить капитана:

— Почему здесь так бедно и плохо? Почему король не выселит этих людей и не отдаст эту землю кому-нибудь поприличнее, кто построит хорошие дома вместо этих убожеств?

— Поприличнее? Ты имеешь ввиду, побогаче? Кто-ж станет строить дом около солдатни? Топот и крики каждый день, а ночами — гулянки, пьяные песни и драки. И учти, в этих, как ты говоришь, убожествах, живут некоторые неплохие офицеры, что не хотят спать в казармах. Им не посчастливилось родиться в семьях с богатыми наделами, поэтому в «Бойком месте» они не могут снять комнату. Если здесь понастроят хороших домов, куда им деваться? У многих семьи…

Жерар почувствовал лёгкий упрёк в его словах и оторопел: он вдруг понял, что всегда гордился своей знатной фамилией, хорошим воспитанием и достатком, а капитан сказал «посчастливилось». Получается, и гордиться нечем? Нет никакой заслуги? Он недовольно ответил:

— Так я не виноват, что у кого-то пустые карманы.

— Они тоже не виноваты.

— Что вы хотите? Чтобы я перестал гордиться своим происхождением?

— Ты не гордиться им должен, а соответствовать.

— Каким же образом, дорогой дядя?

— Хорошей службой королю. И верными поступками.

Они доехали до ворот. Солдаты на посту увидели капитана и сразу подобрались, дядя Люк кивнул в сторону Жерара:

— Со мной.

Они въехали на территорию полка.

Молодой граф окинул взором огромный плац, на котором суетились люди. Собранные в отряды от тридцати до ста человек, они строились, маршировали, маневрировали, просто стояли и слушали офицеров. В дальнем конце плаца двигали громадные орудия — скорпионы, катапульты, даже пару требушетов, которые возвышались над всем остальным.

Они с капитаном ехали к длинным двухэтажным домам, стоящим в ряд. Откуда-то пахло едой. Небольшая кучка людей в мундирах упражнялась с эспадами, три пары даже участвовали в учебном поединке.

Жерар ожидал от гвардии несколько иного: блеска, внушительности, силы. А тут… обычные люди. Гремят своими доспехами, топчут плац старыми башмаками, да орут во всю глотку. Даже офицеры не внушали трепета.

Они не спеша ехали вдоль края плаца, который был ближе всего к казармам. У одной из них дядька остановился и развернулся к строю солдат на плацу.

— Рота, смирррррнааа! — басом прокричал молодой офицер неподалёку, развернул коня к капитану и ударил себя кулаком в грудь. Строй за ним выпрямился, древки сотни алебард одновременно стукнули по брусчатке.

— Вольно! — крикнул капитан, — Офицеров роты ко мне!

— Ботва, бегом за лейтенантами, — приказал молодой командир. Один из солдат с краю отделился от строя и побежал в сторону фехтующих, гремя оружием и доспехами. Дядя молча ждал своих людей, а Жерар тем временем заглянул в казарму рядом. На входе стоял человек, а внутри шли ряды грубо сколоченных кроватей. На некоторых кто-то спал, но большинство пустовали.

«Похоже на приход Нири с хворыми. Почему они спят посреди дня? Остальные вон на плацу…»

— Дядя, почему они спят?

— С ночного караула, или после другого какого наряда.

Жерар как-то не задумывался раньше, когда ночные патрули и караульные спят. Пока граф размышлял, о чём ещё из военной жизни он может даже не догадываться, к дяде подошли офицеры. Трое без кителей, взмыленные от фехтования, а четвёртый, что командовал ротой, слез с лошади. Они встали в ряд и хотели сделать что-то, но капитан опередил:

— Вольно. Познакомьтесь, это граф Жерар де Сарвуазье, он какое-то время будет с нами, как ревизор министерства. Ему позволено заходить в казарму, когда он того пожелает.

Один из лейтенантов отвёл глаза, другой нервно повёл плечом, словно услышал неприятные известия, ещё двое холодно смотрели на Жерара.

Это не укрылось