Первая вокруг света - Кристина Хойновская-Лискевич

Досмотра долго ждать не пришлось. Через несколько минут появились два пана в беленьких кителях — портовый врач и полицейский. Врач не имел никаких замечаний: если я осталась жива после двух месяцев в океане, то, следовательно, больной я быть не могла, как не могла также привезти никаких заразных болезней. Затем приступил к обязанностям полицейский. Любезно объяснил, что на Маврикии очень рады визитам яхтсменов и даже не требуют от них виз. Достаточно того, что на яхтах находится много ценных вещей. Однако именно в связи с этим я должна, оставляя яхту хотя бы на минуту, тщательно закрывать все помещения и держать под ключом все движимое имущество. На райском острове страшное воровство. Затем он проверил паспорт и сделал мне комплимент:

— Фотография, вероятно, сделана, когда ты была молодой и красивой.

На паспортном снимке я была похожа на собственную бабушку. Очевидно, в действительности выглядела еще хуже. Врач поспешил на помощь:

— Мадам похожа на невесту пирата.

Мадам, в самом деле, была одета несколько необычно для жаркого утра. Ночь, которую я провела, карауля вход в порт, оказалась прохладной и я оделась по погоде — в черные брючки, засученные до колен, и красную куртку, подвязанную веревкой из-за сломанной молнии. Голову украшала шапка с большим козырьком, а ноги — тенниски без подошв. Очевидно, пираты на Маврикии были совсем нищими, коль скоро их невесты одевались так бедно.

Власти разрешили спустить желтый флаг и удалились. Я спросила у соседей о душе с пресной водой. Они проявили огромное понимание и толпой отвели меня в управление порта.

Разумеется, не преминули напомнить, чтобы я закрыла яхту и спрятала все непринайтовленные материальные ценности. Душевое помещение оказалось простеньким и не первой свежести, зато имело дверь с крючком. Но вода была восхитительно холодной и мягкой.

Чтобы сгладить произведенное впечатление, я сменила пиратский наряд на элегантный и направилась в город. Тротуары заполняли толпы гуляющих, десятки машин пытались на узеньких улочках переехать все, что было не на четырех колесах. Страшно замусоренные улицы контрастировали с чистенько и аккуратно одетыми людьми. Белые рубашки мужчин и яркие сари женщин выглядели словно только из прачечной. Даже машины были чистые.

Первым я посетила огромный городской рынок, расположенный у ворот порта. Здесь можно было купить все, однако общий уровень гигиены на прилавках, грязь и смрад не соблазняли что-либо попробовать. За рынком располагались бесчисленные китайские магазинчики, забитые товаром от пола до потолка, в каждый из которых были вкомпонованы еще хозяин с раскосыми глазами, миниатюрный прилавок и огромная касса. Я лазала по улочкам до тех пор, пока не отказали ноги. Вернулась на яхту глубоко убежденная, что в этих условиях пополнить запасы будет непросто.

Известия о прибывших в порт яхтах расходятся с молниеносной скоростью. В тот же день ко мне явился лоцман. По происхождению он был голландцем, выглядел, как индус, в белом кителе с большим количеством золотых пуговиц, разговаривал со мной на безупречном русском языке, который выучил, очевидно, при проводке русских судов. На следующий день состоялась пресс-конференция. Устроил ее агент, который встречал «Мазурку» вместе с портовыми властями. Он опекал польскую яхту из любезности — его услуги уже не требовались. Был или очень доброжелательный или свободный. Мне он казался принцем-наследником, случайно севшим за служебный стол, а не на престол. Однако принц-наследник пустил в ход все свои служебные возможности и в качестве художественной части организовал пресс-конференцию. В воскресной газете появилась моя огромная фотография на палубе «Мазурки» и длинная статья на смешанном англо-французском языке. Моя популярность росла как лавина. При свободной трактовке светских условностей на яхте стали появляться в любое время толпы гостей, чтобы посмотреть главным образом на капитана, а иногда и на яхту. Визиты заранее не оговаривались. Визитеры были самого разного возраста, но дети, во всяком случае, представляли явное меньшинство. Все было бы ничего, если бы не элемент неожиданности. Я была вынуждена даже переодеваться в плотно закрытой яхте — невозможно же было принимать очередных гостей не при параде.

Но реклама прессы имела и положительную сторону. В порт прибыли молодые граждане Маврикия, закончившие польские институты. Первый заговоривший со мной по-польски пан выглядел несколько экзотично. Я пригласила его на яхту, уверенная, что имею дело с очередным лоцманом-полиглотом, только в гражданском. Однако пан оказался врачом с дипломом польской медицинской академии. Его сопровождала очаровательная индусская жена. Дочку молодой индусской пары звали Кристина.

Потом появились супруги Ева и Раньит Абелак. Оказалось, что маврикийские студенты увозили из Польши не только дипломы, но и жен. Супруги утащили меня в свой дом — теоретически индусский, со свекровью и золовками Евы в красивых праздничных сари, но практически польский: в нем все было польским, даже два малыша с черными глазами и смуглыми личиками, с которыми папа Раньит разговаривал на прекрасном польском языке.

Мои новые знакомые показывали мне в свободное время прелести родного острова. Мы находили массу общих тем для разговоров, иногда больше, чем с действительными поляками в других странах. Польша была страной их молодости, мило вспоминаемого периода учебы, а польские жены постоянно поддерживали высокую температуру симпатии ко всему, что было польским.

Визиты местных врачей подняли мой престиж в порту. Сначала покой мой и яхты оберегал только один сторож, теперь выделили двух. Другое дело, что от них было бы мало толку в случае нужды: два деда пенсионного возраста сладко просыпали всю службу на соседней моторке и даже шумные возвращения на яхту с моими новыми знакомыми не могли прервать их сновидений.

Мне рекомендовали в случае каких-либо осложнений с посторонними лицами тотчас же сообщить на полицейский пост у портовых ворот. Как-то вечером два основательно подвыпивших джентльмена перемахнули через забор и полезли на яхту. Я предложила им убраться. Но джентльмены были упрямы, сторожа предусмотрительно укрылись в самом темном углу, и я заявила, что пойду за подкреплением, более того, опрометчиво выполнила это намерение. Первому же встреченному таможеннику сказала о том, чтобы с яхты убрали его пьяных соотечественников, явившихся с непрошенным визитом. Разумеется, когда я вернулась, они уже исчезли, и я посчитала, что с делом справилась самостоятельно. О, бюрократическая наивность! Дело только начиналось. Через час явилась полиция в составе трех человек во главе с дежурным начальником. Они потребовали описать происшествие и преступников. С последними было труднее: я только запомнила, что они были бородатые. Однако удовлетворить стражей публичного спокойствия оказалось не так легко. Около полуночи полиция вернулась… с отрядом личного состава порта с бородами. Несколько десятков бородачей выстроились на причале, начальник освещал их лица, а я должна была узнать преступников. Конечно, я не узнала — те давно сладко спали вдали от порта. Отряд подозреваемых удалился, а я поклялась себе, что в другой раз улажу дело собственными силами.