Кровавый Дунай. Боевые действия в Юго-Восточной Европе. 1944-1945 - Петер Гостони

Напрасны были все протесты Павелича. Даже осуждение флотских бунтовщиков было проведено в соответствии с германскими военными законами. Недоверие Гитлера по отношению к хорватскому союзнику рейха в эти январские дни было столь велико, что он даже запретил формирование хорватской лейб-гвардии, поскольку здесь речь шла «о создании новой, трудноконтролируемой воинской части, способной уменьшить германское влияние».

Все это привело Павелича в состояние с трудом сдерживаемой ярости. Теперь он чересчур хорошо знал, что может уповать единственно только на Германский рейх: его государство, его движение и его собственная жизнь держатся или падают вместе с Гитлером. В разговоре с немецким гауляйтером Райнером Павелич однажды сказал, что надеется удержать город Загреб. «Он представляет себе, – докладывал Райнер своему начальству, – что может контролировать уже не так много. На следующий день он отправил свою жену в Германию, что должно быть залогом его лояльности. Не следует забывать, что у диких народов всегда было обычным делом отдавать супругу в качестве заложницы, а потом бросать ее на произвол судьбы».

Для германского вермахта территория Хорватии в первые месяцы 1945 года играла важную стратегическую роль. Штаб-квартира командующего группой армий «Ф» находилась в Загребе, откуда фельдмаршал барон фон Вейхс руководил отражением ударов русских, болгар и не в последнюю очередь армии (теперь уже регулярной) Тито. Командующий группой армий «Е» генерал-полковник Лёр получил приказ силами подчиненных ему хорватских домобранцев, трех легионерских дивизий и десяти германских дивизий в районе северо-западнее реки Дрины удерживать фронт, уходящий до Фочи и далее через Калиновик на Мостар. В середине января 1945 года хорваты предприняли наступление на Любушки и Меткович, которое было отбито силами партизан Тито. После этого пришлось оставить Герцеговину, что стало причиной образования нового кризисного очага и основного района обороны на юге Дунайского региона.

Этот участок был важнейшей частью фронта, обороняемого группой армий «Е». В декабре 1944 года маршал Толбухин через город Оршова на Дунае провел крупные силы войск 3-го Украинского фронта в район к северу от Дуная, где они сменили соединения южного фланга 2-го Украинского фронта. В конце ноября войска 3-го Украинского фронта Толбухина переправились через Дунай в районе городов Апатин и Байя и силами общевойсковой армии (4-й гвардейской) начали наступление на западном берегу Дуная в северо-западном направлении. Этим они совершили обходной маневр немецко-венгер-ских позиций в Сирмии (Среме), которые прикрывали Белград.

Январь и февраль 1945 года были отмечены активными боевыми действиями в этом стратегически важном районе Югославии. Германские и хорватские войска под командованием генерал-полковника Лёра осуществили многочисленные удары по силам Тито, нанеся своему противнику тяжелые потери. Котловина у селения Пожега и низкие горы Папук, бывшие базами партизан, были основательно прочесаны, но и в дальнейшем продолжали оставаться очагом опасности, угрожая тылам и коммуникациям сражающихся войск (немцев и их союзников). В начале 1945 года группа армий «Е» в Хорватии располагала более чем 17 немецкими и примерно 18 хорватскими дивизиями (не считая специальных и полицейских сил). Им предстояло отразить ожидавшееся крупное наступление сил Тито, которое маршал готовился осуществить силами своих четырех армий (примерно 800 тысяч человек) совместно с русскими и болгарскими частями.

К этому же времени хорватский глава государства предпринял свое последнее усилие, в результате которого он – в качестве Верховного главнокомандующего хорватскими сухопутными силами – осуществил организацию пяти усташских корпусов, сформировав в них от трех до четырех своих домобранческих дивизий. Этим было завершено создание чисто партийной армии; Павелич осуществил свою давнюю мечту, сделав всю хорватскую армию одним слепым инструментом партии усташей. На последнем этапе войны I, II и частично III усташские корпуса были дислоцированы в Словении, остальная часть III, а также IV усташский корпус располагались на севере Боснии, а V усташский корпус в самом центре страны готовился отразить масштабное наступление.

