Тайна казачьего обоза - Сергей Свидерский

Сгустившаяся ночная тьма, тщательно перемешанная со снегом, плотной стеной окружала беглянку.

В конце концов, силы истощились. Она остановилась, тяжело дыша, и прислушалась к себе: кровь толчками пульсировала в висках, красные и лиловые круги возникали перед глазами и, увеличившись, исчезали; тело её мелко вибрировало, тряслись руки и дрожали в коленках ноги. Она готова была рухнуть без движения в снег, но находила в себе мужество оставаться на ногах. Она была похожа на одну туго натянутую струну, тронь пальцем и запоёт.

Усталость всё же сковала тело. Сильнее пут.

Восстановив дыхание, Айна осмотрелась. Тревога острым шипом кольнула юное сердце — она не узнавала лес, расстилавшийся вокруг. Да и как ночью определить, та ли это сосна, знакомая ей, разрубленная молнией пополам или другая. Мало ли похожих деревьев в тайге, которые шутя, расколола молния или срубил под корень сильный ветер во время межсезонных бурь, когда, кажется, небо в отчаянии упало на землю и не может с ней расстаться.

„Спокойно, спокойно, — уговаривает себя девушка. — Надо поступать, как учил отец. Не поддаваться возникшей вдруг панике, а просто взять себя в руки“. Девушка закрыла глаза и представила родную юрту, поставленную отцом и братьями на просторном аласе. Внутри ярко пылает костёр, распространяя живительное тепло, назло крепкому морозу на улице, который ломает с треском ветви деревьев и прекращает полёт птиц. Над костром висит котелок; бурлит вода; мама бросает в кипяток чай и лечебные травы и коренья. Тягучий аромат наполняет юрту. Рядом с ней сидит отец, чистит ружьё, сидящие поблизости братья выделывают шкуры добытых песцов. От этих мыслей у Айны закружилась голова и она чуть не осела в высокий сугроб, но вовремя ухватилась за невысокую согнутую берёзку. Головокружение прошло и она почувствовала сильную жажду. Большими пригоршнями девушка хватала снег, умывала им разгорячённое бегом лицо и мелкими порциями таяла во рту. „Что делать дальше? — снова подумала Айна, — куда идти? Ночью в лесу легко заблудиться, особенно в пургу, но оставаться на месте нельзя. Если не слышно преследователей, это не говорит о том, что они её потеряли“. Девушка вздрогнула, мороз длинными колючими холодными пальцами проник под одежду. Огонь развести нельзя и нечем. Нужно идти. Но куда? в каком направлении? Она закрыла глаза и обратилась к добрым духам тайги с просьбой о помощи. „Помогите, не дайте погибнуть…“

Еле слышный шум отвлёк от молитвы; Айна открыла глаза и посмотрела в направлении звука, застыв напряжённо телом, незаметно двигая головой.

Тёмная тень юркнула вверх по растущей впереди высокой сосне, укрытой снегом. Айна перевела дух — не преследователи. Хорошо. Некоторое время спустя снова послышался шум, и девушка рассмотрела эту же тень, застывшую на краю нижней ветки, выделяющуюся на белом фоне снега. Тень взметнулась вверх по стволу, снег осыпался жемчужной пудрой. „Тиин, балты[19]! — радостно подумала девушка, — милая! Как же ты меня напугала!“

Белка тем временем юркнула вниз по стволу дерева и, без остановки, устремилась к вершине и затем снова вниз. „Развлекает меня! — успокоилась Айна, — молодец, подружка!“ Внезапно девушка поймала себя на мысли, что её не знобит, приятное тепло растекается благодатными волнами по телу. „Спасибо тебе, балты! — поблагодарила Айна пушистого маленького зверька, — большое спасибо!“

Белка повторно, цепляясь коготками за сосновую кору, осыпая на почву у комля мелкие кусочки, по кругу поднялась до середины ствола и застыла, уставив маленькие звёздочки чёрных глаз на девушку. Развернувшись на месте, зверёк бежит к земле и замирает вниз головой почти у кромки снега, снова смотрит на девушку бисеринками зрачков. Айна поймала взгляд зверька и, словно загипнотизированная, смотрит на него. Белка легко соскакивает со ствола на наст и направляется маленькими скачками к девушке; не добегает около метра, становится на задние лапки и начинает быстро-быстро верещать, водить острой мордочкой в стороны. Крутить передними лапками. „Что ты хочешь? — спросила шёпотом осторожно, боясь вспугнуть зверька Айна, — что хочешь сказать?“

Животное юлой завертелось на месте и, не снижая темпа, развернулась и убежала вперёд, но не скрылась из глаз; остановилась, посмотрела на девушку, развернулась и снова принялась верещать. Уже в этом крике Айне послышались странные нотки.

Прекратив кричать, белка подбегает к Айне и машет лапками, верещит, крутится на месте. Снова срывается с места, убегает вперёд и повторяет всё, делавшееся до этого.

Когда зверёк третий раз вернулся к Айне, встал на передние лапки и грозно заверещал, девушку озарила догадка, белка приглашает следовать за собой.

Превозмогая усталость, не прошедшую после краткого отдыха, Айна последовала за маленьким пушистым проводником. Но в отличие от него, она проваливалась всем телом то по колено, то по пояс, и в эти мгновения движения её напоминали упорное продвижение пловца против бурного течения волн, в то время, как белка, словно пушинка, скользила над поверхностью заснеженного лона тайги.

Пробежав пару метров, белка останавливалась, разворачивалась, застывала невысоким лохматым столбиком и упорно дожидалась, пока к ней не приблизится этот невозможно грузный и тяжёлый человек, в отличие от неё не умеющий быстро перемещаться по рыхлому снегу, и только беспокойно вертящийся хвост, холодное снежное пламя уснувшей ледяной свечи, выдавал нетерпение зверька.

Стоило девушке приблизиться на расстояние вытянутой руки, как белка стремительно развернувшись на сто восемьдесят градусов, подняв веер снежного вихря, пурга к тому времени утихла, и в тайге установилось спокойствие, только лёгкий ветерок рискованно прыгал с шарообразных крон сосен на острые пики елей и обратно, совершая невероятные кульбиты, устремляясь вперёд.

Картина эта повторялась раз за разом.

Терпеливый зверёк настойчиво вёл за собой девушку, как верный пёс-поводырь слепого хозяина.

Сгустились сумерки. Плотным покрывалом они укутали в лесу каждый кустик, каждое деревцо.

Тучи, беременные снегом тучи, ещё недавно разрождавшиеся снежным плачем взахлёб, стремительно летевшие по аспидно-фиолетовому куполу ночного неба, стараясь, догнать и перегнать друг друга или собраться в одно хаотически инертное мегаоблако, вдруг остановились. Успокоились и уснули, будто привязанные удилами к сэргэ[20] уставшие кони, уткнув сонные морды в торбы с овсом. С мраком слился, и зверёк и пропал из виду. „Тиин, балты! — закричала истерично Айна, прижимая к груди тяжёлый груз, — не покидай меня, не оставляя одну!“ Раскрошившись об арабеску ветвей, крик рассыпался мелкой жемчужной пылью, смешался с осыпавшимся снегом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});