Предательство истины - Джон Марк Дуган

class="p1">Лицо Майка приняло озадаченный вид.

– Но украинское правительство утверждало, что были выделены транспортные средства для эвакуации.

Валя холодно взглянула на Майка и сообщила:

– Пока не пришли русские, в городе не было ни одного автобуса. Только потом началась массовая эвакуация, тысячи людей уехали в Россию.

– Двадцать третьего марта мы вернулись домой. Через два дня в Россию поехали десятки, если не сотни автобусов с людьми, – добавила Лена.

Тяжелым от эмоций голосом Валя продолжила:

– Когда мы вернулись в Мариуполь, мы как будто приехали в другую страну. Конечно, откуда-то издалека доносился грохот взрывов, но мы решили не оставаться в стороне и попытались заняться полезным делом. Несмотря на прохладную мартовскую погоду, мы готовили на улице еду и раздавали нуждающимся.

Я окинул взглядом то, что осталось от здания театра, и попытался представить, что здесь было в спокойное мирное время.

В этот момент совершенно внезапно сверху посыпались обломки – обрушилась часть потолка рядом с нами. Майк, Маша и я быстро сориентировались и отвели женщин подальше, чтобы никто не пострадал от очередного куска бетона, падающего на голову.

– Видите ту лестницу? – дрожащей рукой указала Валя, бросив на меня полный печали взгляд. – Там подвал. В нем укрывались семьи, дети. У нас есть фотографии людей, которые спали под этой лестницей. – Она остановилась, но через пару мгновений сдавленным голосом продолжила: – Мы только поднялись из подвала, чтобы покормить детей, когда раздался оглушительный взрыв. Такой ужас… Люди запаниковали, все вокруг кричали, дети звали родителей, родители искали своих детей. Я даже не знаю, сколько человек тогда погибло.

Лицо Лены побледнело, еле слышным шепотом она произнесла:

– Тела… Оттуда вынесли так много тел. Когда мы проходили мимо них, я узнала свою соседку. Рядом с ней лежала еще женщина… Мы ничего не могли сделать… Мы выбежали на улицу, укрылись в ближайшем кафе через дорогу и из окна смотрели на полыхающие остатки здания театра.

Дрожащим от нахлынувших воспоминаний голосом Валя продолжила:

– Был там один парень, носился вокруг, искал кого-то. Мы посоветовали ему проверить подвал. Он нашел там девочку лет пяти, она была ранена. Мария и несколько других женщин выбежали на дорогу, пытались остановить хоть какую-нибудь проезжающую машину, попросить о помощи. Но МЧС, скорые, полиция – все просто проносились мимо.

По щекам Лены ручьями полились слезы:

– Никто не остановился. Ни один человек!

Валя сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

– К нам присоединились люди из кафе, в которое мы забежали, и наконец одна машина остановилась. Они помчались с этой девочкой в больницу, просто чудом она выжила.

Лена ожесточенно перебила:

– А украинские военные заблокировали дороги! Они под дулом автоматов заставляли водителей выходить из машин. Я своими глазами это видела! Один мужчина просил не забирать его машину, сказал, что она ему нужна, чтобы эвакуировать детей. Но они просто сказали ему идти пешком и забрали машину!

Валя кивнула и добавила:

– Я тоже видела. Вон за тем углом. Если ты добровольно не отдавал машину, они простреливали шины. Им было все равно. Но были и положительные моменты: некоторые добровольцы приносили одеяла, матрасы и даже игрушки. Помогали, как могли, давали хоть какую-то надежду.

Я осторожно поинтересовался:

– Некоторые утверждают, что Россия разбомбила этот театр. Это правда?

Лена смерила меня недоверчивым взглядом и ответила:

– Нет, это не был авиаудар. Было несколько взрывов в разных частях здания. Если бы взрыв был где-то сверху, все здание разлетелось бы по камешкам. Никто не слышал никаких самолетов. Все, что на Западе говорят об этом, это неправда.

Валя добавила, показывая рукой вверх:

– Там раньше была великолепная люстра. Она упала и вдребезги разлетелась. А так красиво было.

Майк с нескрываемым любопытством поинтересовался:

– Зачем они вообще это сделали?

Лена обреченно выдохнула перед тем, как дать ответ:

– Для них мы всего лишь сепаратисты. То, что они творят, – настоящий фашизм. Ни один нормальный человек не будет использовать мирных жителей в качестве живого щита, прятаться за спинами женщин и детей. И вот вдруг четырнадцатого числа они все просто испарились. Я думаю, они просто хотели обвинить Россию в том, что они сделали. Снимали нас на камеру, чтобы показать миру наши страдания и попытаться обелить себя и очернить русских. Отличные кадры для их пропаганды.

Я напряженно обдумывал сказанное, пытаясь собрать кусочки пазла в единую картину.

– Вы упомянули русских. Вы имели в виду военнослужащих?

Лена эмоционально выпалила:

– За тем домом засел украинский снайпер, охотился. Каждый раз, когда дочь пыталась выйти к русским за едой, по ней стреляли. – Она глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. – Но русские… они помогли. Когда ребенок добежал до них, он передали ей молоко, кашу – все, что у них было. И дело было не столько в еде, сколько в отношении, в сочувствии.

В Майке снова проснулся журналист, и он спросил:

– Вы хотите сказать, что российские военные помогали детям?

– Да, когда они узнали, что здесь есть дети, которым нужна помощь, они собрали все, что могли. Они спрашивали, почему мы приходим к ним без мешков, чтобы они могли сложить в них еду. Они отдавали нам свою еду. Мы просто просили молока для детей, и они каждый день нам его давали.

Майк нахмурил брови:

– А украинцы?

Лицо Лены потемнело:

– Солдат пришел туда, где укрывалась ее дочь. Она слышала, что украинцы заняли Дворец культуры металлургов. Она спросила этого военного о людях, которые находились в этом здании. Он ухмыльнулся и ответил: «Дворец культуры? Его нет. Все, кто там был, сдохли». Он выбрал именно это презрительное слово, показав, как они на самом деле относятся к жизням этих людей. Это просто бесчеловечно.

Я с силой сжал челюсти и процедил:

– Это больше, чем просто война. Это утрата человечности.

Следующий вопрос Майка прозвучал напряженно:

– Что бы вы хотели сказать западным странам?

Лена твердо посмотрела в объектив камеры и уверенно произнесла:

– Передайте людям на Западе, чтобы не верили пропаганде Зеленского. И чтобы не верили НАТО, США, Великобритании и Европейскому союзу. Они просто используют Украину как пешку в своей игре против России. От всего этого страдают обычные люди. А фашизм, который расправил крылья на Украине, процветает не только здесь. Эта раковая опухоль растет везде на Западе. А Борис Джонсон? Он на все это смотрит и нагло улыбается.

Валя, взволнованная ответом подруги, добавила:

– То, что здесь происходит, это именно фашизм. Украинцы шаг за шагом готовили, провоцировали эту войну. Но Россия воюет не с Украиной. Дело не в государственных границах или политических интригах.