Распускающийся можжевельник - Кери Лэйк

мужчины, стучащие зубами в ужасающем щелк-щелк-щелк.

Смех привлекает мое внимание к Ивану, где он стоит рядом со своим отцом по лагерную сторону колючей изгороди.

Я поднимаюсь на колени, чтобы подползти к ним, и более крупный самец, у которого не хватает глазного яблока в одной из глазниц, встает передо мной, подергиваясь.

Я отступаю к стене здания позади меня, осматривая ее в поисках окна, которое я могла бы разбить. Ничего, кроме твердого бетона. Тяжелый топот ног приближается ко мне, меня окружает плотный круг, и я сворачиваюсь в клубок. Единое движение привлекает внимание других, которые также кружат вокруг меня.

Меня собираются съесть заживо!

Крики вырываются из моей груди, но они звучат отдаленно, не мои. Они чужие. Такие испуганные и беспомощные.

Разъяренные нависают надо мной в небе из пугающих лиц, смотрящих на меня сверху вниз, нанося удары руками, которые бьют меня по голове. Моя нога поднимается в воздух, и я безрезультатно брыкаюсь, ожидая момента, когда зубы вонзятся в мою плоть.

Разъяренный опускает мою ногу на землю.

Острый ожог обжигает мою кожу головы, а каменистая грязь царапает позвоночник, когда один из них оттаскивает меня от остальных. Не глядя на меня, он отпускает меня и уходит. Рычание усиливается, в то время как круг Разъяренных движется как единое целое, удерживая меня в центре их орды.

Шлепает. Причмокивает. Рычит. Стучат зубами.

Правда, не кусают.

Как будто… они не заинтересованы в том, чтобы поглотить меня.

Глухой удар резким толчком обрушивается на мою грудную клетку, выбивая воздух из легких, и я корчусь от боли. Тем не менее, меня ничто не пронзает.

Протискиваясь между их дергающимися ногами, я выбираюсь из-под них, направляясь к низкому забору вдалеке. Приближается Рейтер, стуча на меня зубами, но быстро меняет направление, убираясь с моего пути.

Другой делает то же самое, рыча и дико размахивая кулаками в воздухе.

Я уворачиваюсь от его ударов и продолжаю. Я не чувствую ни единого укуса, повреждающего мою кожу.

Преодолевая последние шаги к забору, я подпрыгиваю в воздух, хватаясь за звенья цепи на полпути от земли. Чья-то рука хватает меня за лодыжку, дергая меня. Но в тот момент, когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть вниз на женщину-Рейта, она отпускает меня и, спотыкаясь, уходит, подергиваясь и что-то бормоча.

Орда начинает рассеиваться, и это всего лишь вопрос нескольких минут, прежде чем Иван и доктор Эрикссон увидят, что моих окровавленных останков нет в центре событий.

С дрожью, сотрясающей мое тело, я перелезаю через забор, и как только мои ноги касаются грязи с другой стороны, мне хочется рухнуть в кучу и разрыдаться.

Но я не могу. Я должна продолжать двигаться.

Адреналин бурлит в моих венах, когда я ковыляю прочь, стараясь поберечь не болящую ногу. Сухой жар обжигает мое горло, и я мчусь в темноте, в никуда. Я понятия не имею, где я. Понятия не имею, куда идти. В нескольких сотнях ярдов от забора рычание позади меня затихает, позволяя мне на мгновение перевести дыхание, и слова доктора Фалькенрата, сказанные ранее, растворяются в хаосе.

Можжевеловое дерево.

Он сказал, чтобы солнце светило мне на правое плечо, но солнца нет. Его не будет еще около шести часов.

Сегодня вечером луна высоко в небе и достаточно полная, чтобы различить темные силуэты гор вдалеке. Я могла бы побежать за ними, но охранники наверняка стали бы искать меня там.

Справа — линия стальных столбов и колючей проволоки, за которыми стоят грузовики — я узнаю в них грузовики, используемые для набегов на ульи. Те, что привезли нас сюда. Я бегу по грязи к ним.

Те, кто впереди, похоже, сталкиваются с отверстием внутри лагеря, где я предполагаю, есть ворота внутри комплекса, которые позволяют им свободно добираться до транспортных средств. Между бритвами, прикрепленными к каждой проволоке забора, и землей есть зазор, достаточный для моего тела, если я не буду дышать. Я ложусь на живот, прижимаясь щекой к грязи, и проскальзываю под проводами. Ожог скользит по моей икре, и я закрываю глаза, молча впитывая боль от пореза, пока не оказываюсь с другой стороны.

Голоса достигают моих ушей. Крики. Шарканье сапог. Охранники.

Я пробегаю остаток пути под забором и забираюсь под один из ближайших к забору грузовиков, устраиваясь в центре шасси.

Транспортные средства загораются.

— От нее ничего не осталось! Это невозможно! Голос Ивана гремит по моим нервам, и мне приходится зажмуриться, сосредоточившись на своем молчании.

— Обыщи каждый гребаный дюйм этой пустыни! В горах! Она не могла уйти далеко.

С дрожью, сотрясающей мое тело, я лежу неподвижно. Я не двигаюсь, пока вокруг меня снова не воцаряется тишина.

И когда не слышно других звуков, кроме моего прерывистого дыхания, я плачу.

Просачивается рассвет, и я поднимаю голову к первым слабым лучам, которые пробиваются над восточными горами. Восток. Что означает, что я должен направиться на север. В те несколько раз, когда мой отец брал меня с собой на охоту, я немного ориентировался на случай, если нас разлучат, или мне придется идти домой одной. Мой отец никогда не уклонялся от того факта, что любого из нас могут забрать, вырвать прямо из этой жизни без предупреждения, что возможно является единственным объяснением моего желания выжить.

В животе урчит от голода, а жажда оставляет царапины в задней части горла, которые, кажется, я не могу унять. Во рту нет ни капли слюны, чтобы покрыть их.

Грузовики, прибывшие прошлой ночью, не вернулись, и есть большая вероятность, что они могут наткнуться на меня здесь, в открытой пустыне. Как бы мне ни хотелось покинуть это место, я не могу просто уехать. Не раньше, чем я буду уверена, что это безопасно.

Или относительно так.

— Ты могла бы спрятаться внутри одного из грузовиков. Голос раздается рядом со мной, и я издаю визг, прежде чем прижать руку ко рту.

Рэймонд лежит на животе слева от меня, глядя на пустыню, как и я минуту назад.

— Один отправляется разносить папки и забирать припасы. Каждое утро.

— Что ты здесь делаешь? Шепчу я сквозь стиснутые зубы.

— Они направляются на север, — продолжает он, игнорируя меня.

— Примерно в десяти милях отсюда. Что означает, что после этого тебе придется идти пешком еще около пяти.

— Откуда ты это знаешь?

— Изучал это.

Мое лицо хмурится, и я поворачиваю голову назад, к передней части ворот, ловя взглядом ботинки охранника, где он дежурил большую часть ночи.

— Как ты прошел мимо охраны? Или Рейтеров? Как ты здесь оказался?

— Я знаю, как обойти.

Я качаю головой, пряча лицо в ладонях.

— Нет. Я умираю с голоду. Я измучена. Я хочу пить. Ты ненастоящий. Тебя на самом деле здесь нет.

— Верно. Но, с другой стороны, меня никогда не было здесь, чтобы начать.

Под лучами восходящего солнца пустыни моя кровь становится ледяной.

— Что?

— Я