К началу 1945 года «империя» венгерского вождя Салаши съежилась до размера нескольких комитатов в При-дунайской области, которые уже стали тыловыми районами группы армий «Юг». Сам же Салаши перебрался в маленький городок на венгерско-австрийской границе, где проводил время частично за написанием своих мемуаров, а частично в поездках по остававшейся в его распоряжении территории. Эти пропагандистские посещения различных сельских общин всегда происходили при строгом соблюдении всех протокольных предписаний. Так, например, по приезде Салаши в село маленькие дети вручали ему крошечный лавровый венок, украшенный разноцветными лентами. Каждый ребенок должен был произнести приветствие, в котором должно было быть не больше четырех – шести слов. Затем следовало общение с народом в доме общины, само собой разумеется, с соблюдением строжайших требований безопасности. Сначала Салаши произносил речь, а затем отвечал на заранее поданные ему в письменном виде вопросы.

«В селе Надьценк один из жителей попросил его рассказать о положении на фронтах. Ответ Салаши был таков: англичане, американцы и русские поставлены нами в безвыходное положение. Они отчаянно стараются как можно скорее приблизить конец войны. Вы спросите, почему они так спешат? Ответ: потому что они прекрасно знают, что германское чудо-оружие, которое вот-вот будет создано, означает их полное уничтожение. В селе Тат бургомистр заикнулся о такой проблеме: «Деревенские жители воротят носы против призыва на воинскую службу еще не военнообязанных подростков. Что в этом случае делать?» На это Салаши сказал: «Каждый нос принадлежит какому-то телу. У тела есть имя и фамилия. По этому имени каждый такой нос – если он еще будет высовываться – заставят навсегда замолчать».

И без того террор был самым распространенным методом салашистов, чтобы унимать возбужденные умы в этих комитатах. Сам Миндсенти[87], впоследствии венгерский кардинал и тогдашний епископ Веспрема, не смог ускользнуть от ищеек салашистов. После того как он высказал свой протест против воцарения Салаши, он был схвачен и интернирован. «Даже если мы и не сможем долго держать этого попа за решеткой, то, по крайней мере, это послужит ему уроком» – так высказался по этому поводу тогдашний салашистский министр Коварч. Сам Салаши все меньше и меньше занимался текущими повседневными делами. Эти заботы он переложил на своего премьер-министра Ено Селлоши, аптекаря по профессии, «который, вероятно, в мирное время и был бы хорош на этом посту, но никак не в те месяцы, когда история обрушивала на нас многотонные скалы». Так написал его пресс-секретарь в своих записках. «Он захватил свою мелочность из своей старой профессии. <…> Будучи премьер-министром, он в Кёсеге все дни до полудня был занят тем, что высчитывал, сколько сигарет должно быть выделено чиновникам на следующей неделе. Даже будучи премьер-министром, он не хотел отказаться от своих аптекарских привычек».

Правительство также пребывало в плену иллюзий: оно надеялось на скорое применение нового чудо-оружия, на свежие германские дивизии, с помощью которых «к концу года мы будем снова стоять на вершинах Карпат», и на скорый развал антигитлеровской коалиции. Оно ставило на германскую победу, хотя втайне опасалось ее. Сильная национал-социалистическая Германия допустила бы существование Венгерского рейха, о котором мечтал Салаши, только в пределах Дунайского региона. Поэтому глава Венгерского государства стремился установить хорошие отношения с Муссолини, с помощью которого он рассчитывал «после войны» стать самостоятельным политиком. То, что страх перед германским превосходством возник не из воздуха, показывает, кроме всего прочего, и пренебрежительное отношение полномочного представителя Гитлера в Венгрии доктора Эдмунда Веезенмайера к Салаши и его государственной идее.

Гнев венгерского вождя государства на Гитлера стал нарастать еще с 1 января 1945 года. В своей новогодней речи Гитлер упомянул все государства, которые «по причине трусости или нерешительности руководства стали предателями Германии»; среди прочих там была названа и Венгрия. Это вызвало неудовольствие Салаши, ожидавшего совсем другого, а именно одобрения действий Венгрии, причем о своем мнении он поставил в известность полномочного генерала германского вермахта в Венгрии, генерала от инфантерии фон Грейфенберга. Поведение частей вермахта, практиковавших тактику выжженной земли во время своего отступления из Венгрии, также не способствовало улучшению дружеских отношений, которые предполагались между союзниками.